— Давай, студент, мы ждем! Она тебя выдержит, мы же залезли!
Лукас мысленно выругался — легко им кричать! В каждой весу — как половина его! Под ними-то, с чего ломаться! Преодолевая трусливую дрожь в руках, он взялся за выглаженную тысячами ног ступеньку, наступил на еще одну…
И полез, ощущая, как лестница трясется в такт его перепуганному сердцу. Одна ступенька, вторая, третья… Лукас так задирал голову, чтобы не посмотреть вниз даже случайно, что заболела шея…
Вдруг его ухватили за шиворот, потащили вверх. Изморозь взвыл от боли, приложившись коленом о порог чердака.
— Никогда бы не могла подумать, что такой горлохват как ты, может так сильно бояться высоты, — покачала головой Марселин. — Тебя же колотит, как старуху при смерти.
— Я… — прохрипел Изморозь, лежа на спине и пытаясь восстановить дыхание, —… я не высоты боюсь. Я пиздануться опасаюсь. Видел раз, как стенолаза размазало, вот и запомнил на свою беду…
— Пока летишь, не страшно. А потом уже плевать, — рассудочно произнесла Мейви, присевшая перед беднягой на колени. — Нас специально на сетку падать заставляли, чтобы осознали, что и как.
— Никогда не пойду в циркачи, — выплюнул Лукас, перевернувшись на живот и встав на четвереньки.
— Ты и так смешной, — похлопала его по плечу Марселин. — И раз все в сборе, побежали дальше. Потом поплачем, время найдется.
И снова перед глазами закрутилась блядская карусель. Только на этот раз, не стены и не заборы, а чердаки!
То чистые и просторные, с огромными окнами и дверцами на новеньких засов и с крепкими замками. То иные — заваленные хламом, пыльные или с лужами, но с неистребимой голубиной вонью, липкими лохмотьями паутины, кривыми занозистыми балками, ржавыми скобами, полуразложившимися крысиными и птичьими трупиками…
Одно было хорошо во вторых — запирались они на хлипкие засовчики, выбиваемые с полупинка и на такие же задвижки, болтающиеся на деревянных осях. А то и вовсе не закрывались — хозяева здраво рассуждали, кто ценностей там нет, красть нечего, а воры от злости еще и морду набьют!
Наконец, преодолев очередной чердак, замусоренный настолько, что путешествие по его недрам, начало рождать нехорошие ассоциации с кишечником, их «высокая дорога» кончилась.
Отодвинув в сторону полуразвалившийся старинный комод, оказались перед лазом, закрытым плотно натянутой парусиной. Марселин вытащила нож, в три движения распорола ткань. За ней оказались доски, трухлявые даже на вид.
— Твоя очередь, — кивнула девушка Лукасу. Изморозь примерился, изо всех сил врезал ногой. Доски с хрустом вылетели, обдав его запахом застарелой гнили…
Они оказались в низкой галерее, выложенной кирпичом. Со стороны, противоположной импровизированному входу имелось отверстие. Очень похожее на бойницу. Сквозь него в галерею врывался свежий воздух.
Чуть правее, в полу, имелось еще одно отверстие. Куда уже — Лукас бы протиснулся, кто потолще застрял бы намертво. Отверстие вело вниз и шло с хорошим уклоном.
— Ага, — ответила на невысказанный вопрос Марселин. — Мы в крепостной стене. Сюда ход один, — она махнула в сторону разломанных досок, — с тех сторон, он заложен лет сто назад.
— Мы тут переждем, так понимаю? — осторожно уточнил Лукас.
— Неа, — покачала головой воительница. — Если мы тут будем пережидать, то подохнем от голода, жажды и скуки. — Она подмигнула Мейви, облизала губы, — одно хорошо, натрахаемся. Хоть тут и очень твердый пол.
Мейви фыркнула, отвернулась.
— Значит… — Лукас помедлил, — мы как-то выберемся из города, но путь лежит отсюда?
— Сразу видно образованного парня! В каждую точку попал!
— Но как? — Изморозь обвел руками окружающую пустоту. — Соорудим лестницу из трухлятины⁈
— Не совсем, — улыбнулась Марселин. — Пусть будет сюрпризом. Одно могу сказать точно — путь тебе не понравится.
Воительница подмигнула насупленной Мейви:
— Девочка, тебе же знакомы ухватки стенолазов?
— Всякие, — разгневанным ежиком фыркнула циркачка, — и которыми они пользуются на стене тоже.
— Просто же чудесно!
Лукасу захотелось на площадь. Ведь мечом это быстро. Раз — и все.
До перекрестка добрались, как Хото и прикидывал — в полной темноте. Ночные светила попрятались за тучи, так что ехали, чуть ли не на ощупь — хорошо, колеса попали в колею, и свалиться с обочины риска не было.
И даже почти проехали мимо. Если бы не Столб — здоровенная колонна из красноватого (Хото тут бывал засветло не один раз, помнил, как выглядит), а по темноте — черного гранита, старательно обтесанная, выведенная на четыре грани. На каждой грани большие, светящиеся даже в темноте литиры — названия городов. Старая магия! Она и нас переживет! А хорошо светит — в пяти шагах можно в кости играть.
— Стоять, Зорьки! — скомандовал Бригг.
Лошадки смиренно остановились, меланхолично помахивая забрызганными хвостами.
Компания неторопливо выбралась из телеги, разминая затекшие ноги и одеревеневшие задницы.
