Наш путь на запад прошел южнее Яхромы. Мы увидели десятки и сотни убитых на полях, вдоль дорог. В каждой деревне кладбища солдат, бесславно закончивших свой поход на восток: ряды березовых крестов с касками. Всюду подбитые и брошенные машины, танки, артиллерийские орудия.
Особенно большие потери противнику нанесли войска 1-й ударной армии в боях за освобождение Клина. Запомнилась на всю жизнь дорога на Высоковск, где врагом были брошены машины, танки и тягачи, артиллерийские орудия, штабные машины — нашей авиации удалось разбомбить мост через небольшой, но с заболоченными берегами ручей. Бегство было паническим: большинство брошенной техники исправно, в штабных машинах оставлены карты и другие документы.
Успешное наступление наших войск, увиденные своими глазами громадные потери захватчиков в людях, технике, вооружении, восторженные отзывы наших пехотинцев об огне дивизиона окрыляли.
Отступая, фашисты жгли населенные пункты. Пожарища, виселицы — на все это нельзя было смотреть без гнева и ярости. Воины клялись уничтожать ненавистных захватчиков беспощадно.
Зима была суровой. Особенно тяжело доставалось разведчикам и радистам. Сутками нужно было вести разведку и поддерживать непрерывную связь с командиром дивизиона, с огневыми взводами. Иногда НП располагались на колокольнях церквей. Так было в селе Суворово. С НП хорошо просматривались не только занятый врагом Ярополец, но и оборона противника справа и слева.
Разведчик Извеков обнаружил движение батальона пехоты противника по дороге в Ярополец. Не медля, связываюсь с командиром дивизиона и прошу разрешения открыть огонь. Вызываю огневые взводы в Суворово — на площадь перед церковью. Все спешим, колонна может войти в Ярополец, и ее не будет видно.
В считанные минуты батарея готова. «Огонь!» Колонна врага накрыта залпом и окутана дымом разрывов. Уцелевшие фашисты разбегаются по заснеженному полю.
Через несколько минут район церкви подвергся обстрелу. Стреляла минометная батарея противника из Яропольца. Но то ли у фашистов было мало снарядов, то ли они уже знали нашу тактику — сразу после залпа уходить с огневой позиции, — обстрел скоро прекратился, не причинив вреда. Разведчики сидели на колокольне, радисты — немного ниже и за толстыми каменными стенами были в полной безопасности. А наших БМ, как говорится, и след простыл. Боевые машины даже не глушили моторов и через 1—2 минуты после залпа уходили в укрытие.
В тот же день мы получили приказ: совершить ночной марш вдоль фронта на юг, в полосу 16-й армии, наступавшей на Волоколамск. На новом направлении дивизион поддержал огнем танкистов бригады Катукова и морскую стрелковую бригаду. Выбитый из Волоколамска, противник окопался на западном берегу Ламы. Шли тяжелые бои за Ивановское, Михайловку и Владычино. Наш огонь оказывал на фашистов сильное моральное воздействие.
Наступал 1942 год. В новогоднюю ночь фашисты получили от нас «подарок». Командование решило подготовить огневой налет ровно в 24.00. Цель — гарнизон противника в одной из деревень.
Огневые позиции занимаем в лощине в километре от переднего края. Я выстраиваю БМ прямо на шоссе: две впереди и в затылок им, отступив 20 метров, еще две.
Картину ночного огневого налета я наблюдал впервые. Мы находились позади установок, но яркие языки огненных струй слепили. Залп произведен, но мы какое-то время еще стоим на месте.
Новый год встретили с особенным удовлетворением. Враг еще раз почувствовал огневую мощь наших славных РС!
...10 января после мощной артиллерийской подготовки началось новое наступление наших войск. Здесь мы действовали в составе 20-й армии. Ее части упорно пробивали оборонительный рубеж врага на реке Ламе. Дивизион маневрировал вдоль фронта наступления, севернее Волоколамска, отбивая контратаки противника на одном участке, подавляя оборону на другом.
В боях за станцию Шаховская фашисты пытались задержать наше наступление бомбежкой. Но это были действия небольших групп и даже отдельных самолетов. Из-за низкой облачности они летали на небольшой высоте, и сброшенные бомбы, ударившись о землю корпусом, высоко подпрыгивали; часть их вообще не взрывалась.
Один бомбардировщик почти на бреющем полете обстреливал обоз на дороге близ нашего дивизиона. Расчет взвода ПВО открыл огонь из счетверенной установки. Ю-88 ответил тем же. Но огонь зенитчиков, которыми командовал Иван Щербина, оказался точнее: самолет рухнул на землю.
А вечером пришел приказ о выводе дивизиона из боя.
В родную столицу мы ехали с сознанием исполненного долга. Враг отброшен, Московская область освобождена. Командование высоко оценило боевые действия дивизиона. Многие командиры и сержанты, разведчики и связисты за мужество, проявленное в этих боях, были награждены.
Командование фронтом наградило орденом Красной Звезды командира огневого взвода батареи гвардни лейтенанта А. Маневича и комиссара батареи старшего политрука В. Федотова, медалью «За отвагу» — командира боевой машины И. Ерошкина, помощника командира взвода управления дивизиона Д. Шишкина, командира отделения разведки И. Кузнецова, разведчика К. Суханова, командиров радиоотделений Стойко и Трухановича, радиста А. Скобло. Медалью «За отвагу» был награжден и автор этих воспоминаний. За время боев много мужественных и умелых воинов дивизиона подали заявления о приеме в ряды Коммунистической партии.
