лые мысли, и Анна это видела.
— Тебя ведь не казнят, имя своё ты не очернил, зачем так изводиться? — спросила она, когда ранним утром принесла ему еду и обнаружила, что его тарелка со вчерашнего дня ещё не опустела.
— Просто я понял, что на самом деле мне важно совсем не это… — ответил он.
Анна не знала, что имел в виду Джек, она, ничего не сказав, покинула подземелье, оставив палача наедине со своими мыслями.
А думал он о ведьме, которую оставил у Рыцарей ночи. Почему она так заботит его? Когда Офелия была в Илиндоре, ему было жаль её, и Джек помог ей бежать. Что же теперь волнует его, когда ведьму больше никто не мучает?
«Ясное дело что, — сам себе ответил палач, — мне не даёт покоя, что больше мы никогда не увидимся… Не увидимся же? Скорей всего так. Ладно, пускай. Я уже ни на что не смогу повлиять. Как глупо закончился мой путь».
***
Офелия тоже думала о Джеке, и чем больше думала о нём, тем сильней злилась.
— Он не захотел чернить своё имя, вернулся к своему правителю, для него унизительным было находиться в бегах, он выбрал честь, если это можно так назвать, — словно прочитав мысли ведьмы, сказала Алия.
Сегодня они вместе сидели на бревне у одного из засыпанных землёй, поросших травой домиков. Солнечные лучи, дробящиеся в листве высокого каштана, бликами играли на лицах женщин. Алия, подставив под свет ладони, улыбаясь, пыталась ощутить тепло невесомых огоньков, а Офелия с ненавистью разглядывала оковы на своих больных запястьях.
— Тебя совсем не пугает, что твой племянник сейчас в руках озлобленных людишек?
Алия искоса взглянула на Офелию и пожала плечами.
— Это его дело, — колдунья шнурком завязала свои заплетённые во множество косичек волосы и лукаво улыбнулась. — А ты что, переживаешь за него?
— Не имеет значения. Да и переживать за глупцов, не глупое ли занятие? Мне лишь досадно, что он не освободил меня.
— Ты пытаешься казаться хуже, чем есть на самом деле, — Алия подняла лицо к солнечным лучам и ласково улыбнулась теплу. — Я понимаю, что это способ защиты, но сейчас тебе не от кого защищаться, мы не враги тебе.
— О, конечно, я окружена друзьями! — Офелия отвернулась, длинные серые волосы скрыли её лицо от Алии, и очень кстати, ведь Офелия не смогла сдержать слёз.
Алия молчала, ей нечего было сказать. Неожиданно Офелия сделала рывок к колдунье и вцепилась зубами ей в руку. Алия вскрикнула, отбежала от ведьмы, схватилась за кровоточащую рану. У Офелии с губ стекала кровь. Ведьма подарила влажный от крови поцелуй своим кандалам.
— Что ты делаешь?! Это чёрная магия, глупая, опомнись! — вскричала Алия, но было поздно.
— Добрая, я добрая, я добрая? Так ты назвала меня когда-то? — воздух сгустился вокруг Офелии, по земле, приминая траву, прошёлся ветер, который, ударив Алию в лицо, заставил колдунью отойти назад.
— Кровь к крови ведьмы, — прошептала Офелия, — оковы не на тебе, на мне, кровь чужая, магией пропитанная, разрушит железо с запястий той, кто так же с магией рождён. Ведьма ведьме сестра, и это закон! — оковы зашипели, раскалились, Офелия, упав на колени, сжала зубы, чтобы не закричать от боли.
— Тебе всё равно не уйти! — Алия попыталась приблизиться к ней, но ноги будто приросли к земле.
— Госпожа моя, смерти мне желающая, — закрыв глаза, стала бормотать ведьма, — не погубите, вот она я, к вам обращаюсь, не как раньше, а как к другу. О, не гневайтесь на меня, богиня кошмаров за дерзость! Позвольте ближе к вам стать! Позвольте служить сыну вашему! Он ведь ждёт меня, так позвольте мне к нему попасть! Не помеха я больше ему. Войне со мной или без меня бывать. Так к чему Его огорчать? Вэриат желает меня вернуть, о Карнэ, молю вас, о помощи и милости молю! Я здесь, найдите меня, свою жизнь вам вручаю, решила — рискну!
— Замолчи, она же погубит тебя! — в страхе пыталась перекричать Алия поднявшийся вихрь. Сила, что появилась в воздухе, душила Алию, и она ничем не могла помешать Офелии, призывающей богиню кошмаров.
— Карнэ, я здесь! Прошу, помогите уйти! — Офелия сбросила оковы и схватилась за голову, которая раскалывалась от боли. Чёрная магия зачастую опасна для тех, кто её использует.
Рыцари ночи, услышав шум, направились к ведьмам, но идти им мешали порывы ветра, поднимающие с земли колючую, горячую пыль.
«А не боишься, что умрёшь? В прошлом я сохранила жизнь твою, но теперь не стану этого обещать».
— Я молю вас, молю, помогите сбежать!
«Настолько верна моему сыну?»
— Ну, конечно же! И вам!
«Но зачем мне тебе помогать? Ты бесполезна уже. Молодец, что призвала меня, что открылась мне. О, я освобожу тебя… от всего».
Глаза Офелии наполнились тьмой, с них, как когда-то давно, полилась кровь. Ведьма упала, стала задыхаться, а магия, что витала в воздухе, утихла.
Алия не слышала слов Карнэ, она видела лишь, как Офелия, схватившись за голову, потеряла сознание, а после, в бреду, говорила что-то неразборчивое. И вот теперь ведьма бьётся в конвульсиях на примятой зелёной траве.
