Во второй половине дня показались передовые части противника, и мы открыли огонь. Я отчетливо видел в стереотрубу, как после мощных залпов загорались танки и автомашины. В это время части 9-й гвардейской стрелковой дивизии под командованием генерала А. П. Белобородова упорно сражались с наступающим противником. Врагу удалось прорваться на флангах в Истру, зайти в тыл и открыть огонь по оборонявшейся пехоте. НП дивизиона оказался в зоне действий врага. Оставался единственный выход — пробиваться к своим.
Наша машина находилась в лощине у ограды Ново-Иерусалимского монастыря. В ней оказалось кроме разведчиков и связистов еще пять человек из других частей. На огромной скорости, маневрируя и ведя беспрерывный огонь из автоматов, мы прорвались через вражеские боевые порядки.
В этом эпизоде следует отметить героические действия водителя машины С. И. Кузьменкова, бывшего рабочего Горьковского автозавода. Это был бесстрашный солдат, мастерски водивший автомобиль в сложной боевой обстановке.
В те дни последним усилием врагу удалось потеснить левый фланг нашей армии до рубежа Баранцево — Хованское — Петровское — Ленино. На этом он выдохся. В ноябре 1941 года огнем наших боевых установок было уничтожено до трех полков пехоты, около 30 танков, 200 автомашин и подавлено около 30 вражеских орудий и минометов.
Бои под Москвой обошлись нашему дивизиону не легко. Героически погибли старший политрук Н. Н. Ковалев, политрук 5-й батареи Н. Д. Кулик, начальник разведки А. М. Никитин и многие другие. Но, несмотря на тяжелые потери, личный состав дивизиона продолжал выполнять сложные боевые задачи, умножая славу первых легендарных батарей и дивизионов.
Родина высоко оценила подвиги гвардейцев-минометчиков, защитников Москвы. Большинство из них были отмечены правительственными наградами, многие получили повышение в звании и должности. Вскоре пришлось и мне покинуть дивизион и отправиться в Москву, чтобы приступить к формированию 23-го гвардейского минометного полка. Этим полком я впоследствии и командовал.
Сегодня неузнаваемо изменилась не только Москва, но и Подмосковье. Города-спутники поднялись там, где когда-то шли ожесточенные бои. И только глаз ветерана да беспокойные сердца пионеров-следопытов находят здесь приметы минувшей суровой годины. И конечно, множество памятников, от скромных надгробий до величественных мемориалов, напоминает новым поколениям о подвиге их дедов и отцов.
В. А. Шмаков. Первый гвардейский в боях на Брянщине
В. А. Шмаков, генерал-майор артиллерии в отставке
Великая Отечественная война началась для меня на рассвете 22 июня. В 3 часа утра фашистские самолеты появились над Гродно, стремясь разбомбить мост через реку Неман. Второй курс Военной академии имени М. В. Фрунзе, к которому я имел честь принадлежать, располагался в казарме, недалеко от моста. Мы проводили в районе Гродно полевые занятия. Разбуженные разрывами бомб, все быстро поднялись и, разместившись на машинах, во главе с начальником курса оставили казарму. Через горящий мост с большим трудом проскочили на дорогу Гродно — Минск.
Через несколько дней прибыли в затемненную Москву. На фронтах шли ожесточенные бои, поэтому доучиваться пришлось недолго. Во второй половине июля нас стали вызывать в отдел кадров артиллерии Красной Армии. К началу войны я прослужил в армии 21 год. Троих слушателей, в том числе и меня, вызвали в Управление кадров ЦК КПСС. Здесь мы узнали, что нам предстоит командовать гвардейскими минометными полками, вооруженными новой, совершенно секретной боевой техникой. Таких полков в армии еще не было, их предстояло формировать.
Через несколько дней я был назначен командиром 1-го гвардейского минометного полка, майор Л. М. Воеводин — 5-го и майор И. А. Шамшин — 9-го. Эти полки были резервом Ставки Верховного Главнокомандования.
Полки формировались в Подмосковье. На боевое сколачивание полка отводилось не больше месяца.
Рядовой, сержантский и офицерский состав был очень хороший, особенно я был доволен сержантамиводителями, так как среди них было много шоферов 1-го и 2-го класса.
Основное время уделялось изучению новой техники и огневой службы. Создавались партийные и комсомольские организации.
Когда полк был полностью укомплектован личным составом, на полигоне нам показали боевую стрельбу. В целом старым артиллеристам она понравилась. Поражала скорость огня, но уж очень велико было рассеивание снарядов. Вскоре полк получил боевые машины и реактивные снаряды М-13 (132-миллиметрового калибра).
В полк прибыл начальник артиллерии Красной Армии генерал-лейтенант Н. Н. Воронов с группой командиров. В то время (июль 1941 г.) Военного совета гвардейских минометных частей еще не было; первые реактивные батареи, дивизионы, а затем и полки формировал начальник артиллерии со своими управлениями. Результатами проверки полка он остался доволен.
