Продолжать движение всем полком в такой обстановке было нецелесообразно, и я дал указание командирам дивизионов самостоятельно двигаться на г. Белев. С остатками штаба полка я уходил из леса последним.
В Белеве работник Тульской военной комендатуры вручил мне предписание: сосредоточить личный состав полка в лесу у Владимирского поселка, под Москвой, и явиться для доклада к командующему гвардейскими минометными частями генералу В. В. Аборенкову.
23 октября мы с комиссаром полка были приняты Военным советом гвардейских минометных частей. Докладывая о боевой деятельности полка, я как бы подводил итоги боевого применения полка в тяжелых оборонительных сражениях первых месяцев Великой Отечественной войны на Брянском фронте. Откровенно сказал, что выдвижение полка на фронт без его штаба — ошибка командования. Артиллерийские командиры, не зная нашей боевой техники, принципа ее использования, нередко приказывали вести залповый огонь по небольшим целям, на небольшой площади. Категорическое запрещение огня с открытых огневых позиций по танкам и пехоте противника не согласовывалось с практикой боя. Практика показала, что в определенной боевой обстановке, когда нет других средств уничтожения танков, вывод боевых машин на открытую позицию оправдывал себя. В некоторых случаях командный состав полка недооценивал важность точной топогеодезической подготовки района развертывания дивизионов, что приводило к ошибкам в подготовке исходных данных к стрельбе. Огонь дивизионов гвардейских минометов иногда недостаточно подробно увязывался с огнем ствольной артиллерии. Нередко штабы артиллерии армии и дивизий мало интересовались огневой деятельностью полка. Общевойсковые начальники огневые задачи полку иногда ставили по карте, без выхода на НП и уточнения цели на местности. На фронтовых и армейских складах реактивных боеприпасов не было, что затрудняло своевременное пополнение полка боеприпасами. Потери в людях, которые мы несли в боях, фронтом не восполнялись на том основании, что этим должен заниматься центр.
После моего доклада генерал Аборенков приказал представить его в письменном виде. Я попросил Военный совет восстановить мой полк, поскольку в нем сохранился 2-й дивизион, который сражался на ближайших подступах к Москве. Кроме того, полностью была сохранена парковая батарея, уцелел личный состав дивизионов и штаба. Но моя просьба оказалась несвоевременной: готовилась директива на переход от формирования полков к формированию отдельных дивизионов.
Тут же, на совете, я представил к наградам особо отличившихся командиров, сержантов и солдат полка. Мое представление было отклонено на том основании, что сейчас «не до наград». Думаю, что это было неправильно. До сих пор я чувствую себя в долгу перед героями полка.
Через несколько дней капитаны Воронов и Терешенок получили отдельные дивизионы и до конца войны, как и Карсанов, сражались с врагом. С грустью расставался я со своими боевыми товарищами.
Меня назначили начальником формирования гвардейских минометных частей Ставки Верховного Главнокомандования. В условиях прифронтовой Москвы надо было немедленно сформировать для Западного фронта 15 отдельных дивизионов М-13 и М-8. Эту задачу штаб формирования успешно выполнил, в результате почти все стрелковые дивизии первого эшелона армий Западного фронта во время нашего контрнаступления под Москвой получали поддержку гвардейских минометов.
Неоднократные мои попытки опять уйти на фронт не имели успеха. Шло формирование гвардейских минометных частей. Почти все полки и бригады, которые создавались в Москве, прошли через штаб формирования, и, когда в январе 1944 года я был назначен начальником оперативной группы ГМЧ 2-го Украинского фронта, все командиры полков, бригад и дивизий мне были хорошо знакомы. В ходе Корсунь-Шевченковской, Ясско-Кишиневской, Будапештской, Венской, Пражской операций я встречал гвардейцев-ветеранов 1-го полка. Война, начавшаяся для меня 22 июня под Гродно, закончилась на НП командира 33-й гвардейской минометной бригады полковника В. Ф. Еременко под Иелгавой (Чехословакия). Утром 8 мая 1945 года тут же, на НП, мы отмечали Победу. Вскоре я уехал на Дальний Восток.
И. Н. Анашкин. Подмосковная крепость
И. Н. Анашкин, генерал-лейтенант артиллерии
В числе первых гвардейцев-минометчиков я прошел в рядах славных ГМЧ победный путь всех четырех лет Великой Отечественной войны. В послевоенные годы командовал реактивной бригадой, около 15 лет занимаюсь боевой подготовкой артиллерии, в том числе и реактивной. Так что, можно сказать, на моих глазах рождался, набирался сил и совершенствовался этот мощный, высокоманевренный, полюбившийся нам новый вид артиллерии.
За прошедшие годы пришлось встречаться, вместе работать с людьми, разными по характеру, знаниям, жизненному опыту, но прекрасными душой, большими знатоками своего дела, воинами-патриотами.
