Наших начальников всегда радовали бодрость и оптимизм людей морского полка. Когда об этом нам говорили, мы отвечали словами шутливой фронтовой песенки: «Даже если есть причина, никогда не унывай!»
Шутка, юмор состояли у нас на вооружении наравне со снарядами РС, гранатами и автоматами. Постоянным источником высокого морального духа личного состава была неколебимая уверенность в своих командирах. Каждый знал, что командир дивизиона, а затем полка Арсений Петрович Москвин доблестно воевал во время советско-финляндской войны, командуя артиллерией эсминца «Гневный», что он громил немецкие танки под Вязьмой и возглавил атаку моряков, выходивших из окружения. Мастерство, хладнокровие, военный талант Москвина создали ему непререкаемый авторитет после первых же боев, в которых участвовал дивизион.
Любимцем полка был Давид Бериашвили. Он начал войну лейтенантом, командиром взвода. Погиб, когда был гвардии майором, командиром дивизиона. Высокая требовательность сочеталась в нем с душевностью, личная храбрость — с осмотрительностью в бою. Будучи командиром батареи, он уничтожил огнем БМ переправы через Кубань под Невинномысском, а потом сутки вел батарею по тылам врага, не потеряв ни одной машины, ни одного человека. Нашего Дадико, бесспорно, ожидало большое будущее, но жизнь его оборвалась в 24 года в бою под Курчанской, на Тамани. За несколько минут до смерти он сказал врачу: «Спаси мою жизнь, геноцвале, мне надо еще побывать в Берлине».
Когда его дивизион подошел к Берлину, воины салютовали в честь майора Бериашвили ракетным залпом по фашистскому логову.
Понятно, что при таком доверии и уважении к офицерскому и старшинскому составу в полку была создана твердая дисциплина без всяких скидок на боевые условия. Стойкость в бою, постоянная готовность техники, неуклонное выполнение боевого приказа были естественным выражением дисциплины.
Война не отменила необходимости постоянно учиться. Наоборот, она потребовала от моряков овладеть стрельбой наземной артиллерии, боевых машин гвардейских минометов, тактикой, даже окапыванием.
Пополнение, прибывавшее в полк в ходе войны, мы сразу же знакомили с историей части.
Важнейшую роль в воспитании стойкости и самоотверженности играли у нас боевые знамена. Дивизионы выходили на огневые позиции с развернутыми знаменами на головной машине.
Большую воспитательную работу мы провели в связи с вручением полку летом 1943 года гвардейского знамени. Нас вывели тогда во второй эшелон после ожесточенных боев. Установленного ритуала вручения знамени еще не существовало, и мы сами разработали церемониал. Его утвердил приехавший к нам в полк заместитель командующего гвардейскими минометными частями генерал П. Н. Кулешов, ныне маршал артиллерии.
...Поляна в лесу, между станицами Крымской и Абинской, на краю которой находились могилы наших товарищей, погибших в боях под Крымской, была обрамлена красными полотнищами. На братских могилах мы установили якоря, специально привезенные с побережья. Перед строем стоявшего подивизионно полка появился командующий Северо-Кавказским фронтом генерал И. Е. Петров в сопровождении генерала П. Н. Кулешова и командования опергруппой ГМЧ. Доложив командующему фронтом, капитан 2-го ранга Москвин подал команду, и весь строй преклонил колени. Мы услышали слова, которые запомнились каждому гвардейцу надолго, многим — на всю жизнь:
— Я, командующий фронтом, генерал Иван Петров, считаю для себя высокой честью вручить вам — морякам — гвардейское знамя...
Преклонив колено, наш командир принял знамя, поцеловал его и стал читать клятву, которую повторял за своим командиром весь полк.
На следующий день полк вышел на позиции с развевающимся полковым знаменем на головной боевой машине 415-го дивизиона, которому оно было передано на хранение. И так было впредь: где бы мы ни воевали, полк выходил в бой с развернутым знаменем, а при отходе на отдых оно стояло на видном месте, под охраной двух моряков в парадной форме.
Сейчас оба наших знамени — полковое и знамя 14-го Краснознаменного дивизиона — находятся в экспозиции Центрального музея Вооруженных Сил СССР.
Н. И. Лапов. Севернее Чугуева
Н. И. Лапов, полковник в отставке
После длительных, тяжелых боев в Донбассе 303-й гвардейский минометный полк отошел в район Чугуева и в феврале 1943 года получил приказ поддержать наши войска, занявшие оборону по левому берегу реки Северский Донец.
Несмотря на значительные потери, фашистское командование поставило своим войскам задачу захватить плацдарм на восточном берегу Донца и закрепиться.
Части, занявшие оборону по берегу от Чугуева до Волчанска, понесли большие потери и были не в состоянии организовать сплошную эшелонированную оборону. Их хватило только на создание обособленных узлов обороны. Значительную силу представлял лишь 303-й гвардейский минометный полк. Он должен был помочь созданию такой системы огня, которая исключила бы возможность форсирования реки.
