– Может быть – кто знает? Сама говоришь, здесь все похоже на спектакль, фильм, островной рай. Возможно, они чувствуют, чего мы ждем или желаем, и изображают, отыгрывают это.
– Зачем?
– Для лучшей адаптации, – торжествующе заключил Рамчандра. – Чтобы они нам нравились и мы не причинили им вреда.
– Но мне они не нравятся! Они скучные! Ни тебе системы родственных связей, ни социального строя, кроме тупого деления по возрастам и отвратительного господства мужчин, ни искусств, ни ремесел, максимум – криво вырезанные ложки вроде тех, что продают на Гавайях в качестве приманки для туристов, никакого духовного развития – как только ндифа взрослеют, так сразу превращаются в зануд. Вчера Кара заявила: «Жизнь слишком долгая». Если кому-то они и интересны, то уж точно не мне!
– И не мне, – поддержал Рамчандра. – А как насчет Боба?
Вопрос прозвучал резко, прицельно.
– Не знаю, – поколебавшись, ответила Тамара. – Поначалу он был в восторге, но в последнее время как-то подостыл. В конце концов, он собиратель фольклора, а ндифа даже историй не рассказывают. Единственная тема обсуждения для них – это кто с кем вчера переспал и сколько тушек сино добыл на охоте. Боб жалуется, что все они разговаривают, как персонажи Хемингуэя.
– Он не общался со Стариками.
Уловив в интонации Рама ту же резкость, Тамара встала на защиту Боба:
– Как и я, практически. А ты много с ними общаешься? Старики все время держатся в тени, кажутся такими… незначительными.
– Вспомни песнь исцеления, которую пела Бинира.
– Да… пожалуй.
– Я в этом уверен. Это обрядовая песня, и в ней более сложный язык. Если у ндифа есть культура, то ее носители – Старики. Возможно, с возрастом они теряют телепатические способности и потому отступают на задний план, так как уже не испытывают внешнего влияния и им нет нужды приспосабливаться.
– Но кто заставляет ндифа приспосабливаться? И к чему? Они единственные разумные обитатели на этой планете.
– Есть другие деревни, другие племена.
– В таком случае они просто разговаривали бы на языках соседей, а их обычаи смешались бы.
– Именно! Вот тебе и объяснение единообразия их культуры. Ключ к проблеме Вавилонской башни!
Рамчандра так радовался собственной гипотезе, и звучала она до того правдоподобно, что Тамаре тоже отчаянно захотелось в нее поверить, однако в итоге она лишь признала:
– Мне от этого что-то не по себе.
– В старшей возрастной группе развился подлинный, нетелепатический язык. С ними и надо разговаривать. Завтра я попрошу разрешения заглянуть в Дом Стариков.
– Тогда тебе придется поседеть.
– Легко! Разве я еще не поседел?
– Поспи-ка ты лучше.
Рамчандра умолк, но ложиться не спешил.
– Тамара, – неуверенно произнес он, – ты же не смеешься надо мной?
– Нет, – ответила она, пораженная его уязвимостью.
– Все это так похоже на бред…
– Это уже бред на двоих получается. Твоя теория насчет языка высвечивает и другие вопросы. Все шесть деревень, в которых мы побывали, совершенно одинаковы; в них отсутствует одно и то же, и это одинаково невероятно, то есть, наоборот, сверхвероятно!
– Спроецированная телепатия, – задумчиво пробормотал Рамчандра. – Они воздействуют на нас. Искажают наше восприятие, склоняют к субъективности.
– Уводят в сторону от принципа реальности? – Тамара встала на его сторону. – Чушь. – Узнав цитату, она рассмеялась. – Для чокнутых мы говорим слишком складно.
– В психбольнице я заливался соловьем, – сказал Рамчандра. – Вещал на нескольких языках, даже на санскрите.
Голос его, однако, звучал уже бодрее, и Тамара встала.
– Пойду спать, – заявила она. – Хотя бы высплюсь всласть. Положить тебе камень погорячее?
– Нет-нет, не надо. Послушай, извини, что…
– Прошвес, прошвес.
Отоспаться, однако, не удалось. Тамара только-только зажгла масляную лампу и, поплевав на пальцы, смочила фитиль, чтобы лампа не коптила (впрочем, коптила она все равно), когда в хижину вошел Боб. Сияние Вирхо ореолом окружало густую светлую шевелюру; факт его неожиданного появления заполнил собой всю биосферу так же, как мощная фигура – дверной проем.
– Я только что вернулся, – сообщил он.
– Откуда?
– Из Ганды, это соседняя деревня вниз по реке.
Он прошел внутрь и уселся на плетеный табурет; Тамара чертыхнулась себе под нос, обжегши пальцы горячим жиром. Угрюмая мина Боба предвещала новости не менее ошеломительные, чем его же возвращение. Тамара нанесла упреждающий удар:
– Раму нездоровится.
– А что с ним?
– Медвежья болезнь.
– Как вообще можно заболеть на этой планете?
– У местных есть лекарство: ложишься спать в обнимку с нагретым валуном.
– Надо же! Похоже на средство от импотенции, – заметил Боб, и оба расхохотались.
Продолжая смеяться, Тамара чуть не поделилась с ним странным лингвистическим открытием Рамчандры, которое на миг показалось ей столь же комичным, но удержалась: пускай Рам сам расскажет, даже если это всего лишь шутка. Боб вдруг снова посерьезнел и наконец выдал то, с чем пришел:
– Мне предстоит дуэль. Поединок.
