— А вы не пробовали договориться с Руэ? — неожиданно для себя спросил рыцарь. Спросил и вдруг почувствовал странное чувство, казалось давно уж забытое в силу полной невостребованности. Бьярну стало стыдно, и он даже отвернулся, чтобы скрыть болезненную гримасу в тени.
Кэлпи помолчал.
— Мы нет. Он к нам гонцов засылал. Давно, еще когда работал на куда более состоятельного господина. Многое предлагал.
— А вы?
— Вся красота от Бога. Талант — это милость, которой Пантократор одаряет лишь избранных. На этой стене рука того, кому Отец наш дал искру божественного таланта в награду за трудолюбие. Уничтожить ее — грех. А продать за деньги на поругание — грех вдвойне. Деньги закончатся, золото пройдет круговорот жизни, вернется снова в землю. И когда Пантократор призовет к ответу, спросив «чада мои, где были вы когда черные души уничтожали благословенное Мной?»… Что мы ему скажем? Что выручили немного металла?
Бьярн молчал. Монах тоже.
— Иди спать, воин, — сказал Кэлпи. — Утром будет, чем заняться.
Глава 29Доброе утро, последний герой!
Рыцарь ди Бестиа мерил шагами комнату. Шесть в одну сторону. Развернуться на пятках, и снова шесть. Уже в другую сторону. И повторять, повторять, повторять. Пока не закружится голова, и не начнется дрожь в коленях.
Сиятельный рыцарь Скарлетти ди Руэ моложе на пятнадцать лет. Выносливее, сильнее. И ногу не ломал ни разу… Да что таить — Руэ умелее. Что на мечах, что на топорах, что на поллэксах… Да что бы не взял в руки, он победит. Проломит жалкую защиту, выбьет из рук оружие… И хорошо, если в последний миг, Скарлетти вспомнит, что ди Бестиа не один год был другом. Но не вспомнит. Не тот человек.
Одна надежда на счастливую случайность. Что враг поскользнется, солнце попадет в глаза и ослепит, клинок сломается у рукояти, приключаться внезапные желудочные колики и прочие разлития желчи. Или что Керф все же не выдержит, и шлепнет Руэ в спину. Божий суд, чтоб его гиена за жопу покусала, того бога!
Рыцарь в бессилии погрозил небу кулаком. Тут же спрятал руку за спину. Ощерился, плюнул себе под ноги и снова зашагал от стены до стены.
Удивительное дело — умирать как-то расхотелось. Мелькнула даже предательская мысль пройти к воротам — стража не удивиться. И содрать нахрен полотнище — отзыв о согласии. А утром развести руками, изображая недоумение и непонимание. «Какой вызов⁈ Какой Божий суд⁈ Вы там перепили, любезные⁈ Стрелки, залп по вражинам!»
Но надо быть очень смелым человеком, чтобы быть рыцарем-трусом. А Мартин себя таковым не считал. Ди Бестиа присел, вытянул гудящую от усталости ногу, которую пронзали тонкие, но острые иголки внезапных спазмов. Куда тебе, старик, куда⁉ Может, проще кинуться со стены на камни? Там хоть сразу. Без мучений. Раз, и все…
Вторая бессонная ночь второй не стала. Мартин моргнул, а когда раскрыл глаза — за узким высоким окном уже буйствовало солнце.
Ди Бестиа подскочил. Но занемевшие ноги закономерно подвели. Рыцаря повело. Падая, он ухватился за стол. И упал вместе с ним, умудрившись еще и стул уронить.
На грохот в комнату влетел Керф, снеся одним ударом хлипкий засов и оторвав дверь, повисшую на одной петле.
Мечник остановился на пороге, глядя на валяющегося перед ним командира.
— Доброе утро, мастер!
Рыцарь молча кивнул. Перевернулся на живот. Попытался встать. Ноги не слушались — словно куски дерева.
— Помочь?
Мартин застонал, но руку протянул. Керф вздернул его ввысь, придержал за плечи. Толкнул в сторону кровати. Рыцарь повалился колодой.
— Ноги отнялись? — спросил заместитель.
— Отсидел… — пробурчал Мартин, старательно разминая закоченевшие мышцы.
— Ну хоть так. А то думал, что все — простуда, геморрой, чиряк на сраке…
— Букетик незабудок на могиле, — продолжил рыцарь старую песенку, — и шлюхи рыдают по мине. Такому молодому, но дурному…
— Вот что дурной, это да, — согласился с очевидным Керф. — Не передумал?
— Нет, не передумал, — тряхнул головой Мартин. — Кем я буду, если решу отказаться?
— Живым трусом, разумеется. А есть варианты?
— Иди-ка ты нахер… — простонал рыцарь, пробуя встать. Получалось плохо, но падения не предвиделось. Вроде бы.
— Не доверяешь мне, могу попросить Рыжего.
— Ты о чем? — нахмурился Мартин.
— Не строй из себя целку, друг мой, — выдохнул Керф, потряс безухой головой. — Рыжий стреляет получше, согласен. Но его туша не протиснется сквозь кусты так, чтобы про это не услышали на пару лиг окрест. А я сквознячком проскочу, ты же знаешь.
— Нет, — отрезал рыцарь. — И еще раз нет.
— Решил помереть, защищая полуразвалившийся монастырь? Что ж, похвально-похвально…
Мартин поднял взгляд.
— Решишь уходить, уходи. Я пойму.
Мечник хлопнул ладонью по стене — чуть не оторвалась полка.
— Ты же знаешь, что никуда я не пойду. Ты же, старый глупый храбрец, сдохнешь в первый же день, если рядом не будет старого умного Керфа.
