ется еще день-два. А значит, можно спокойно разместиться. Отогреться, да отоспаться. Главное, не пускать Мейви сюда. Она девчонка опытная, но лучше не стоит. Зрелище мертвых людей, обглоданных воронами — одно из тех, которых лучше не иметь в жизненном опыте.
Первый кабак подвернулся аж через пять дней. Желания его разносить поубавилось. Да и изначально-то не особо присутствовало. Чай, не молодой наемник — первопоходник, чтобы дурь свою прилюдно выказывать.
Но напиться стоило. Славное дельце, удивительно легким оказавшееся, обмыть. И Керфу обещал. И вообще — надо. Не старик чахоточный, чтобы над наперстком до утра кряхтеть, от запаха пьянея. А тут, вроде и заведение приличное — аж три этажа! И конюшня отдельная, и дорога гравием засыпана, не лужа на луже!
Флер с Фазаном остались у лошадей. Фазан не любитель публики, а Флер беспокоился за Судьбу — гиена ненавидела людские скопища, с трудом выдерживая лишь компанию.
Мартин, по праву командира, вошел первым. Распахнул ударом кулака двустворчатые двери на скрипучих навесах, шагнул смело, зная, что створки поймает Керф, не даст им шарахнуть по бокам.
В кабаке тут же стихли разговоры. Ди Бестиа прищурился, пытаясь разглядеть что-то в полумраке. Где-то впереди вроде как вырисовывалась стойка. Вот туда и двинем!
Рыцарь решительно направился вперед, слыша, как топочет за спиной компания.
Пока дошел, глаза привыкли к скудному освещению. И кабатчик уже не казался силуэтом на фоне закопченных досок, а стал весьма основательным бородатым толстяком в грязном и мокром фартуке. С блудливыми глазками подонка, разбавляющего пиво водой, а то и имеющего в полу одной из комнаток внезапную дыру в подвал. Для денежных гостей, так сказать.
— Пива! — грянул с ходу Мартин. Шарахнул кулаком по толстой плахе стойке. Загремели отодвигаемые стулья. Компания рассаживалась с обеих сторон.
— На всех господ-гостей? — угодливо склонился кабатчик.
Мартин милостиво кивнул.
— А вам какого?
Керф радостно улыбнулся, потер ладони, посмотрел на кабатчика. Тот судорожно сглотнул. Почувствовал себя, наверное, свиньей, которую начнут потрошить не зарезав.
— Нашему многоуважаемому командиру две красного. Мне — четыре черного. Остальным — по два светлых. Запомнил?
Для убедительности, мечник стукнул перекрестьем двуручной оглобли по стойке. Та жалобно охнула. Но рассыпаться до поры не стала.
— Запомнил, милостивый господин, запомнил! Как иначе⁈ Два красного, четыре черного, остальных уважаемым господам по два светлого! Ничего сложного!
— А еще, — Керф поманил кабатчика к себе. Когда тот нагнулся, он ухватил пальцами за толстое мясистое ухо и прошептал ласково, точно гадюка перед тем, как вонзить свои клыки в ногу неосторожному путнику, — на конюшне нас ждут два друга. Тоже весьма уважаемых господина. Отнеси им шесть светлого, большую миску и пять-шесть фунтов сырого мяса. Понял меня?
— Сырого мяса? — побледнел кабатчик.
— Пять-шесть фунтов, — кивнул Керф, изо всех сил стараясь не рассмеяться — мечник знал, что от смеха его рожа еще страшнее. — Или ты хочешь, чтобы наши друзья съели твое?
— Нет-нет-нет! — затряс головой и руками кабатчик, — я все понял, я все сделаю!
— Ты молодец. Мама могла бы тобой гордиться! — отпустил ухо Керф.
Кабатчик отдернулся назад, забегал за стойкой, раздавая указания двум помощникам. Растирая сломанное ухо, он старательно не смотрел на наемников.
Те же, в ожидании пива, громко считали, намереваясь после цифры «тридцать» начать разносить кабак. Братья-разведчики даже ремни повыдергивали и намотали на руки, готовые хлестать пряжками направо и налево — хвататься за мечи в таком месте — пошлость.
Но прислуга успела. Выставила вовремя, даже с небольшим запасом по счету!
Первые кружки вошли в иссохшиеся глотки, как в сухую землю, как тещи под лед, как ножи в масло… То бишь, моментально, и без следа.
Следующая порция пилась куда медленнее. Отфыркиваясь и смакуя. Очевидно, Керф так впечатлил хозяина, что даже пиво казалось плотным, и, если и разбавленным, то очень в меру. А может, так чудесно подействовала серебряная монетка? Кто знает…
К третьему кругу, на стойке появилось несколько мисок с сухарями, обильно посыпанными крупной сероватой солью.
— Откуда продукт, хозяин? — поинтересовался Мартин. Во времена оны, рыцарю довелось работать с Островом. Разумеется, по соли. И он неплохо разбирался в этих кристальчиках.
— Местная, — буркнул кабатчик, косясь на Керфа. Впрочем, одноухий мечник лучезарно улыбался и не проявлял ни малейшей злобности. Солнышко лесное, мягкое и пушистое, а не человек!
— А ну давай, опробуем! — Ди Бестиа подцепил несколько сухариков, отправил в рот. Захрустел.
Что кабатчик, что Керф наблюдали за ним с нескрываемым интересом.
— Ну как? — спросил товарищ, когда Мартин справился с первой линией обороны, и хруст прекратился.
— В общем… — рыцарь задумался.