Вечером 25 января мы были уже в Москве, в Коптеве. Наши боевые машины пошли на ремонт, а мы приводили себя в порядок. Многие из нас в первые дни отдыха просто спали — ведь выспаться было нашей неосуществимой мечтой во время боев под Москвой.
Через несколько дней меня неожиданно вызвали в штаб гвардейских минометных частей: рассматривалась моя кандидатура на должность командира дивизиона. Высказал свои сомнения — справлюсь ли? — на что получил ответ от генерала А. А. Быкова:
— Знания, боевой опыт у тебя уже есть. Управлять дивизионом сумеешь! К 10 февраля дивизион укомплектуем боевыми машинами — и снова на Западный фронт.
Приняв 3-й отдельный гвардейский минометный дивизион, поспешил в штаб фронта. Здесь меня принял начальник оперативной группы ГМЧ. Он приказал: 12 февраля доложить о готовности дивизиона к маршу. Посмотрев на меня внимательно, добавил: «Чтобы вы были посолиднее, присвоим звание капитана». Дело в том, что мне было всего 23 года и я действительно не выглядел старше своих лет.
В дивизион прибыл новый комиссар — батальонный комиссар Д. Потапов, общительный и энергичный человек. Он был старше меня по возрасту и прошел уже хорошую школу войны в одном из полков ВМ-13. В дальнейшем у нас установились полное доверие друг к другу, взаимопонимание и дружба.
Итак, снова на фронт! 13 февраля в 6.00 мы выступили из Москвы на Малоярославец — Медынь — Мятлево. По прибытии вошли в оперативное подчинение командующего артиллерией 43-й армии генерал-майора Н. С. Фомина и получили приказ поддержать атаку 1-й Московской гвардейской мотострелковой дивизии.
Командный пункт этой дивизии находился в деревне Захарово. Здесь в штабной землянке гаубичного артиллерийского полка меня познакомили с обстановкой. Противник, подтянув свежие части, пытается остановить наше наступление, удержать плацдарм на восточном берегу Угры. Перед дивизией стоит задача: сбросить врага с восточного берега, прорвать оборонительный рубеж немцев на Угре и соединиться с частями 33-й армии, действующими в тылу вяземской группировки противника.
Дивизиону следует быть готовым подавить оборону противника в Мамушах и Крапивке и отражать возможные контратаки врага.
События не заставили себя ждать. Противник подверг интенсивному обстрелу высоту 255 и занял ее силами до полка при поддержке танков. Уничтожить вклинившихся фашистов начальник артиллерии дивизии приказал нашему дивизиону. И здесь мы вновь убедились, сколь губителен огонь РС для неокопавшегося противника. Высоту ему пришлось оставить.
С наступлением темноты в Захарово подошли роты маршевого пополнения: дивизия готовилась с утра перейти в наступление. Нам поставили задачу: с выходом нашей пехоты на Угру огневыми ударами по опорному пункту противника в Крапивке подавить его оборону на западном берегу.
— Дивизион готов, — докладываю я начальнику артиллерии дивизии. Командир дивизии выслушивает доклады о готовности полков к наступлению.
Залп нашего дивизиона открыл артподготовку. Артиллерия вела огонь по переднему краю обороны противника и минометным батареям. Через 20 минут мы повторили залп, а затем пехота пошла в атаку.
Под угрозой полного окружения враг отступил из Крапивки, понеся большие потери от перекрестного огня охвативших деревню стрелковых подразделений. Но попытки нашей пехоты вклиниться в оборону противника на западном берегу Угры не привели к успеху.
Зато удачным был огневой налет по скоплению вражеских солдат в деревне Мамуши, на западном берегу реки Вори. Разведчики 1-Й батареи доложили, что слышат шум моторов в Мамушах. До рассвета мы заняли новый НП, откуда была видна эта деревня, и ждали, когда рассеется туман. Действительно, в Мамуши подтягивались свежие силы. Нам дали разрешение открыть огонь.
Позиции мы заняли в Захарове, в двух километрах от цели. Командую «Огонь!» и смотрю в стереотрубу. Облако черного дыма поднимается над деревней, за лесом видно пламя пожара. Готовящаяся контратака врага сорвана.
Решение прорвать оборону противника на Угре вновь было принято в конце первой декады марта. Дивизии предписывалось: наступая в направлении Климов Завод — Угра, соединиться с окруженными южнее Вязьмы частями 33-й армии. К нам прибыли еще три дивизиона БМ-13. Для руководства гвардейскими минометными частями приехал начальник опергруппы ГМЧ Западного фронта генерал-майор С. Ф. Ниловский.
За два дня, предшествовавшие наступлению, мы хорошо подготовили свои огневые позиции, укрытия для боевых машин и личного состава, завезли запас снарядов.
Мощные залпы четырех дивизионов открыли артиллерийскую подготовку. Весь западный берег Угры всколыхнулся от разрывов. Ствольная артиллерия продолжала обработку вражеских позиций. Но последовавшая затем атака нашей пехоты захлебнулась: дзоты противника на том берегу не были разрушены, их пулеметный огонь преградил путь, а река с ее высоким обрывистым берегом, глубокий снег затруднили маневр нашим танкам.