— Только с похмелья, — попробовал выгородить старик.
— И когда долго не убиваю какого-нибудь наглого рыцаришку! — криво улыбнулся Хото. — Впрочем, пока вы меня не скинули нахрен отсюда, я заткнусь.
— Не заткнешься ведь, — вздохнул Бьярн.
— Да ладно тебе! — обиделся Высота. — Спорим на подсрачник, что до темноты скажу ровно два слова? И вовсе не «Бьярн — дрочила!», не подумай! Я же не совсем сволочь, чтобы позорить тебя пред лицом стольких блаародных господ? Подумают еще, что ты, действительно, рукоблуд!
— Иди нахрен! — отмахнулся рыцарь.
— А ведь шанс был! — захихикал стенолаз.
И, как ни странно, заткнулся. Разглядывал происходящее под стенами, таращился на птиц, кружащих в небе, следил за происходящим внутри монастыря… Словом, развлекался изо всех сил.
Мартину же, и прочим, досталась куда более скучная роль — хмурить брови, бросать мрачные взгляды и прикидывать, что к чему.
И ничего хорошего из тех прикидок не следовало, как не крути!
Рыцарь Руэ отнесся к делу обстоятельно. Все же две трети жизни, проведенных в сражениях, боях и драках, обязывали ко всему относиться всерьез.
Первые всадники — легкие стрелки — хуссары, появились сразу после восхода. Закружились в конном хороводе напротив ворот, выкрикивая оскорбления и предрекая скорую и мучительную смерть множеством разнообразных способов.
Ближе к полудню начали подтягиваться и прочие силы сиятельного рыцаря. Сперва прискакала дюжина арбалетчиков и десяток кнехтов в цветах Руэ, расположились у главных ворот.
Затем начал приползать обоз с полусотней слуг — в четверти лиги от стен монастыря начал потихоньку расти палаточный городок. И это было отвратительным знаком!
У Скарлетти, чтоб ему вороны глаза через жопу выклевали, в монастыре был человек. А то и не один. И сиятельный рыцарь знал, что из ворот монастыря не вылетит две дюжины доспешных воинов, чтобы все это рыхлое полотняно-веревочное создание безжалостно растоптать, порубить, а в довершение, еще и предать огню… Или рисковал. Но ненужный риск был не в привычках Руэ! О, Мартин отлично их знал!
Когда солнце уже начало крениться к закату, на башне остался только ди Бестиа и Хото с Марселин. Бьярн с Керфом ушли на обед и не вернулись — но прислали посыльного с кувшином легкого вина и дюжиной бутербродов. Вертекс с Кэлпи покинули площадку еще раньше — монастырь, путь даже и обезлюдевший, представлял из себя огромный механизм, за которым требовался внимательный пригляд. А то и подзатыльники.
Зато приходили Бригг с Рошем. Стражники покрутились, ужаснулись зрелищу и убрались в трапезную, заливать страх вином.
Хото все ждал явления очухавшегося белобрысого. Но то ли он оказался умнее, то ли удар вышел ненужно сокрушительным.
— Очередное пополнение, чтоб его! — произнес Мартин. — Только попа-расстриги да свиньи в штанах нам теперь и не хватает!
На дороге показалась жирная черная гусеница. Приближалась она, скрипя несмазанными осями и щелкая кнутами над спинами нерадивых обозных лошадок, довольно быстро, и к лагерю приблизилась еще засветло. Тут же распалась на множество людей, телег и лошадей. Словно лагерь поглотил ее, как муравейник.
— Он снова за старое, — сплюнул рыцарь. Неожиданный порыв ветра вернул плевок обратно, и слюна оказалась на черной бороде. Чертыхнувшись, Мартин вытер ее рукавом.
— В смысле? Пехотинцев на телегах возят который век. Или я что-то не понимаю? — На удивление, Бьярн оказался прав. И стенолаз, который определенно не был строителем всю жизнь, отойдя от вчерашнего, оказался весьма толковым собеседником. Мартин даже удивился — настолько внешность занюханного бичейрро не соответствовала содержанию.
— Можно и так сказать. Присмотрись к этой самой пехоте.
— Каторжники, что ли? — удивился стенолаз.
— Похоже, что ты прав, — удостоила его ответом молчаливая рыжая, чье имя Мартин, к стыду своему так и не спросил.
— Они самые, — ответил рыцарь. — Так-то, Руэ, даже выскреби своих вассалов до последнего, мог бы привести, от силы, дюжину рыцарей с полусотней кнехтов. Ну и где-то пару дюжин наемников, из роты поплоше. А тут… — Мартин широким жестом обвел вражеский лагерь. По самым скромным подсчетам, там уже было до сотни доспешного люда, не считая прислуги. И на телегах, считая по десятку на каждую, прибыло почти полторы сотни.
— Тут наша смерть, — кивнула девушка.
— Именно так, — ответил ей рыцарь. — Полтора десятка нас, два десятка монахов, из которых на что-то годна, хорошо, если треть.
— Подожди, — тряхнул головой Хото, — я все равно, так и не понял сути. Чем каторжники так тебя волнуют? Опасные бойцы среди них попадаются куда реже, чем сулит молва. Почти все они годны лишь грабить пьяниц и женщин. Ну или нож в спину воткнуть. Опять же, они не любят помирать даже за плату.