С каждым мгновением его задумчивости, ухмылка Керфа становилась все страшнее, а кабатчик все бледнее.
— Есть можно, — выдал, наконец, он вердикт.
— Плохо, — выдохнул Керф.
— Слава Пантократору! — выдохнул кабатчик.
Торжественность момента сбил взрыв хохота из дальнего угла.
Мартин оглянулся.
С дюжину наемников. Пьют кальвадос с граппой или что-то еще крепкое. Пьют давно — кто-то уже валяется под столом. Но не зарезан — лужи нет.
— Людоловы, — кривился кабатчик.
— Кто? — переспросил Керф, положив ладонь на рукоять меча.
— А то сразу не расслышали, господин милостивый⁈ — огрызнулся толстяк. Покосился на огрызок — Или в уши балуетесь?
Мартин выкинул руку вперед, ухватил за бороду, притянул к себе. Дохнул доверительным перегаром.
— Людоловы, говоришь? Я же не ошибся?
— Они самые, — поник кабатчик. — С промысла идут. Добыча в дальнем сарае.
— И ты пустил их в место, где гуляют приличные люди⁈
— А что мне надо было сделать⁈ Встать с ножом в дверях⁈ У меня жена и мать больная! И два сына маленьких!
— Керф, а ну осади, — остановил мечника ди Бестиа. — Наш хозяин все правильно сделал. Он один, а этих, — Мартин махнул в сторону дальнего угла, — дюжина. Попробуй он их выставить, то тут было бы пепелище. И где тогда мы пиво бы пили? Хорошее, кстати, пиво, хозяин!
— Спасибо! — буркнул толстяк.
— И вообще, Керф, если у тебя в жопе справедливость играет, то сходи и разберись.
— А… — попытался было влезть кабатчик, намекая на возможный урон собственности.
— С трупов соберешь, — хлопнул его по левой руке Пух.
— Что мы пропустим, — хлопнул по правой Мах.
— Панктократор… — толстяк схватился за голову и начал оседать.
— Не ссы, дядя. Все будет в лучшем виде! — успокоил его Тенд, кладя на стойку свой замечательный топор.
Керф допил початую кружку. Расстегнул лямку на ножнах своего второго, короткого меча, и направился в людоловам.
Там же начиналась карточная игра. Хлопали по столу засаленные карты, звенели монеты…
Появления Керфа никто не ждал. Но он явился. Вбил кинжал в стол, пробив прикуп.
— Господа, дальше играем моими картами!
Игроки переглянулись. Кто-то пьяно заржал.
— А ты кто такой⁈ — вопросил явный главарь — битюг с потным прыщеватым низким лбом.
— Я? — удивился Керф. — Вы тут уже столько времени, а еще не поняли? Я — Керфо эль Темпранийо, баратеро де ла кастрел! [ «баратеро» человек, собирающий налог с игроков, играющих на его территории. Кто не желал скидываться, с тем шли во дворе и резались на навахах. «Де ла кестрел» — баратеро, отсидевший в местах не столь отделанных большую часть жизни]. Нужно пояснить, что значит сей термин? Или вы не столь скудоумны как выглядите, и знакомы с данным понятием?
Один из людоловов, сидящий рядом с главарем, дернул того за рукав, зашептал что-то. Очевидно, растолковывал, кто такие баратеро, и чем «баратеро де кастрел» опаснее «матона» или какого-нибудь «чарранес». [ «матон» — этакий «фраер, обнюхавшийся блатных писек», мелкая гопота. «Чарранес» — та же гопота, но с еще меньшими претензиями. За сведения отдельный респект Денису Черевичнику и его восхитительной книге «Всемирная история поножовщины»].
— И что с того⁈ — взревел битюг, начиная подниматься.
— Да в общем, и все, — подмигнул Керф и, выдернув кинжал из стола, вбил ему в глаз.
Туша начала заваливаться. Керф опрокинул стол на обомлевших людоловов, и выдернул меч из ножен. Повисла тягучая тишина, готовая разразиться бурей схватки
— Ломай ему член! — дружно заверещали братья, сменившие ремни на топоры.
— На ножи! — взвыл Рыжий, выдергивая кинжал, что мог сойти очень многим за двуручный меч.
— Мочи жопотрахов! — завопил Эстер, перехватывая поудобнее копье.
Один лишь Тенд ничего не сказал — молча схватил топор и кинулся в бой.
Людоловом хорошо быть лишь в тот момент, когда тебе за добычу денежки выдают. Все остальное время — плохо. Никто людолова не любит, всяк убить норовит. И поделом. Людей можно убивать и насиловать. Грабить тоже можно. Но не продавать как скот. Нехорошо это. Не по-божески.
Мартин, давясь и морщась от боли в горле, дохлебал свое пиво, метнул кружку в ближайшего людолова, сцепившегося с Махом. Тот ойкнул, схватился за разбитую голову…
Ди Бестиа улыбнулся — хороший бросок! И неторопливо двинулся к драке, постепенно становящейся бойней.
— Господа, позвольте, я пробью с ноги?
Глава 21Монета на дне
Ди с трудом держала прямую спину. Запас прочности кончился. Вышел без остатка. Остался лежать обрезанными локонами на полу. Хотелось упасть, забраться в темное укромное местечко, свернуться в комочек, укрыться с головой и плакать. Долго, до сухих глаз….
Но все только начиналось, и от осознания этого становилось еще труднее.
Спасал Йорж. Глупо шутил, бессмысленно размахивал руками, временами начинал читать свои абсолютно бездарные стихи… Но это отвлекало. И вместо раздражения Ди испытывала благодарность.