— Трезвыми рыцари с грабежа не едут. Тебе ли не знать⁈
— И растянулись по тропе, как глиста?
— А то!
Бьярн хитро прищурился, почесал левую бровь.
— Медведь меня заешь, упыреныш! Мы же про одно и тоже думаем, а?
— Кое в чем, старый ты дрыстуняра, мы с тобой, к сожалению похожи.
— А может, к счастью, а?
— Ко всеобщему. Чтобы никто не ушел обиженным!
— Людей вообще обижать нехорошо.
— А рыцарей надо! — подытожил Высота и подмигнул развоевавшемуся Бьярну, забывшему, что боец из него нынче, мягко говоря, как из говна наконечник. Ну то не страшно. На любого вояку найдется хитрая ухватка. А то и конь третий нужен, и вообще, любой рыцарь, это не только ценный доспех, но и две-три горсти ценного металла!
Глава 20Глаза злые, в стороны
Отъехав на четверть лиги, Мартин приказал остановиться. Компания спешилась, тут же разбежалась по обочине, на ходу развязывая ширинки.
Подошел Керф, вскидывая ноги, будто голенастый аист со стальным клювом.
— Вроде все прошло как надо, а командир?
— На первый взгляд, да, — кивнул ди Бестиа, — но сам понимаешь…
—…Что пока что сделана треть дела, самая легкая, — ухмыльнулся мечник. — Мастер, я хожу по дороге копья который год, и отлично все понимаю. Нам еще груз доставить надо, да денежку получить. Но согласись, у нас ни одного подранка. За нами не выслана погоня, и вообще, — Керф прищурился, посмотрел на небо, — в кои-то веки, даже прекратился долбанный дождь. Радоваться надо, а не ходить с тоскливой харей, будто дерьма полной ложкой навернул. На тебя, командир, личный состав смотрит! И тоже начинает задумываться о вечном! А думающий солдат — это крайне опасно!
— Хренассе, ты тут рассказал! — изумился Мартин. — Прорвало плотину!
— Не, ну а что, молчать, что ли, если есть что сказать? — пожал плечами Керф. — Или тоже скажешь, что мне надо было идти в священники, раз так люблю поболтать в неудачное время?
— Раз уже предлагали, то что зря повторяться. Вряд ли мое слово важнее иных.
Керф положил огромную лапищу на плечо командира.
— Мастер, не бери в голову. Давай, как закончим, то завалимся в первый же кабак, и разнесем его к херам? Как тогда, в Пар-Бальнеаре?
— Это когда ты еще встретил сослуживца, и вы с ним затеяли бороться до первого зуба?
— Ну да! Ты ему еще челюсть табуретом снес, когда он ко мне в рот полез с кинжалом!
— Золотое было время!
— Эх…
Воспоминания прервал трубный рык Рыжего — схожий с ревом моржа, лезущего на моржиху.
— Едут!
Мартин тут же запрыгнул в седло, пригляделся.
Едут. Не спеша, с чувством выполненного долга. Ну и прекрасно. Значит, действительно, героев среди возчиков не нашлось — в погоню за грабителями никто не кинулся, предпочли повернуть. А раз так, то стоит дождаться братьев, да ехать себе, на северо-запад. Туда, где на неприметном перекрестке их будут ждать через два дня.
И ехать как можно быстрее, чтобы оказаться на месте с запасом времени. В таких делах лучше готовить соломку заранее!
Ночевка под дождем даром не прошла. Мейви знобило, она то и дело заходилась в сухом кашле. Шла, заплетаясь в ногах, трясла головой, пытаясь разогнать марево перед глазами.
Лукас вел ее под руку, вернее, тащил — иначе упадет под ближайший куст. Да там и останется. Студента самого трясло, голова казалась чугунной, как с жесточайшего похмелья, а перед глазами то и дело начинали мелькать разноцветные круги, грозящие затянуть в радужный хоровод, да и оставить. Под тем же ближайшим кустом.
Даже Марселин, казавшаяся иногда сотканной из огня и металла, и та шмыгала носом, вытиралась рукавом…
— Еще одна такая ночь… и мы передохнем… — с трудом проговорил Лукас — дыхания на долгую речь не хватало — сразу начинало сводить грудь.
— Ага, — кивнула воительница, — передохнем. В худшем из смыслов.
Мейви ничего не сказала, она, вообще, казалось, выпала из реальности от жара.
— Крыша нужна, — вытолкнул Изморозь, поправил широкую лямку арбалета, резавшую плечо. Цагра тяжела и неудобна, но выкидывать единственное серьезное оружие он боялся.
— И стены нужны, — фыркнула Марселин, — и пол бы пригодился.
— И очаг, — продолжил Лукас. — И постель.
— А вина красного и бабу рыжую в ту постель не надо? — засмеялась Марселин. Смех оборвался жутким кашлем — точно гиена лаяла.
Лукас остановился. В него тут же толкнулась Мейви, полностью отдавшаяся на волю проводника. Изморозь внимательно оглядел откашлявшуюся Марселин — заляпанную грязью до кончиков коротких косичек-рожек. Истинный цвет и не разглядеть. Разве что раздеть… Хотя нет, без корыта с горячей водой лучше раздевать. Вездесущая грязь везде. К тому же, рыжие часто не везде рыжие. А если брать такого медно-начищенного оттенка, какой раньше, до дороги была убийца, то можно наткнуться и на совсем иные оттенки. С другой стороны, что хорошо и радует, цвет не так важен, если знаешь, что точно не наткнешься на член — доводилось видывать в одном белье.