— Разойдитесь! — сквозь толпу, собравшуюся вокруг ведьм, пробился Мэл. — Отойдите все! Здесь сила Карнэ, которая убивает ведьму, она ненароком и проклятием на вас лечь может.
Все отступили, а Мэл, оказавшись рядом с Алией, схватил её за руку и вытянул колдунью из уже затягивающей её чёрной магии.
Пустота, темнота. Холод, жар, огонь. Всё мелькало, сливалось воедино, кровью шумело в ушах. Босые ноги Офелии коснулись обжигающе ледяного мрамора. Ведьме казалось, что её рвёт на части, ей так было больно, что она даже не могла закричать. А напротив неё, на нагромождении раскалённых добела камней, на которых стоял высокий трон со спинкой из стальных острых прутьев, восседала Карнэ и с наслаждением наблюдала за Офелией.
«Приветствую тебя, — её чарующий голос сопровождался громовыми раскатами и вспышками молний. — Ты мне свою жизнь вручила и вот, я решила принять её. Ты хочешь мне что-то сказать?»
Из горла Офелии вырвался раздирающий душу крик, а затем хриплым голосом, чувствуя во рту кровь, ведьма произнесла:
— Не выдержала… долго страдала, вот и призвала вас. Жалею… Я слабая, жалкая…
«Когда ты бессильна, когда тебе плохо, всё вокруг, в том числе и ты сама, кажется тебе ужасным. Так часто бывает», — с понимающим, наигранно сочувствующим видом кивнула Карнэ.
— Прошу… не убивайте, помогите мне! — она опять закричала, но умолкла, закашлявшись кровью.
«Мне это зачем?»
— Я соглашусь отдать вам свою силу, — прохрипела Офелия, и Карнэ заинтересованно окинула её взглядом.
«Магию у ведьмы можно забрать только с её согласия, а практически любая ведьма предпочла бы смерть, нежели лишиться своей силы. Неужели ты действительно так хочешь вернуться к Вэриату, что готова пожертвовать самым дорогим, что у тебя есть, лишь бы обрести свободу и увидеть его? — Карнэ задумалась. — Ты согласна стать простой смертной?».
— Согласна. Только сохраните мне жизнь и помогите уйти от Рыцарей ночи!
«Что ж, да будет так, — улыбнулась Карнэ. — Но до Нижнего мира я не поведу тебя, и после того, как ты останешься одна, если тело твоё не выдержит, и ты умрёшь, то это будет не моя вина».
— Согласна, — повторила Офелия, и тьма поглотила её.
Казалось, что даже солнце стало тусклым. Часть Северного леса, где находилось пристанище Рыцарей ночи, погрузилось в густую, всепоглощающую тишину. Ведьма, побледневшая, с залитым кровью лицом, с израненными руками, поднялась с земли. Никто не решился встать на её пути, остановить или окликнуть Офелию. В её глазах, которые полностью затянула чернота, горела демоническая злоба. Сейчас Офелия полностью себе не принадлежала и все понимали это.
Свободу или проклятие обрела ведьма, но она, наконец, ушла.
Глава тридцать шестая
Земля, до конца не потерявшая за ночь накопленное днём тепло, стала горящей, и её лесные запахи, попавшие в заключение ветвей деревьев, обернулись для Роук мучением. Сухие сосновые иглы, прошлогодняя листва, старый мох, дикие травы, всё вокруг словно душило её.
Она очнулась и в первое мгновение подумала, что в битве лишилась глаз, настолько сильную боль она ощутила, когда разомкнула веки, но оказалось, что это всего лишь солнечный свет лезвием резанул ей глаза. Роук лежала на животе и приподнять голову, чтобы отвернуться от солнца, у неё не было сил.
Она видела, как по её руке ползают муравьи. Грязные пальцы подрагивали, словно Роук хотела зацепиться за мягкую лесную землю. Порывистое дыхание сопровождалось свистом в груди, а во рту у Роук стоял тошнотворный вкус крови. Своя кровь казалась ей горько-солёной, пахнувшей ржавчиной.
— Ай… — она попыталась подняться, опёрлась на дрожащие руки и упала. — Больно, — сорвалось с её губ. Голос прозвучал жалобно.
Роук скосила глаза, посмотрела на ногу, которая насквозь была пронзена стрелой.
Потянувшись к стреле, Роук сдержала крик. От раны в спине каждое движение отдавалось ей резкой болью.
Наконец Роук удалось сесть и взяться за стрелу в ноге и медленно вытащить её из раны. Ногу залила кровь, и Роук чуть не вытошнило от боли.
Когда она откинула от себя стрелу, то несколько минут просто пыталась отдышаться. И вот Роук приготовилась к самому сложному, завела за спину руку, пальцы её сомкнулись на стреле, торчащей в лопатке, и Роук зарыдала. Так, заливаясь слезами, она буквально выдрала с себя длинную, напитавшуюся кровью, деревяшку. Выдрала и закашлялась. На пружинистую ото мха землю упали красные капли, Роук испугалась, что задохнется от наполняющей её лёгкие крови, но всё обошлось, и через какое-то время ей стало лучше. Она вновь попыталась подняться, и на этот раз у неё это получилось.
— Господин! — оступившись и упав на колени, крикнула Роук. — Господин, помогите мне, — она растёрла по лицу слёзы, всхлипнула, и уже совсем жалобно проговорила: — Вэриат, пожалуйста…
Но никто за ней не пришёл, никто не спешил на помощь. Роук пришлось встать и медленно пойти в сторону замка.