Генерал Воронов обратил внимание на командира огневого взвода лейтенанта Н. Н. Скородумова, который отлично вел занятия по огневой службе. Он поблагодарил его, а мне сказал, что этот командир в тяжелой обстановке в бою будет действовать спокойно и бесстрашно.
Вскоре И. А. Шамшина, Л. М. Воеводина и меня вызвали в ЦК партии для доклада. Не без волнения рассказывал я о состоянии дел, о нуждах своего полка. Тут же был предупрежден об ответственности за сохранение ракетной техники — боевые машины ни при каких обстоятельствах не должны попасть к врагу!
Возвратился в полк с чувством глубокого удовлетворения беседой в Центральном Комитете. Через два дня весь личный состав получил новое гвардейское обмундирование. Светло-серый мундир, такого же цвета брюки, кожаные сапоги и каска. Внешний вид воинов преобразился. Затем получили все боевые машины и шесть залпов боеприпасов. Полк был готов выступить на фронт.
В 3 часа ночи 24 августа 1941 года в район расположения полка прибыл начальник артиллерии Московского военного округа. Я получил предписание начальника артиллерии Красной Армии: через три часа выехать с двумя дивизионами в распоряжение командующего Брянским фронтом. Штаб полка и 3-й дивизион оставались в районе формирования до особого указания.
— Как же я буду управлять полком? — спросил я.
Мне ответили, что дивизион и штаб прибудут на фронт через несколько дней (в действительности их задержали на целый месяц).
Полк вышел тремя колоннами по маршруту Москва — Серпухов — Тула — Орел. С большим удивлением смотрели москвичи на бойцов, одетых в необычную форму, на зачехленные боевые машины.
25 августа я выехал в штаб фронта, который размещался в десяти километрах восточнее Брянска. Тут же меня принял командующий фронтом. На следующий день я получил указание: один дивизион направить в полосу обороны 13-й армии, в район города Трубчевска. Для выполнения первой боевой задачи полка был выделен 2-й дивизион. Его командир капитан К. Д. Карсанов уже имел боевой опыт, был решителен и пользовался высоким авторитетом у своих подчиненных.
Все получилось отлично. Огонь дивизиона нанес противнику большие потери. В течение целого дня противник не возобновлял наступления.
В первой половине сентября дивизионы полка приходилось не раз перебрасывать с одного участка фронта на другой. Чаще всего велся огонь по противнику в районах Трубчевска, Почепа, Жуковки, Рославля. В это время перед линией фронта появились части танковой армии Гудериана, обстановка стала осложняться. Наши войска вели очень тяжелые оборонительные бои.
В небольшие перерывы между боями я заезжал к начальнику артиллерии фронта генерал-майору артиллерии М. П. Дмитриеву. Он подробно интересовался боевой техникой нашего полка, наблюдал залп дивизиона под Трубчевском. Эффективность огня поразила генерала. Залпы одного дивизиона остановили наступление пехотного полка.
Однако отсутствие рядом штаба полка осложняло управление дивизионами. Об этом я доложил командующему фронтом генералу А. И. Еременко, и он приказал мне срочно выехать в Москву. В штабе артиллерии обещали через несколько дней отправить на фронт 3-й дивизион и штаб полка. Я, конечно, заехал к своим гвардейцам и сообщил им, что через несколько дней они будут воевать с врагом. Известие вызвало всеобщее ликование.
Вскоре на фронт прибыли штаб и 3-й дивизион, стало легче управлять полком. А нажим противника чувствовался все сильнее. Вражеская авиация ежедневно бомбила Брянск и другие крупные населенные пункты.
В двадцатых числах сентября меня вызвали в штаб фронта. Командующий артиллерией фронта приказал: поступить в оперативное подчинение командира Дмитриев-Льговской группы и огнем полка во взаимодействии с пехотой и танками не допустить прорыва противника на направлении Севск — Кромы — Орел. Эта общевойсковая группа имела задачу оборонять образовавшийся разрыв между Брянским и Юго-Западным фронтами. Я немедленно выехал на командный пункт группы.
Дорога была забита войсками, обозами, машинами. Все спешили к разрыву между фронтами. Ночью шел дождь, дороги развезло. Пришлось плестись в хвосте медленно движущейся громады. Неожиданно появились три самолета противника и открыли пулеметный огонь. Мы свернули в один из переулков деревни и оказались на опушке большого леса; рядом стояли две зенитные пушки. Командира не было (его вызвали в часть), а расчеты после изнурительного марша отдыхали около развалившейся избы. Пришлось скомандовать. Бойцы быстро заняли свои места, открыли по самолетам огонь. При втором заходе один из них был подбит, остальные два скрылись. Я записал фамилии зенитчиков, подбивших самолет противника, и позже в рапорте командующему фронтом донес об этом эпизоде.
Командир Дмитриев-Льговской группы поставил нам огневые задачи в полосе всей группы. Вскоре начались бои, в которых мы беспрерывно принимали участие. Особенно отличалась своей слаженностью и метким огнем батарея 3-го дивизиона старшего лейтенанта И. Н. Анашкина.