Морозы все еще стояли сильные, река была покрыта льдом и не представляла серьезного препятствия для противника. Благоприятствовала врагу и местность: она давала возможность скрытно сосредоточивать войска в лесу и оврагах, тянувшихся вдоль берега.
Февраль — месяц неустойчивой погоды. Промозглая сырость сменяется снегопадом, лишь иногда через тучи пробиваются лучи солнца. Для нас ненастье было теперь самой желанной погодой, оно позволяло скрытно вести подготовительные работы по оборудованию наблюдательных пунктов и огневых позиций.
Приказом командующего артиллерии армии каждый дивизион полка был придан соответствующей дивизии и должен был действовать в полосе ее обороны.
На выбранных огневых позициях шла подготовка укрытий для боевых машин, землянок, щелей. Водители осматривали двигатели и механизмы, вычислители «привязывали» огневые позиции, связисты налаживали связь, разведчики — наблюдение. Командир полка майор А. А. Бежалов лично проверял ход подготовительных работ.
В сложившихся условиях дивизионы полка действовали по-разному. На правом фланге, в районе Новодоновки, 1-й дивизион капитана Ф. Я. Забродина еще только закреплялся на огневых позициях, когда немецкая разведка уже проверяла лед на реке, спустив на него бронетранспортер. Затем фашисты предприняли попытку переправы. На рассвете 20 февраля к берегу подошли восемь танков и три бронетранспортера в сопровождении пехоты. В стереотрубу была отчетливо видна вся местность, танки с крестами, пехота, прижимающаяся к броне, бронетранспортеры.
Времени терять было нельзя. Через несколько минут танки вступят на лед. Немецкая артиллерия уже открыла огонь по нашему берегу. Забродин решил пустить фашистов на лед и затем накрыть залпом. Расстояние от батарей до танков немногим превосходило три километра, эллипс рассеивания снарядов в этом случае, вытягиваясь вдоль трассы стрельбы, должен был накрыть залпом не только танки, вышедшие на лед, но и те, которые двигались в следующем эшелоне.
Батареи, которыми командовали старшие лейтенанты Н. И. Котенков и Д. К. Овсиенко, приготовились к бою. Четыре пристрелочных выстрела дали отклонение, и фашисты продолжали двигаться уверенно, с открытыми люками.
Всего восемь секунд продолжался залп. Глыбы льда, поднявшись в воздух, обрушились на реку. Но залп накрыл цель лишь частично. Один из фашистских танков накренился, а затем, задрав кверху заднюю часть почти на девяносто градусов, стал медленно сползать под лед в полынью. Другие увеличили скорость и достигли середины реки. Второй эшелон танков также спускался на лед.
Артиллерия противника усилила огонь, несколько снарядов разорвалось вблизи гвардейских минометов, не причинив, правда, серьезного вреда. На огневых позициях дивизиона царила та приподнятая атмосфера боя, когда не нужно никаких дополнительных команд и разъяснений. Каждый выполнял свои обязанности почти автоматически. Тяжелые 48-килограммовые снаряды споро, без суеты устанавливали на направляющих.
Заряжающим помогали водители, санинструкторы, орудийные мастера — все, кто находился на батареях. Командиры установок старшие сержанты И. С. Сургутский, А. Т. Бугарь, Д. С. Андронов, заменив наводчиков, не дожидаясь, когда будет закончена установка ракет, вводили переданные для стрельбы данные в прицелы.
Вражеские танки, обходя полыньи, образовавшиеся от разрывов снарядов, дали нам возможность выиграть минуты, столь необходимые для перезарядки боевых установок.
За первым залпом последовал второй; вновь на реке загремели взрывы. Залп точно лег по цели, со всех сторон охватив разрывами фашистские танки и бронетранспортеры. Еще два танка оказались подо льдом, а уцелевшие начали разворачиваться. Опережая их, бросилась врассыпную пехота сопровождения. Солдаты не слушали команд своих офицеров. Скользкий лед, зимняя одежда, оружие не давали им возможности быстро достичь берега.
Отдельные танки и часть фашистской пехоты были уже на берегу, когда на их головы обрушился третий, завершающий залп. А затем наступила тишина, как будто не было никакого боя, и напоминали о нем лишь бурлящая река да башня танка, ушедшего под лед вблизи берега, трупы фашистов, разбросанные на льду.
После неудавшейся вылазки фашисты отказались от дальнейших попыток захватить плацдарм на этом участке и начали оборонительные работы.
Отмечая заслуги дивизиона капитана Забродина в боях на Северском Донце, командующий артиллерией 52-й стрелковой дивизии писал в донесении: «В сложной обстановке дивизион своими смелыми действиями сорвал попытку фашистов переправиться через Северский Донец».
В необычных условиях действовал 2-й дивизион полка, приданный 48-й стрелковой дивизии. В предыдущих боях дивизион понес значительные потери, погибли смелый и инициативный командир этого дивизиона майор В. А. Зиппер и комиссар дивизиона Е. И. Скворцов. В строю осталось только три боевых машины. В такой обстановке меня вызвал к себе командир полка и приказал вступить в командование 2-м дивизионом. До этого я был заместителем капитана Забродина и хорошо сработался с ним.