— Ну так что, — поинтересовался Хото, — у кого-то варианты появились или как?
— Или как, — пожал плечами Рош. — Мне вообще плевать, Панктократор не даст соврать, с самой высокой скалы. Все равно, куда ни сунься, везде все одинаково. Где-то жарче, где-то холоднее, а где-то один снег и все.
— И нигде не поперек, — понимающе кивнул Высота. — Смотрю, дорога сделала тебя философом.
— Еду рядом с умными людьми, пропитываюсь эманациями, — развел руками стражник, состроил физиономию поглупее. Затем, молча повернулся, и зашагал к Столбу. Пристроился у «сиверской» грани, зажурчал.
— Ну а ты, Бригг?
Второй стражник пожевал губами, посмотрел на него, на Столб…
— Я бы предпочел вообще никуда не ехать. Лучше уж стать лагерем где-то здесь. Завтра-послезавтра пойдут беженцы, которых мы обогнали. Будем их грабить. А потом, поедем дальше. Куда-нибудь туда, — Бригг махнул на восток. — Или туда, — рука указала на запад.
— И не стыдно предлагать такие вещи? — Высота склонил голову на бок, разглядывая стражника столь внимательно, будто видя его впервые. — Ты же не один год служил Сивере, хранил, так сказать, закон и порядок.
— Ну, мастер Хото, во-первых, своим неусыпным трудом я заслужил право на некоторую компенсацию. А во-вторых, — Бриг оглянулся на напарника, ковыряющегося в носу, затем взгляд стражника уперся в штаны командира, заляпанные высохшей кровью, — вы тут все такие возвышенные и блаародные, что даже срать рядом с вами опасно — бабочки с ног сшибают. Тут же остановите и пресечете.
Хото заржал так громко, что даже полусонные лошади оглянулись, и Бьярн заворочался, хватаясь слабыми пальцами за борт.
— Мне начинает нравиться твой подход к жизни, друг! Но вынужден, действительно, тебе отказать. Но! Вовсе не из преступного в наше время мягкосердия и слюнтяйства.
Высота тут же посерьезнел:
— С беглецов взять нечего. Воровать надо с прибылей, а не с убытков. А много ли унесет на себе перепуганный грузчик? Сам понимаешь, серьезные люди при любой власти выживут, — Хото дернул кадыком, — не только лишь каждый из серьезных, но про нас разговор иной. Да и хотелось бы крышу над головой. А рыть землянку… Я стенолаз, а не землекоп.
— Да и мы не особо-то, — кивнул Рош. — Предлагай, мастер.
— Раз мы обходимся без мнения безъязыких скотинок и приравненных к ним рыцарей… — Высота залез в карман, с видом рыбака, вываживающего гигантского тунца, поболтал там рукой. Выудил монетку. В неестественном, мертвенно-желтушном свете, мелькнула серебряная грань.
— Герб — прямо, цифра — направо.
— А почему не налево?
— Вторую неделю дико болит рука. Левая. Склоняюсь, что это подсказка Пантократора. Возможно, он намекает, что налево, нам, неженатым, совершенно не надо.
— Ну так куда?
Хото погладил монетку. Подушечка большого пальца ощутила знакомый рельеф — стоящий на задних лапах медведь, с алебардой на плече.
— Едем прямо. Нас ждет Ревено. Рош, ты был там?
— Был. Там неплохо, но пиво кислое.
— Значит, будем пить только вино.
Глава 13Скользящий узел
— Не понравится? — переспросил Лукас.
Марселин расплылась в улыбке:
— Готова поспорить! На что угодно!
Изморозь потряс головой, оглянулся на Мейви. Девушка стояла у бойницы, гладила щербатый откос. Смотрела вдаль. По щеке тянулась влажная дорожка.
— Подождите меня пару минут, надо кое за чем сходить. Если, конечно, найду… Тут прямо таки проходной двор, знаете ли! Надо прятать всерьез.
Марселин залезла в пролом, сквозь который они попали в галерею. За стеной слышался скрип рассохшихся половиц и сдавленная ругань.
Лукас, помедлив немного, обнял циркачку. Ее колотило. В первую очередь, наверное, страх, но от него губы не синеют.
Мейви прижалась так, будто хотела стать с Лукасом одним целым — аж ребра затрещали.
— Успокойся, — погладил Изморозь ее по грязно-голубым волосам, украшенным паутиной и лохмотьями пыли. — Все будет хорошо, честное слово! Все будет хорошо…
— Или нет… — всхлипнула девушка.
— Э-ге-гей! — раздался тошнотворно-радостный голос Марселин. — Вы, гляжу, времени зря не теряете!
Мейви тут же отстранилась, уставилась в сторону.
Воительница, похоже, нашла что искала — в руках она несла большущую сумку, в виде вытянутого толстого цилиндра, с парой плечевых лямок и еще двумя, которые застегивались на поясе. Изморозь видел такую — Барка хранил в подобной, только маленькой, свои ножи. Называл то ли «руукзаг», то ли как-то похоже. Куда удобнее обычного солдатского ранца!
А еще такие сумки очень любили стенолазы… По спине, прямо в штаны, прокатилась обжигающе гадкая струйка испуганного пота, а в желудке стало звеняще-пусто.
— О, наша Марселин где-то рюкзак сперла! — Мейви обрадовалась новой вещи, как старому знакомому.
— Не сперла, а честно приобрела! — нахмурилась воительница. — Каюсь, на деньги, добытые честным грабежом.