— Все просто. Раз у Руэ столько каторжников, то осады как таковой не будет. Будет яростный штурм, без оглядки на потери. Наоборот! Чем больше помрет, тем меньше траты. Если не выйдет с первого раза, будет второй. Спустя несколько часов — чтобы мысль о том, что побег — это весьма разумно, не вкралась в большинство преступных голов.
— При осаде у нас был бы шанс… — проговорила девушка, задумчиво глядя куда-то вдаль.
— У вас, — выделил голосом Мартин, — шанс есть даже сейчас. Относительно перекрыты только основные ворота. У хозяйственных — разве что несколько разъездов хуссарии. Проскочить мимо них не так сложно.
— Будем считать, мастер рыцарь, что я не хочу. Не для того я так долго добиралась сюда, чтобы пропустить все представление.
Девушка оглянулась на лагерь, где начинали загораться первые караульные костры.
— Оно обещает быть интересным!
— А ты?
— Я? — оглянулся Хото, словно не поняв, кого спрашивают. — А что я? Мы сюда приехали, чтобы наняться на службу. И раз уж так получилось, что через два дня, нас на этой службе постараются убить… Что ж! Лишний повод потребовать плату вперед! И хорошими, не порченными деньгами! И да, друг Мартин, уж позволь так тебя звать…
Рыцарь кивнул.
— Что мешает лично тебе прокрасться кустами и сбежать? Твоя компания ничего не обещала. Ее отпустят без слова упрека.
Мартин помолчал. Посмотрел на лагерь. Потом на монастырь. Затем на девушку. Та вернула взгляд. Рыцарь криво усмехнулся.
— Когда-то я ходил с сиятельным рыцарем Руэ. Был его правой рукой. Но…
— Но случилось то, что случилось.
— Как-то так.
— Когда надо связать две веревки, есть много узлов. Самый надежный называется «виноградная лоза». Он не развязывается сам, как ни дергай, как ни пыхти. Если он затянулся, то его не развязать.
— Только резать.
— Или рубить.
Хото спускался последним. Спешить было некуда. Стражникам поводырь без надобности, Бьярн, как очухался, сам себе командиром стал. Что, в общем, и логично, и неудивительно. В комнатушку, к вину? Да сколько же можно, в конце-концов.
Высота остановился на последних ступенях. Долго смотрел вслед расходящимся случайным соратникам.
Прихрамывающий Мартин сразу же свернул к трапезной. Марселин дошла до поворота, остановилась, словно желая обернуться… И пошла в темноту, туда, где угадывалась кладовка, в которой она ночевала на пару с белобрысым драчуном.
Завтрашний день особых надежд не внушал. Нет, для него-то, еще не свита та петля, да и серебряная монета не отлита в наконечник стрелы. Да и Марселин выпутается, если будет думать головой. Но вот остальные…
Стенолаз помотал головой. Прислушаться к совету рыцаря, да сбежать? И что потом?
— Мастер Хото, — произнес вдруг старческий голос из арки под лестницы, — вы здесь?
— Телом и душой, — невесело ответил Высота, узнав настоятеля, вышедшего из-за низкой, но широкой колонны.
— Душа ваше мне без надобности, — кивнул отец Вертекс, — а вот тело… Что с левой рукой, отрок? Не прячь!
Высота послушно протянул руку настоятелю. Старик поднес ее к глазам, надавил на припухлость между кистью и запястьем.
— Когда ничего не делаешь, то не чувствуется, но при малейшей нагрузке больно настолько, что пальцы разжимаются?
— Ничего от вас не скроешь!
— На то я и настоятель, — улыбнулся старик. — Пошли в лазарет, мастер Хото. Есть один проверенный способ супротив такой напасти… Только будет больно, знай сразу…
Боли как таковой и не было. Но когда узловатые пальцы монаха начали выдавливать из предварительно проколотой припухлости прозрачную жидкость, Высота сомлел.
Поэтому, вышел из лазарета не только с тугой повязкой на запястье, но еще и со свежей ссадиной на скуле — угол стола оказался недружелюбно настроен к внезапно падающим стенолазам.
Глава 27Вышел рыцарь из тумана
Ночью подул теплый ветер, разогнал почти уже предзимний холод, немного отогрел начавшую застывать землю. Опустилась плотная, непроницаемая взглядом пелена тумана. Там, под стенами, в лагере врага, угадывалось какое-то движение. Лязгало оружие, раздавались команды и ругань. Но что там происходило — можно было лишь догадываться. И бояться.
Караульные так и делали. Мартин клялся и божился, что ночной атаки не будет. Но рыцарю безоговорочно верили даже не все его люди, что уж говорить о монахах и прочих? К тому же, штурма-то, может и не будет, а хитрые и коварные лазутчики вполне себе могут забраться на стену, да выкрасть заснувшего защитника, нахлобучив мешок на голову, да тюкнув по затылку, чтоб не трепыхался. Оттого, караульные на стенах, и не смыкали глаз, постоянно перекликиваясь.
Ближе к рассвету, когда небо над горизонтом начало светлеть, снова поднялся ветер. Разогнал туман, не пощадив и крохотного клочка, запутавшегося в зарослях. Расчистил сцену для будущего представления, чтобы ни малейшей детали не ускользнуло от пытливого наблюдателя!
В лагере Руэ начали трубить «Сбор!» с первыми лучами солнца.
Ди Бестиа, который тоже не спал всю ночь, вслушиваясь и вглядываясь, с чувством облегчения выдохнул. Толкнул ногой спящего у парапета Керфа, с головой укрывшегося плащами — своим и командирским.