— Ты хотел сказать «трусливого Керфа»?
— Тогда уж — предусмотрительного…
Осторожно отодвинув дверь, в комнату протиснулся Кэлпи. Привратника узнали с трудом. Он срезал многочисленные косички и вообще подстриг волосы, оставив немного лишь по верху, длиной на ширину ладони. Еще он сменил монашеское одеяние на поцарапанную и помятую кирасу с полустертым клеймом в виде парящей чайки. Ну и поддел тонкий гамбезон, обшитый красной тканью, с изображением лилий, с обшивкой толстой золотой канителью на рукавах. Встреть такого — в жизни не скажешь, что сие монах. Солдат же! Сержант! Чистейшей огранки.
Разве что без меча. Но дубовый ослоп, окованный железом и украшенный короткими, но мощными шипами, неплохо его заменял.
— Доброго утречка, друзья! — поздоровался Кэлпи. Усмехнулся, когда наемники переглянулись.
— А ведь молчал до последнего, мастер сержант! — поразился перемене ди Бестиа.
— Есть время молчать, а есть время разбрасывать слова, — кивнул ему привратник. Или «бывший привратник»? — Отец Вертекс не одобрит, но сейчас лучше так. Полезнее.
— Вспомнил, что кираса защищает надежнее слов?
— Я этого и не забывал, мастер мечник! — Кэлпи коротко поклонился Керфу. — Но я о другом. Там от Руэ гонец.
— Гонец?.. Опять?
— У них там под утро какая-то суматоха приключилась, — попробовал пояснить мечник. — Крики, вопли. Бегали туда-сюда пару шатров опрокинули. Пожар, опять же.
— Ну как без пожара-то, при ночной суматохе… — поддержал Кэлпи.
— Думаешь, Руэ послал гонца с просьбой о переносе поединка?
— А вдруг у него сгорели заветные шоссы?
— Логично…
Когда троица проходила мимо трапезной, дорогу им преградила голубоволосая девица, весьма потасканного вида. Но симпатичная. Не портили даже черные круги вокруг глаз и нездоровый румянец на острых скулах.
— Доброго утра, господа! — склонилась она в весьма куртуазном поклоне.
— Ее Мейви зовут, — шепнул Мартину всезнающий Кэлпи. — Она с рыжей к нам попала. И тем, которого Хото табуретом, того… Из циркачей.
— Слушаю вас, сударыня Мейви, — бросил рыцарь.
— Только быстро, — угрюмо набычился Керф.
— Вы не видели Йоржа… Моего друга… Вы его никуда не отправляли? С поручением?
— Йоржа? — переспросил Мартин.
— Циркач. Он со шлюхой к нам приехал. Широкий такой.
Рыцарь честно попытался вспомнить. Вроде да, мелькал такой. На совете еще предлагал Руэ зарезать…
— Простите, милая, — склонил голову Мартин, — но я не давал вашему другу никаких поручений. Даю вам слово!
— Благодарю вас, господин ди Бестиа!
Понурая девица тут же отступила, спрятала лицо в ладони.
«Снова слезы, снова слезы…» — подумал рыцарь, проходя мимо.
— Циркачи и шлюхи, — протянул Керф, оглянувшись. — Во что превращается ваш монастырь, а?
— В смесь борделя и цирка, — ответил Кэлпи. — Впрочем, я не скажу, что сие превращение меня пугает.
— Была бы у меня такая херовина на плече, — уважительно ткнул мечник в палицу, я бы тоже ничего не боялся, мастер сержант!
— Ваша оглобля, мастер мечник, амулет от страха ничуть не худший!
Гонцов под стены монастыря приехало двое. Один с горном, второй с копьем, к которому было привязано белое полотнище.
— Рыцарь ди Бестиа слушает вас! — заорал Мартин, поднявшись на площадку.
Знаменосец задрал голову, пригляделся. И начал надуваться, как жаба — узнал, похоже, рыцаря…
— Сиятельный рыцарь ди Руэ передает тебе, рыцарь ди Бестиа, что ты последний из трусов и подлейший человек из тех, кого сиятельный рыцарь ди Руэ знал в своей жизни!
— Он что такое несет? — удивился Керф. — Не Скарлетти о подлости говорить…
Гонец, тем временем, продолжал надрываться.
— А еще сиятельный рыцарь ди Руэ, передавал рыцарю ди Бестиа, что тем, кто подсылает убийц, не достоин Божьего суда, а одной лишь кары! И на будущее, ди Бестиа должен знать, что не будет ни переговоров, ни пощады! Все погибнут!
Второй, тот, что с горном, снял с седла и швырнул под ворота небольшой мешок. Затем, гонцы развернулись и, пришпорив лошадей, поскакали в сторону лагеря.
— Я тоже ничего не понимаю, — сказал мечник повернувшемуся к нему рыцарю.
— Что-то странное происходит… — промолвил Кэлпи. — Так, господа, вы пока тут, а я вниз. Гляну, что там.
— Я и так догадываюсь, — произнес мечник, ткнув в натекающую из мешка кровь.
— Все же нужно проверить.
— Ну проверь, проверь, — сквозь зубы выдохнул Мартин. — Только, сержант, я тебя прошу, прикажи своим убрать девчонку подальше. Не нужно ей видеть.
— Уберу, — привратник нехорошо оскалился и прогрохотал по лестнице.
— Сссука, — рыцарь ахнул кулаком по стене. — Придурок героический, блядь…
— Кто бы говорил, — хмыкнул Керф. — наш рыцарь ди Бестиа, последний герой…
Мартин недоумевающее поглядел на друга.
— Еще немного, и я поверю, что ты не засел бы в кустах с арбалетом.