Прежде всего мне хочется отдать должное первому моему командиру дивизиона Фоме Фомичу Терешенку. До этого мы с ним готовили командиров-артиллеристов в Рязанском училище. Вместе с ним в июле 1941 года получили назначение в 1-й гвардейский минометный полк Резерва Ставки Верховного Главнокомандования: он — командиром 3-го дивизиона, я — командиром 8-й батареи этого дивизиона.
Нашим минометным полком летом и осенью 1941 года командовал майор В. А. Шмаков. То было время тяжелых боев. Не имея опыта, действуя на широком фронте, мы делали все возможное, чтобы нанести как можно больше потерь врагу.
Командовать артиллерийской батареей — дело ответственное, особенно если дело касается нового вида оружия, опыта боевого применения которого еще нет. От меня требовалось лично изучить новую технику, основы ее боевого применения и добиться, чтобы весь личный состав быстро овладел этим оружием.
Наиболее интенсивные занятия начались с получением новых боевых машин, прибытия которых все с нетерпением ждали. Сначала с ними ознакомился командный состав полка. Занятия проводили командиры Главного артиллерийского управления и военпреды завода «Компрессор», изготовлявшего эти машины. Затем дошла очередь до личного состава подразделений. Занятия в батарее вел я сам. В помощь командирам батарей из дивизиона и полка выделялись специалисты — арттехник и электротехник. Личному составу запрещалось делиться с кем бы то ни было наблюдениями и впечатлениями об изучаемой технике.
В сжатые сроки моя батарея и весь наш дивизион были сформированы, провели необходимую подготовку и в сентябре своим ходом убыли на Брянский фронт. В район боевых действий вышли поздно ночью. Несколько раз перемещались вдоль фронта. Расположились в лесу северо-западнее города Севска. Командир дивизиона тут же получил первую боевую задачу.
Чувство высокой ответственности и большое волнение охватило всех нас. Первый залп запомнился на всю жизнь. Стреляли по скоплению живой силы и техники на окраине Пухова (Сумская область). Тогда противник готовился к первому генеральному наступлению на Москву. В ночь на 13 сентября батареи дивизиона заняли огневые позиции. Получены координаты цели. Все готово. В кабинах остались только командиры и водители. И вот — залп!
Багровый свет прогнал темноту ночи. А через несколько минут там, где был противник, забушевал огненный смерч. На ограниченной площади в течение десятков секунд разорвалось почти 200 РС. Результаты стрельбы были отличные.
Менее двух месяцев мне пришлось командовать батареей в 3-м дивизионе ГМП. Но это непродолжительное по времени командование в условиях тяжелых оборонительных боев стало неоценимой воинской школой. В октябре на базе нашего дивизиона был сформирован 5-й отдельный гвардейский минометный дивизион. Его командиром стал капитан Ф. Ф. Терешенок, а я был назначен командиром 1-й батареи.
Теперь я уже лучше знал, к чему и как готовить личный состав, какое место в моей работе должна занимать техническая и специальная подготовка командиров боевых установок, наводчиков и водителей.
Дивизион, укомплектованный в своей значительной части тружениками Подмосковья, после непродолжительной подготовки двинулся на фронт и принял активное участие в боях на ближних подступах к Москве — в районе Звенигорода, Рузы, под Волоколамском.
О наших боях на подмосковной земле в те суровые годы войны мне хотелось бы рассказать подробнее.
Тот из читателей, кто был в Звенигороде, не мог не обратить внимание на постамент с боевой машиной М-13 — он находится в городском парке и воздвигнут в честь воинов моей родной 1-й батареи 5-го отдельного гвардейского минометного дивизиона.
...В конце октября 1941 года на Звенигородском направлении шли упорные оборонительные бои. Здесь сражались части 144-й стрелковой дивизии генерал-майора М. А. Пронина. Кровопролитные бои шли за каждую деревню, за каждую высотку. День и ночь не смолкали орудийные залпы, обливаясь кровью, сражалась с врагом пехота. И вот среди этого многоголосого гула войны появились отличающиеся от всех других громовые раскаты. Это был голос гвардейских минометов.
Наш дивизион прибыл под Звенигород в ночь на 25 октября. Начальник штаба дивизиона лейтенант Ю. А. Павлов тут же установил связь со 144-й стрелковой дивизией, которую мы поддерживали, а командиры батарей перешли на наблюдательные пункты стрелковых полков.
НП командира 612-го стрелкового полка и мой находились в деревне Локотня. Неожиданно к нам приехал командующий 5-й армией генерал Л. А. Говоров. Редко бывало, чтобы столь большой военачальник лично ставил задачу командиру батареи. Но в этот день было именно так. Обстановка осложнялась, и судьба боя, видимо, в большой степени зависела от того, успеем ли мы упредить противника. Командарм, изучив данные разведки о сосредоточении крупных сил пехоты и танков противника в районе Колюбакина, приказал нанести огневой удар.
В считанные минуты батарея лейтенанта А. П. Константинова и наша батарея заняли огневые позиции. На фашистские войска, готовившиеся возобновить наступление на Звенигород, обрушился шквал огня гвардейских минометов и артиллерии.