– Боже правый! Когда? Из-за чего?
– Помнишь ту рыжеволосую девчонку, Потиту? Один из Молодых мужчин Ганды положил на нее глаз. Ну и бросил мне вызов.
– Экзогамия? Он хочет взять в жены девушку из чужой деревни?
– Нет. Тебе прекрасно известно, что у ндифа нет никаких семейно-брачных моделей, хватит их уже выискивать. Девчонка – лишь повод для драки.
– Так и знала, что ты вляпаешься в неприятности, – брюзгливо заметила Тамара, хотя ни о чем подобном не думала. – Если резвишься со всеми туземками подряд, только и жди, что взбешенный дикарь метнет тебе в спину ассегай. Ладно бы еще с половиной женского населения, но не со всеми же…
– Да, паршивая ситуация, – уныло проговорил Боб. – Представляешь, я впервые так влип – ну, чтоб спать с информантками и все такое. Здесь все вообще неправильно. Но они сами себя предлагают. Мы обсуждали это, помнишь, тогда, в Баване? Рам сказал, что не готов к такому. Ну хорошо, ему сорок, он для них старик и вообще выглядит подозрительно. А я с виду совсем как они, и если я откажусь, то нарушу местные обычаи. Собственно, у них только один обычай и есть. У меня просто нет выбора…
Тамара затряслась от смеха, искреннего, нутряного смеха женщины Среднего Возраста. Боб посмотрел на нее с легким недоумением.
– Ну хорошо, хорошо, – протянул он и тоже рассмеялся. – Но черт побери! Они же всегда упоминали об этих поединках как о чем-то добровольном!
– А это не так?
Боб покачал головой.
– Я выступаю за деревню Гамо против Ганды. Других противостояний тут не бывает. И все Молодые уже на ушах стоят. Они не побеждали парней из Ганды целых полгода или что-то около того, в общем, в масштабах истории страшно долго. Чемпионат мира, не меньше. Завтра меня ждет очищение.
– Особая церемония? – Тамара находила передрягу Боба забавной, углядев в ней возможность стать свидетелем ритуала или обряда, который доказал бы наличие хоть какой-то структуры в примитивной социальной жизни народа ндифа.
– Буду смотреть танцы, колхану и живоа. Весь день, с утра до ночи.
– Тю.
– Да-да, знаю, ты любишь выстраивать всякие модели, находить во всем систему, но у меня проблема потруднее будет! Послезавтра меня ждет поединок. С оружием. На глазах у жителей двух деревень.
– С оружием?
– Да. Охотники дерутся врукопашную, ретенти бьются на ножах.
– Ретенти?
– Соперники, которые сражаются за девушку, – перевел Боб, и Тамара транслитерировала:
– Претенденты… – Помолчав, она спросила: – А ты не можешь просто уступить ее?
– Нет. Гордость, честь родной деревни, все такое.
– А она… Ее устраивает роль трофея?
Боб кивнул.
– Знакомый шаблон, – пробормотала Тамара и вдруг резко добавила: – Ничего. Ничего в них нет инопланетного! Вообще!
– Что? – не понял Боб.
– Не важно. Мне надо еще подумать. У Рама есть одна идея… Слушай, Боб, я считаю, ты должен отвертеться от поединка, пускай даже потерять лицо, но не участвовать в дуэли. Мы всегда можем перебраться в другое место. Лучше так, чем ты кого-то убьешь. Или сам погибнешь.
– Спасибо, но уже поздно, – тепло сказал Боб. – Не волнуйся, я его уделаю.
– Воткнешь шприц?
– Хватит и карате. Справлюсь. Просто, знаешь, чувствую себя полным идиотом. Публичная поножовщина из-за девчонки. Прямо как безмозглые подростки.
– Это и есть общество подростков, Боб.
– Инопланетяне из раздевалки! – Боб почесал свою львиную гриву, потянулся.
Он был прекрасен; неудивительно, что защищать честь деревни туземцы доверили именно ему. А то, что блистательную внешность дополнял и вдохновлял столь же блестящий интеллект, пылкий и отточенный ум, искавший поэзию ради поэзии, – этот самый факт совершенно не имел значения для ндифа, как, впрочем, и для большинства землян. Однако Тамара в эту минуту видела молодого красавца тем, кем он был: истинным царем.
– Боб, – взмолилась она, – придумай причину. Откажись. Мы уберемся отсюда.
– Да ладно, делов-то. – Он с благодарностью стиснул ее в крепких объятьях. – Я вырублю бедолагу прежде, чем он сообразит, откуда ему прилетело. А потом прочту лекцию «Вводный курс охраны здоровья: убийство опасно для жизни». Они обомлеют от восторга.
– Мне приходить туда или нет?
– Лучше приходи. Мало ли, вдруг у него тоже черный пояс.
На следующий день, когда между Тамарой и стиравшими белье Карой и Либисой завязался интересный разговор об особенностях менопаузы у ндифа, на берег реки из павлиноцветных зарослей вышел Рамчандра. Глядя на него с валуна, окруженного говорливым речным потоком, Тамара вновь подумала: каким чужаком он выглядит, как отличается от всех остальных! Боб прав: больше всего Рамчандра – слишком сухой и мелкий, слишком смуглый – напоминал тень посреди киноэкрана, на котором в динамичном многоцветье джунглей разворачивался сюжет приключенческого фильма. Кара тоже его увидела и крикнула: