Стены словно сужались, от них исходил холод. Было темно, на стене горел только один факел. Окон не было.
Онар решила подняться и продолжить поиски лестницы, которая ведёт в коридор, где находятся её покои, но с ужасом поняла, что вернуться не сможет: у лестницы исчезли ступеньки. Когда Онар спускалась, за каждым её шагом ступени менялись так, что теперь сверху по лестнице можно было прокатиться, как по горке.
Заметавшись, лихорадочно придумывая, как выбраться отсюда, Онар вдруг врезалась в кого-то и, вскрикнув, потеряла сознание. Очнувшись, она отпрянула в сторону от Вэриата, который, когда Онар падала, придержал её за талию.
Тусклый свет от факела едва освещал его, но Вэриату очень шёл наряд из бархатных теней, утопающих в красном отблеске пламени.
— Что ты здесь делаешь? — он подошёл к лестнице, дотронулся до перил и ступени с громким треском приобрели свой нормальный вид.
— Я заблудилась, этот замок очень большой… И тёмный, — содрогнувшись, добавила она.
— Пойдём, я провожу тебя, — он взял её под руку и почувствовал, как Онар дрожит. — Недавно я отправил в Илиндор письмо, в котором сказано о тебе, — Онар перестала дрожать, но её вены будто наполнил свинец, даже идти стало тяжело, и потому Вэриат немного замедлил шаг. — Возможно, твоя мать уже прибыла в город, я думал подождать, вдруг между Селестиной и Армиром разгорится война. Но потом понял, что они не стали бы воевать друг с другом, боль утихнет, разум очнётся и, как знать, может смерть дочери их сплотит. Поэтому лучше открыть правду о том, что ты жива.
Жуткая лестница уже осталась далеко позади, и теперь Онар с властителем тьмы шла мимо белых стен с искусно изображёнными на них чёрными вьющимися цветами, на которые падал белый свет из больших широких окон.
— Думаю, твоя мать теперь станет злиться на Армира за то, что тот позволил мне забрать тебя прямо из твоей комнаты.
— Тебе не удастся поссорить моих родителей, — Онар старалась казаться спокойной, но предательски задрожавший голос выдал её.
— Верно, нельзя поссорить тех, кто и так в ссоре, да я и не стараюсь — это мелочно.
Вэриат всё ещё вёл её под руку, и Онар, вырвавшись, отпрянула от него.
— Зачем ты мне всё это говоришь?! Тебе мало того, что я и так погибаю здесь, хочешь усилить мои страдания?
— Ты имеешь право знать, что происходит, — ответил Вэриат, и Онар увидела, как его глаза, которые недавно были мутно-голубого цвета, стали вдруг серые, как пасмурное небо. — И ты не погибаешь.
— А дальше, что будет со мной дальше?! — воскликнула Онар и вздрогнула, когда властелин тьмы внезапно оказался рядом с ней.
Его движения были настолько быстрые, точные и плавные, что Онар показалось, будто он просто появился перед ней, хотя до этого находился в шагах семи от неё.
Вэриат заправил ей за ухо выбившуюся золотистую прядь волос и приблизился к ней так, что Онар могла увидеть своё отражение в его блестящих глазах и ощутить его тёплое дыхание на своей щеке.
— Перестань бояться, — прошептал он ей на ухо, — страх не всегда спасает, порой он способен погубить.
Её сердце замирало от такой близости к властителю тьмы, Онар судорожно вздохнула и сделала шаг назад. От пристального и проницательного взгляда Вэриата, царевне стало не по себе.
— Онар, — его голос прозвучал совсем не зло, даже дружелюбно, — отсюда тебе всё равно никуда не деться, так, почему бы нам не общаться мирно? Тебе я зла не желаю.
Жестом руки, словно он приглашает её куда то зайти, Вэриат указал путь к покоям Онар, а сам пошёл дальше по коридору.
Оказавшись в своей комнате, царевна рухнула на кровать и закрыла глаза.
«Чем я обычно занимаюсь здесь? — она вспоминала Ра. — А правда, чем? Я думаю… представляю, что будет дальше, вот только мне не легче от этого, в мыслях моих рисуются мрачные картины… Я со страхом жду вечера, ведь мне приходится ужинать с повелителем тьмы. А у него глаза то черны, и он становится так жесток, то серые, и Вэриат словно пасмурное небо, или слишком кажется спокойным, невозмутимым. Так редко его глаза, цвета дождя и цвета ясного неба… Так редко. А за окнами зима… Нет, что это я? Там лето, конечно, лето. А у Вэриата в чёрных волосах всполохи огня, а в глазах ледяные искры. Он… О боги, небеса, Вэриат заворожил меня! Наваждение. Моё наваждение. Чем я занимаюсь обычно? Я думаю… о нём».
***
Ра всё-таки немного невзлюбила свою комнату, ей было скучно в ней, разве что сидеть на широком подоконнике и смотреть на небо она могла очень долго, и ей не надоедало это. Но теперь Ра, сидя в кресле, наблюдала за тем, как Роук разжигает маленький камин.
— Где вы берёте столько дров? Почему Нижний мир называется нижним? И откуда в замке так много еды? Я была на кухне, там целые склады, — с Роук у Ра сложилось довольно неплохое взаимоотношение, поэтому она часто забрасывала слугу Вэриата вопросами.
— Дрова сюда завозят каждый месяц, местные жители обязаны вырубать для наших нужд лес, а так же и доставлять нам еду, — Роук села рядом с ней, пододвинув к Ра второе кресло.
— И все с этим согласны? — Ра устроилась поудобнее, подобрав под себя ноги и укутавшись в плед, с тоской посмотрела на разгоревшийся в камине огонь. В комнате всё ещё было холодно, и она ждала тепла.