— Не, еще одну рыжую не надо.
— Не осилишь? — ехидно уставилась воительница. — Опозоришься?
— Мыть задолбаюсь. Она тоже как свинья уделается. Через пол-лиги. Пошли, Мейви, что стоять.
Циркачка безвольно кивнула и поплелась дальше.
Марселин постояла немного, покачала головой, посмотрела на медленно удаляющуюся парочку. Произнесла под нос с некоторым восхищением:
— Ну ты и мудак! Дать, что ли, при случае?
И зашагала, догоняя.
Когда солнце начало цеплять краешком горизонт, крыша нашлась. Даже не одна! С полдюжины точно! А если считать еще и курятники с будками, то и дюжина наберется. Лукас, едва заметив этот хутор, попер бездумно — как мощным течением прихватило. Опасно это, можно с размаху в камни впечататься
— Стой! Да стой ты, мать твою, студент тупорылый!
Еще немного, и парню в затылок прилетел бы кусок грязи. Но услышал. Остановился, замотал головой непонимающе.
— Там же люди… Там дома… — снова закашлялся. Оглушительно, до треска ребер и рваной гортани. Девчонка его поддержала. Этакий чахоточный хор, чтоб их! Детишки!
— А еще там злые крестьяне с вилами и топорами. Хочешь топором по голове, студент, а?
Лукас отпустил руку Мейви, потер виски. Сильно, до красноты.
— Топором, конечно, хорошо. Это быстро. Раз, и все. Но я не согласный.
— Вот и молодец. Быстрая смерть — она для слабаков. Мы лучше помучаемся.
У Мейви вдруг подогнулись ноги, она неловко упала, лицом вниз. Бедняжку выгнуло, глухой кашель затряс тело. Лукас кинулся поднимать, сам не устоял, упал рядом.
Марселин закатила глаза.
— Так, вы тут! Я туда. Не уходите никуда.
— Некуда, — прохрипел, отплевываясь, Изморозь. — Арбалет возьмешь?
— Возьму, как иначе?
Студент медленно стянул лямку, кое-как отстегнул колчан.
Марселин наступила на стремя, кое-как всунув туда сапог, облепленный грязью. Натянула тетиву, вложила короткую толстую стрелу.
— Удачи! — шепнул Лукас. — Ты как на войну…
— Гиенам под хвост ту удачу. На войне проще без нее.
— Ну тебе всяко виднее.
— Ага…
Марселин, сжимая заряженный арбалет, продралась сквозь комья запаханного на зиму поля, просочилась сквозь реденький подлесок — все, толще мизинца выбрано, чтобы сгореть в печи. Вышла на внезапную узенькую тропинку — похоже, козы пробили, к ручью бегая — вон, как подрезана-подгрызена трава!
И остановилась. От хутора несло нехорошей, пакостной тишиной. Похожая стоит в запертых на ночь мертвецких, где разве что мыши копошатся по темным углам… Марселин прислушалась. Нет, слышно какое-то движение. Шуршание, легкий стук…
Пролетел порыв ветра. Захлопал ветвями высокий тополь, чей серебристый ствол тянулся свечою в небо.
Взлетели с громовым грохотом сотни ворон. Марселин дернулась от мимолетного испуга, чуть не выстрелила в никуда — удержалась в последний миг.
Плюнув на осторожность — да и к чему она сейчас? — останься кто из живых, птицы были бы не так беззаботны, девушка двинулась напрямую. Перелезла, предварительно пошатав, невысокий плетень — через такой скакать опасно, с другой стороны могут быть натыканы заточенные колышки, специально для непрошенных гостей. Ну или сам забор, при определенных усилиях, падает, роняя оседлавшего его негодяя, точнехонько на те самые колышки.
Прошла, ругаясь, сквозь заросли малины, держа арбалет на вытянутых руках — не хватало еще, чтобы шальная колючая плеть стеганула по спуску. Оказалась на заднем дворе. Огляделась. Птицы над головой оглушительно каркали, возмущаясь вторжением.
На первый взгляд, все было тихо. Тишина и вороны отлично вязались в один узел… Марселин погрозила птицам кулаком, и, разрядив арбалет — ни к чему он сейчас, двинулась дальше.
Миновав кривобокую постройку над выгребной ямой — по вони опознавалась безошибочно, прошла мимо длинной невысокой стены с парой маленьких окошек — какая-то хозяйственная пристройка к дому. Шагнула за угол, и выругалась.
Посреди крохотной «площади» меж тремя жилыми домами и всяческими сараями, вповалку лежали убитые люди. А по ним ходили то ли самые наглые, то ли самые обожравшиеся вороны, то и дело, вонзая клювы в остывшую плоть.
— Ну и дела… — произнесла девушка. От звука собственного голоса стало как-то совсем неуютно. Марселин передернула плечами, подошла поближе, жалея, что разрядила арбалет — так и хотелось вбить стрелу в какую-нибудь наглую птицу, раз уж нет врага посерьезнее.
Селяне. Согнали в кучу, раздели до исподнего, а после порубили и покололи. Два старика, четыре бабки. Парень, годов Лукаса… Женщин помладше то ли не было, то ли одно из трех — лежат зарезанные в домах, или бегут, привязанные, за конями людоловов.
Марселин прикусила губу, покачала головой. Нет, что-то сломалось в мироустройстве, раз такие дела происходят.
Впрочем, что жалеть и философствовать? Явно, что сюда никто не верн