Два аналога медленно сходились, пока еще не вступая в схватку. Я вышел из Патины.
В реале лестницы не оказалось. У приоткрытой двери спальни оставался неширокий ровный участок коридора, дальше начинались развалины – обрушившиеся полы и стены образовали склон, над которым серело небо. Вечерние Кадиллицы были освещены догорающими пожарами. По руинам, перепрыгивая с камня на камень, спускался Красная Шапка. Почти у самой земли лежали трупы эплейцев, нанятый ими незнакомый колдун поднимался навстречу Шапке. Тот остановился, высокомерно скрестив руки на груди, поджидая противника.
Я сидел, привалившись к стене возле двери. В спальне стояла гробовая тишина. Было холодно, сквозь широкий пролом в коридор задувал ветер.
Сжав рукояти сабель, я поднялся. Глубоко вздохнул, повернулся и шагнул в спальню.
Широкая кровать под цветастым балдахином. На ней – Протектор.
Я пригляделся. Нет, она еще была жива.
Но она умирала.
Призрак и кол
1
Когда я попал сюда полгода назад, то почти не разглядывал спальню – на это просто не было времени. Общая картина осталась в памяти, но не подробности. Я шагнул вперед и остановился.
Эта роскошь казалась слишком яркой, слишком кричащей. Темный, очень пышный ковер с картиной: джунгли, свисающие с ветвей лианы, озерцо, на берегу его голый гоминид с пучком дротиков и бумерангом. Подсвечники – запрокинутые звериные головы с разинутыми пастями, из них торчат свечи, воск стекает в пустые глазницы и ноздри. Тяжелые портьеры, лепнина на потолке, статуи по углам, картины в рамах… Слева от кровати стояло кресло, рядом стол, за ним еще одно кресло, все это с изогнутыми золочеными ножками. В первом кресле находился Большак, привязанный к подлокотникам и ножкам. Он сидел, скрючившись, рот был приоткрыт, глаза обращены ко мне. Плечо, левая рука и подлокотник – в крови.
В кресле у стола расположился Самурай, перед ним стояло несколько горшков, рядом лежали туго набитые мешочки. Я примерно представлял себе, что в них – сухожилия и ушки, суставы, куски косточек, глазные яблоки… Заклинания, которые он просто швырял через дверь навстречу нападавшим.
Кровать, раза в три больше той, что находилась в нашем поместье, была средоточием нелепой роскоши. Балдахин состоял из атласа и разноцветных птичьих перьев, с него свисали витые шнурки и сеточки из золотой проволоки. Одеяло, простыни, подушки – все было цвета запекшейся крови. По углам кровати высились четыре резные деревянные фигуры, стоящие на задних лапах лис, медведь, волк и кабан.
Смуглая женщина раскинулась на кровати. Высокая, ростом даже выше меня. Одеяло укрывало ее до пояса, ночная рубашка сползла с плеча.
Огненно-рыжие волосы, пышные и длинные, расстилались по подушкам. На лбу и груди блестели бисеринки пота, полные алые губы приоткрыты. Она дышала тяжело, почти с шипением выпуская воздух раздувающимися ноздрями. Глаза были полузакрыты.
Протектор Кадиллиц Безымянный-IX, когда-то – дочь барона Харга Зара, Агнесса Зара. Она умирала, я видел это так же отчетливо, как и то, что на левой руке привязанного к креслу Дитена Графопыла отрезаны два пальца.
– Любуешься? – спросила она низким голосом.
Я сделал еще один шаг, опершись о деревянную голову кабана, перевел взгляд на Самурая. Он молчал, кривя губы в усмешке, и перекатывал на ладони глиняный кувшинчик.
Призрак выступил из темного закоулка сознания, постукивая колом по стенкам моего черепа, оставляя за собой наполненные красной жижей следы.
– Что снаружи? – спросила Агнесса.
Я улыбнулся ей.
– Твой эльф закидал ловушками эплейцев, но их колдун и Красная Шапка целы. Сейчас они сцепятся и…
Мою метку пронзил импульс, за дверью мелькнула яркая вспышка.
– Герена там нет? – В голосе Протектора не было удивления.
– Нет, и мне интересно, почему Песчаный не хочет заполучить фиалу?
– В отличие от других, он знает, что находится в ней. И желает просто уничтожить ее, чтобы никто не проник .
Я опять взглянул на Самурая, помимо воли слыша это: топ… Топ… ТОП… – и видя, как Призрак бежит за мной по старому кладбищу, в его руках кол, а на колу…
От усилия, с которым я отогнал воспоминание, подогнулись ноги, и, чтоб не упасть, пришлось вцепиться в голову деревянного кабана.
Агнесса уперлась локтем в подушку, привстав, потянулась к столику возле кровати. Там стоял бокал.
Нижняя часть ее тела оставалась под одеялом, и мне вдруг показалось, что она уже не способна двигать ногами.
– Чем ты больна, Агнесса?
Отпив из бокала, она откинулась на подушки.
– Не видишь?
– Нет.
– Посмотри внимательно. Это заметно.
Три быстрые вспышки проникли в спальню, озарив красивое властное лицо. Рыжеволосая широко раскрыла глаза.
Они были рубиновыми. Последняя стадия болезни – не покрыты крапинками, но целиком налиты густым рубиновым цветом.
– У тебя? – Я уставился на нее. – Но как, Агнесса? Разве у людей бывает…
Она вновь прикрыла глаза.