— Ха! А кто их спрашивает? — вскинулась Роук. — Но если кроме шуток, эти обязанности не на всех возложены, а некоторым даже платят за работу. И, отвечая на другие твои вопросы: речь идёт о жителях Нижнего мира, который находится с другой стороны горы. То есть, с той стороны, которую не видно с земель Илиндора, и даже с замка четырёх стихий. А название такое наш мир носит потому, что его земли находятся ниже, чем земли Илиндора и другие в округе. Но люди привыкли считать, что это название дано ему из-за низших существ, которые его населяют. Хотя, кто низшие, мы или люди, поспорить можно! — тут, вспомнив, что говорит с человеком, Роук осеклась. А ещё: «ты даже не человек» — пронеслось в её мыслях сказанное Вэриатом, и ей стало тошно.
Ра понимала и жалела Роук, поэтому, чтобы отвлечь её от невесёлых мыслей, задала очередной вопрос:
— А в замке, кроме повара и нас, есть ещё кто-нибудь? — она помнила свою первую встречу с полным мужчиной, которого обнаружила на кухне, у него была густая щётка поседевших усов и коричневые толстые когти вместо пальцев.
— Да, но не будем о них, есть у тебя вопросы поинтереснее? — Роук смахнула со лба свою косую чёлку и с любопытством стала ожидать вопроса.
— Ну-у, — задумчиво протянула Ра. — Почему, если в Нижнем мире живут люди, они не уйдут от вас? Там же есть люди, да?
— Там кого только нет! А как они уйдут? Здесь их дом, любимые, дорогие. От союза некоторых людей с существами магии произошли разные создания, им тоже не уйти, их не примут ваши, — всё же с презрением выделила Роук последнее слово.
— Не все люди плохи, как и не все из ваших, — тоже выделила она это слово, но в отличие от Роук, сделала то без презрения.
— Если не хочешь стать моим врагом, закроем эту тему, — сухо сказала Роук. — И вообще, чего я с тобой разговариваю? Я тебе не подруга, поняла?
— Ох, второй раз уже это слышу!
— Второй? — заинтересовалась Роук.
— Ага, мне Онар недавно высказала, что мы с ней не друзья, — хмыкнула Ра.
Она знала, что Роук недолюбливает царевну, и выяснилось, что обоюдная неприязнь к одному и тому же человеку сближает не хуже дружбы. Только для Ра Онар просто была неприятна, а вот Роук её почти ненавидела.
— Она думает, что мы с неё пылинки сдувать должны. Неженка, самовлюблённая, гордая и слабая, — отчеканила Роук.
— Ты ревнуешь, — высказала Ра свою догадку и на ошарашенный взгляд Роук пояснила: — Вэриата.
— Спятила? — просто спросила Роук и отвела в сторону взгляд.
— Прости, — Ра сболтнула лишнего, ей стало неловко за это.
Но Роук разговаривала с ней не столько из-за симпатии, сколько из-за того, что Ра её слушает и ценит их общение. Ра была спасением Роук от одиночества, да и девушка единственная относилась к ней, как к равной, когда Вэриат обращается с Роук, как с вещью.
— Ничего, — вздохнула Роук. — Я пойду, — она легко соскочила с кресла.
— Подожди! — окликнула её Ра, и та обернулась. — А ты не знаешь, что меня ждёт? Вэриат говорил тебе что-нибудь про меня?
Слуга властителя тьмы усмехнулась.
— Я не знаю о его планах, мне только известно, что скоро тебя ждёт интересное путешествие, — и, заинтриговав Ра, она вышла из комнаты.
Глава двадцать седьмая
«Жалкий человечий род! Люди, возомнившие себя хозяевами мира, из-за вас я заперта во тьме! Нарушала закон высших сил, не отрицаю, но разве высшие силы сами не являются законом?! Хаос, лишь его признаю я! Всё остальное созданное, написанное, сочинённое кем-то. Я не хочу подчиняться, принимать правила, с которыми не согласна, жить по системе установленной не мной. Я сама — закон! Я — тьма, богиня кошмаров. Даже смерть не властна надо мной. Так почему же… как попала сюда, в эту тюрьму? Ах да, бросилась сюда за своей любовью, желая вернуть, не дать Ему сгинуть в вечной темноте… или в свете. Когда Он был на границе миров, у меня почти получилось дотянуться до него, и в этот момент Смерти удалось запереть меня в бездне. Его случайно затянуло сюда… А ради чего Смерть предала нашу любовь? Ради людей.
Ты, запертый здесь, вынужденный блуждать в лабиринтах тьмы сотни лет, прежде чем умрёшь и обретёшь покой, неужели до сих пор любишь Смерть? Жалкий, несчастный воин, человек, смертный! Ненавижу тебя! Но я выберусь на свободу и не прекращу поиски, пока Ты не обретёшь покой, пока не кончится твой срок блужданий в темноте, я буду искать тебя. Я люблю тебя…
Где же ты, милый? Где же ты?
Мрак и холод блуждают вокруг. Пламя, ветер, кружатся в вальсе. Молнии пронзают несуществующее небо, яростно рвут на части тяжёлые тучи. Громовые раскаты силой своей крушат гранит и мрамор под ногами моими. Даль, бесконечная даль повсюду, куда ни глянь. И вдруг исчезает земная твердь, падает небо, и всё, что недавно было здесь, уступает место темноте. Затем всё повторяется. Пламя, красное, синее, зелёное, белое, словно осенние листья вбирают в себя ветра. Поднимается яростный рёв, верх и низ уже неразличимы, всё превращается в огненный смерч. Даже сторон света нет, здесь бесконечность, сказала бы, пустота, но ведь есть я, пламя, ветер и моя любовь, которую я делю со Смертью…