Мейви, усевшись на вершине забора, пересела поудобнее, наклонилась, протянув руку. Лукас, разбежавшись, подпрыгнул….
Шлепнулся на землю, чуть не пропахав лицом по кладке.
Оглянулся в отчаянной надежде, вдруг где-то рядышком прячется бесхозная бочка, так и жаждущая прийти на помощь. Бочки, разумеется, не было. Вообще, все было чуть ли не под метелку убрано — ни малейшего мусора. Как назло!
Зато соткалась из тени Марселин. Шагнула к обомлевшему Лукасу из темноты. Одета не так вызывающе — платье горожанки, кацавейка с росшивом цветными нитками, рыжина скрыта платком — не признать воительницу издалека.
— Как мы с тобой ни встретимся, студент, а ты все со сладкой девкой. И каждый раз с новой! Что за совпадения такие? Научи!
Лукас с трудом удержался от улыбки, расползающейся по лицу.
— Чтобы ты ревновала, Рыжая, чтобы ты ревновала!
— Не дождешься, Изморозь! Я же люблю только себя.
Марселин легкой походкой подошла вплотную, прижалась на миг к грязному Лукасу, обдав цветочным жаром дыхания… Точно как Изморозь недавно, сцепила ладони:
— Давай, не тяни!
Лукас с опаской наступил испачканной подошвой на «ступеньку». Толчок! И он оказался наверху, рядом с циркачкой.
— Это кто такая⁉ — рассерженным мяуром прошипела Мейви.
— Привет из прошлого твоего дружка. Он разве не рассказывал? — обольстительно улыбнулась Марселин, которая, точно кошка, взлетела на забор одним грациозным прыжком.
В начале подворотни послышался грохот. Сюда явно кто-то торопился. И не факт, что это тоже беглецы.
— А теперь, друзья, прыгаем вниз, и бежим!
Бьярн ругался, обещал обоссать, выебать, выпотрошить и сжечь. В любой последовательности! И вообще предать самой мучительной смерти, которая только придумается!
Но ни Хото, ни его новые подчиненные на угрозы беспомощного, хоть и весьма громкого и вздорного, старика, внимания не обращали. Вытащили из постели, уложили на носилки, притянув ремнями к раме. Подняли и потащили. Несли, конечно, Рош с Бригом — Высота к рукояткам даже не прикоснулся — очень уж тяжел рыцарь, а левая рука болит все сильнее…
Пока несли, Хото не раз подумал, не уронить ли недобитка затылком о ступеньку. Убить не выйдет — Бьярна так банально не угробить. Но хоть пасть захлопнет, а то паскудство и сквернословие сплошным потоком, словно вода речки, проходящей сквозь горские деревушки…
Сквернавца все же спустили со второго этажа без лишнего членовредительства. Отнесли на конюшню на задах гостиницы. Там уже стояла телега, запряженная парой неприметно-потасканных лошаденок. Бригг расстарался! Второй стражник был похож на Роша габаритами, но был еще шире, и без шрама — везучий!
Бьярна уложили, завалили пустыми мешками из-под рыбы. Вонючими и в чешуе. Валялись кучей в углу.
— Я бы предпочел спрятать тебя в бочке золотаря, — признался Хото, задергивая перекошенную болью физиономию мешком, — чтобы соблюсти баланс оболочки и содержимого, но очень уж боюсь, что стошнит. Ну или кирпичом заложить. Но это слишком долго. Так что, терпи.
Стражники уважительно переглянулись — мудр их новый командир, не по годам! И как положено правильному человеку, Бьярна на дух не переносит.
Рыцарь заворочался под ворохом, забормотал что-то ругательное.
Хото скривился — задохнется еще, хороняка. Разгреб мешки, чтобы осталась небольшая щелочка для свежего воздуху, увидел рожу Бьярна, цветом сравнявшуюся с бородой.
— Меч… Мой меч…
— На месте твоя железка. Будешь себя вести как рыцарь, верну. Будешь говнить — выкину в овраг. Осознал, упырь?
«Упырь» заткнулся, только глазами недовольно захлопал.
— Вот и чудесно. Рад, что мы друг друга так отлично поняли.
Хото снова завалил раненого мешками, прихлопнул, чтобы куча малость сбилась, и не выглядела так искусственно.
Бригг забрался на телегу, сунул копье под мешки, так, чтобы под рукой было. Рош сел рядом.
Хото забросил свою сумку, сел на корму.
— Трогай!
Рош прицокнул, дернул вожжами. Телега тронулась, скрипя каждым сочленением.
В воздухе стояла тяжелая вонь пожаров.
Глава 11Выбленочный узел, он же — стремя
Они потеряли слишком много времени, возясь с недобитком, который гирей повис на ногах. Пока добрались до гостиницы, пока снесли по узкой лестнице, пока протолкались сквозь узкие улочки… Без телеги и Бьярна вышло бы куда сподручнее! Могли уже сидеть под кустами, где-то за городской стеной и наблюдать, словно в цирке. Благо, стену и похмельный мяур переползет, буде возникнет у кого желание истратить на чудесную зверушку полкувшинчика красного пива, до коего пушистики весьма охочи.
Справедливости ради, в промедлении имелась и толика вины самого Хото. Не пил бы несколько дней подряд — знал бы что происходит, и куда быстрее действовал, без долгого мучительного похмелья и блевания на каждом углу. Впрочем, в огрехе Высота признался лишь сам себе, не торопясь озвучивать вслух. Командир прав и безгрешен по определению. Иначе он не воинский начальник, а обдрыстанное гиенье охвостье!