– Лекари полагали, что нет. Но, как оказалось, этим можно заразиться. От больного эльфа.
– Ты… с эльфом?..
Она улыбнулась уголками губ:
– И не только с эльфом. Ты ведь меня знаешь…
Я новым взглядом окинул спальню, эту огромную кровать, ковер… и молчащего Самурая. Нет, его глаза не имели следов рубинового тритона.
– Оказывается, я плохо знал тебя, Агнесса Зара.
– Не Агнесса, Джанки. Я – Протектор Безымянный. Я – «он», не «она». Это старая традиция, Протектор не может быть женщиной. Теперь скажи, зачем ты пришел сюда? Все это… – она медленно подняла руку и показала на дверь, – затеяно лишь ради того, чтобы отомстить мне? Глупо. Где фиала?
Опять вспышка снаружи, потом донесся визг Красной Шапки, и пол дрогнул – что-то там обрушилось.
– Для чего тебе заклинание, Агне… Протектор?
– Моя последняя надежда спастись от смерти.
– И все?
– Все? Нет. Еще – власть. Но это второе. Первое – спастись.
– Говорят, ты вступила в перемирие даже с корсарскими Капитанами. Плавала к ним на каком-то таинственном корабле. Где этот корабль? И зачем тебе понадобились корсары?
Тыльной стороной ладони она провела по лбу.
– Он внизу. Этот корабль – единственный в мире, больше пока еще никто не сумел… Я хотела обменять его на лекарство – у полузверей есть лекарства, которых нет у нас. Бесполезно, выяснилось, что тритон они не лечат. Но макгаффин… Где он, Дэви?
За моей спиной раздался грохот, и Самурай метнул в дверь горшочек, который все это время держал в руках. Приседая, краем глаза я заметил фигуру в дверях. Ударив Красную Шапку в грудь, горшок разбился. Моя метка запульсировала, а шаман отшатнулся и исчез.
– Странно, что нет Герена, – повторила Агнесса. – Где макгаффин, Дэви?
– Я уничтожил его, – ответил я.
Опять ее глаза широко раскрылись. Я заметил, как голова Самурая дернулась, и он уставился на меня, как чуть повернулся в кресле покалеченный Большак.
Но ведь на колу ничего не могло быть! Когда он бежал по кладбищу, на колу уже ничего не было. Вот он, двор поместья баронов Дэви и торчащий из земли кол, ограда, склон холма, по которому я бегу – не просто бегу, убегаю от того, кто преследует меня… Кол остался там, далеко позади…
– Пойми, Дэви, врать бессмысленно. Он станет пытать тебя, и ты все равно расскажешь. Ведь ты врешь?
– Нет, Протектор, не вру. Аскетка тогда смогла пробраться сюда, а здесь упала без сил. Фиала лежала под кроватью, под этой самой. Откатилась туда, когда аскетка упала. Она показала мне в эту сторону и умерла. Сначала я не понял, но потом… Я ведь тоже лежал – и просто увидел фиалу на полу под твоей кроватью. Я успел схватить ее, убегая от Неклона, и забрал с собой в Старые горы.
Самурай недоверчиво покрутил головой, взял еще один горшочек и задумчиво покатал его на ладони, будто примериваясь, куда бросить – в меня или в дверной проем. Я сделал шаг назад и выглянул. Уже стемнело, стелющийся над городом дым был почти невидим. По руинам кто-то карабкался вверх.
– Назад! – приказала Агнесса, и я шагнул обратно. – Если бы макгаффин находился у тебя, за это время ты бы не выдержал, воспользовался им. Но ты… такой же, как и раньше. Ты врешь.
– Протектор, я не колдун. Даже пират из меня плохой. Ты должна понимать, какая сложная и мощная структура была заключена в фиале. Я приоткрыл ее, попытался разобраться… Макгаффин чуть не убил меня. Только то, что я находился в Старых горах, меня и спасло. Их энергия сдержала мощь заклинания. Но я не знал, что предприняли вы с Неклоном, насколько важен макгаффин для вас. Вы могли собрать большой отряд, целую армию и отправить ее на поиски в горы. На год, на два, пока меня не найдут… И если уж я не мог воспользоваться макгаффином, значит, им не должен воспользоваться никто другой. Я выбросил его.
– Выбросил?! – Самурай захохотал, резко, будто залаял. – Так просто – выбросил! Куда же?
– Там был колодец. Отверстие в полу пещеры.
Агнесса приподнялась над подушками.
– Ты помнишь это место? Покажешь нам его…
Я покачал головой.
– Нет, Протектор. Я не услышал звука падения. Вообще никакого, даже очень тихого. Понимаешь, что это значит? И еще одно. Этот колодец я использовал как печку. Не знаю, почему, но из него всегда шел жар. После того, как я бросил фиалу, жар вдруг полыхнул так, что мне пришлось отбежать, а потом он опять стал прежним. Нет, фиала уничтожена, макгаффин растворился в Патине.
По моим расчетам, взбирающаяся среди руин фигура должна была уже подобраться к спальне. Снаружи теперь стояла тишина, и казалось, что озаренная огнем свечей комната висит в небесах, отрезанная от всего мира.
– Ты понимаешь, что убил меня? – спросила Агнесса.
– Теперь понимаю.
– Но твоя месть именно мне нелепа! Твоего отца убили Неклон, Самурай, Даб и мой отец.