Острова готовились к захвату Сиверы не один день, и даже не неделю. Планирование выдавало долгую подготовку! Не успело еще эхо оттаскать по улочкам лязг схваток, как в центральных кварталах, на каждом перекрестке появились островные патрули. Притом, в сопровождении одного-двух портовских.
Патрули обыскивать проезжающих и проходящих пока не спешили, но смотрели внимательно, стреляя и рубя при первом подозрении. Тех, кто был одет в форму городской стражи, убивали на месте. Без разговоров.
Похмельный Хото опасений не вызвал — видно по лицу, что не боец, и уж тем более, не стражник, никоим образом. А вот Рошу с Бригом пришлось преодолевать опасный участок подворотнями и чердаками. Оттого ребята были живописно украшены лохмотьями паутины и голубиным пометом. И весьма этими фактом раздражены.
Хото с готовностью уступил вожжи Бриггу, зашагал рядом с телегой, готовый к неожиданной драке.
Восточные Ворота, через которые шел Восточный же тракт, были захвачены. Створки закрыть не удосужились — ну или не разобрались островные в полусломанном механизме, с выкрошенными зубами шестеренок и порванными ремнями, работающем только после обильных жертв духам Железа и воротным мастерам. Но поперек выстроились, перекрыв дорогу. Дюжина солдат, вооруженных до зубов. Восемь арбалетчиков с цаграми и павезами, четыре мечника. Несколько уродов Ратта, прячущих лица за повязанными тряпками.
Захват не обошелся без боя — площадь перед воротами, куда сходилось четыре улочки и три улицы, несла следы ожесточенной схватки — изрытая ногами земля, перевернутый воз, битая посуда, заколотая лошадь, разломанная лавка, с провисшим и порванным навесом, рассыпанные «головы» ярких, красно-желтых тыкв… Среди разгрома — десяток трупов — двое были в островных бригантинах, что делало картину малость приятнее — все же не избиение, бой! Хоть и не честный.
Еще четверо — застреленных — лежало головами к воротам, шагах в двадцати от островных, образовывая неровную, но весьма четкую границу. Шагах в десяти от убитых понемногу собиралась толпа.
Островные при виде все прибывающих горожан, волновались, тыкали взведенными арбалетами, потрясали мечами. Раттовские волновались еще больше — понимали, что маски их не спасут, если что.
Волноваться было от чего! Многие спешили покинуть город поскорее, до того, как на шпиле ратуши, набегающий с моря пронизывающий ветер, начнет рвать тяжелое белое полотнище с двумя крылатыми золотыми медведями. И желающих становилось все больше — сквозь Восточные Ворота шла самая короткая дорога вглубь континента, куда Острова после кунштюка с Сиверой сунуться побоятся.
До времени желающих пересекать «черту мертвецов» не находилось — никто не горел желанием получить в грудь тяжелую арбалетную стрелу, которую и не каждый доспех удержит, и лечь пятым. Но толпа глупа как самый глупый в ней, и совсем уж скоро должно было что-то произойти. Ведь любой страх имеет предел — когда проще рвануться вперед, чем истекать потным липким ужасом…
Среди островных дураков не было, и они тоже понимали, что еще немного, и, если не подойдет помощь, что-то случится. И вряд ли им это понравится! Хреновый волнорез из двенадцати человек и пяти предателей против многосотенной толпы! Тут надо мол сооружать, из полусотни головорезов! И чтобы пики в два яруса! И чтобы полностью ворота перекрыть, чтобы даже мелкой мышке хода не было!
Высота, прищурившись, наблюдал.
Стражники рвались в бой — он отлично понимал настроение подчиненных — пока ехали, не раз натыкались на убитых сослуживцев.
— Не спешим, господа, не спешим!
Стенолаз даже поспорил сам с собой, кто из островных станет тем, из-за кого погибнут остальные. У Кто первым разрядит оружие в негодующих сиверцев… Тот, высокий, светловолосый с длинным крючковатым носом, украшенным старым кровоподтеком или же юнец, с дергающимся кадыком и пятнами прыщей на изъязвленной роже? Или кто-то другой?..
Толпа заревела вовсе уж яростно.
Хото добродушно улыбнулся, похлопал Роша по плечу:
— Совсем скоро начнется мясо. Будь готов, возница!
— Всегда готов! — не оборачивясь, ответил тот.
Мелькнула завистливая мысль, что Дюссак неплохо воспитал своих ребят. А вот сам Высота, схватился за чужое поручение, и сразу ноги в руки, позабыв о своих…
Но долго грызть себя не вышло.
Кто-то швырнул камень, со звоном врезавшийся в шлем одного из мечников. Тут же хлопнули арбалеты. Разнесся смертный вой человека, который понял, что сейчас он умрет…
А потом сиверцы пошли на приступ.
По крыше колотил дождь. В такт ему, по красному дереву маленького столика, барабанили тонкие пальцы.
Ди боялась. Нет, не самих островных. Они ведь такие же мужчины как и все прочие существа, наделенные членом. У этих разве что больше денег и больше гонора. А так, мужчины как мужчины. Сверху, снизу, сзади, сбоку. Взять в рот, подмахнуть…