— Как знать, как знать… Божий суд, он предполагает некоторые случайности. Сиятельному рыцарю надо было дать хоть какой-то шанс.
Этот приступ Руэ подготовил куда лучше. Все как Мартин и предрекал. И щиты, и поддержка стрелков, и передовые группы из настоящих бойцов, и лестницы…
Свист, треск, грохот, крики, визги и стоны…
А потом опускается тишина. И слышно, как сердце выталкивает из раны кровь. И с каждым его ударом, ты становишься все ближе к смерти.
— Мы мешок так и не забрали? — спросил Мартин у Керфа, баюкающего перевязанную руку.
Мечник поднял взор на командира. Посмотрел по сторонам, оглядывая трапезную, больше похожую на лазарет. Прислушался к стонам раненных.
— Если он тебе прям так дорог, то спустись, да поищи.
Рыцарь молча кивнул. Но никуда не пошел.
Рядом с Керфом присел на лавку Хото. Стенолаз был похож на мокрого петуха, вырвавшегося из рук нерадивой хозяйки, только и успевшей его обдать кипятком, да дергануть несколько перьев.
— Прости, мастер Мартин, но голова Йоржа, и будучи приставленной к телу, особой пользы не приносила. А теперь-то она к чему?
— Все же, человек. Хоть и циркач.
— Нету там того мешка, — отрезал Керф. — Затоптали в суматохе. Там сейчас такое месиво из грязи и крови, что лучше и не соваться.
— Мало ли какая пакость успела там завестись, — поддержал его Хото. — Помню, в Пустошах сталкивался с такой мерзостью… Утром лужа крови, а вечером — из нее щупальцы лезут. С крючьями и ядом.
— Командир, — сунулся к рыцарю Рыжий. Стрелок уже успел выхлебать пару кувшинов, отчего его весьма заметно шатало, — там Эстер отходит. Может, подойдешь, а?
— Да, — ответил Мартин. — Сейчас.
Рыцарь тяжело поднялся. В сегодняшней драке ему несколько раз прилетало в голову. Отчего ди Бестиа сам шатался, будто пьяный.
Стрелка положили в угол, на низкие нары. Прямо на носилках. Лицо заострилось. Чуть слышное дыхание вырывалось сквозь разбитые окровавленные губы, сквозь обломки зубов. Арбалетчик казался старинной статуей, смеху ради обряженной в грязную одежду, безжалостно раскромсанную на животе.
— Ты как, друг? — присел рядом с умирающим рыцарь, крепко взял безвольную холодную ладонь.
— Я… рад… — с трудом вытолкнул Эстер, — что… ходил с тобой… друг…
— Мы еще походим! — с трудом улыбнулся Мартин, чувствуя, как каменеет лицо, становясь гипсовой маской.
— Походим… друг… А где… Тенд? Я… долг…
— Тенд сейчас подойдет!
Эстер попытался улыбнуться. Последнее дыхание вышло из груди. Тело передернуло легкой дрожью.
Рыцарь выпустил ладонь мертвеца. Встал. Пошатнулся — его успел поддержать Хото.
— Все.
— Не подойдет, — угрюмо произнес Рыжий. — Нету его с утра… Сбежал, подлая душонка!
Керф, стоящий за спиной, махнул Братьям. Пух и Мах тут же подскочили, накрыли Эстера старой простыней — вся в плохо застиранных пятнах, местами порванная — не первый раз ей прятать мертвеца от глаз живых. Тело подхватили — спереди взялись братья. Сзади — Рыжий. Вынесли из трапезной.
— Прости, друг, — прошептал рыцарь, глядя сквозь открытую дверь, как умершего несут по мощенной старыми плитами дорожке. Ди Бестиа смотрел, пока парни не свернули за угол.
Высота вышел из трапезной вслед за наемниками, вынесшими убитого копейщика. Остановился на крыльце. По навесу редко, но увесисто шлепали тяжелые капли непременного дождя
Сегодняшний штурм обошелся дорого! Даже слишком.
Умер Эстер, которому вспорол живот седой каторжник, прорвавшийся мимо трех защитников. Каторжника порубил на куски Бьярн, но было поздно.
Шальная стрела ранила Судьбу. Хото, в общем, не любил гиен — его травили ими несколько раз. И неприязнь въелась в привычку, благо два шрама на ноге не давали забыть, кто их оставил. Но безобидная зверюга наемников, на удивление, пришлась стенолазу по душе. Наверное, потому что отличалась изрядной глупостью и веселым нравом. Прямо как судьба самого Высоты.
Теперь пятнистая зверушка, вся перемотанная бинтами, плакала в обнимку с хозяином, толстым обозником Флером. Гиена плакала от боли. Флер — от злости и жалости.
Стенолазу и самому хотелось выть. Он жил не так долго, как рыцарь. Но близких потерял тоже немало.
Стражников Хото не любил еще больше, чем гиен. Но Бригг за долгий путь стал своим. И клинок рыжебородого кнехта, войдя ему в живот, перерубил еще одну нить, связывающую с Сиверой. И прошлым. Настоящее ему категорически не нравилось, а будущее казалось столь туманно-размытым, что становилось страшно — мало ли что за твари водятся в этаком тумане⁉
Одно хорошо — Бригг умер почти мгновенно. Похоже, корд достал до позвоночника. И стражник не мучался. Лицо, по крайней мере, не исказило болью. Одно лишь удивление…
Дверь за спиной отворилась. На крыльцо вышел Бьярн. Хото молча кивнул старику.
— Тошно? — спросил рыцарь, на удивление, без привычной глумливости.
Хото отвернулся.
— Молодой ты еще, — вздохнул Бьярн, — потому и кажется, что с каждым погибшим или умершим товарищем, ты умираешь и сам. Херня все это. Вокруг тебя мрут, а ты все идешь и идешь. И время идет. И ничего не меняется. Только все меньше, тех, кто помнит тебя прежним. А потом и вовсе, не остается никого. И ты живешь, живешь… И нахрен забываешь, каким ты, собственно и был когда-то. А потом смотришь в воду, и видишь старого мудака…
— Пошли, выпьем, — сказал Хото, по-прежнему глядя мимо, — старый мудак?
— Завтра снова бой, — покачал головой рыцарь.
— Тебя это когда-то останавливало? — ответил Высота.
— Умеешь уговаривать, — натужно хохотнул Бьярн.
— Только, чур без твоих умствований, ладно? А то нахватался среди этих стен всякой глупости…
— А что, прежний Бьярн был лучше? — склонил голову на плечо старик, пытливо уставился своими пятнистыми глазами.
— Привычнее.
— Я постараюсь, мастер Хото. Но не обещаю.
Лукасу хотелось забиться в угол, накрыться плотным одеялом, и сидеть в тишине и темноте. Чтобы ничего не видеть и ничего не слышать…
Чем дальше, тем становилось страшнее. Вчера он только и успел, что два раза выстрелить в набегающую толпу, а затем послать третью стрелу в спины.
Сегодня Изморозь стрелял так много, что сбился со счету. А после — на парапет напротив него, упала лестница, кроша облицовку. И, не успел Лукас и подумать, что неплохо бы ее скинуть, как на стену полезли воющие и вопящие враги, размахивая тесаками и копьями.
Лукас выстрелил в первого, увидел, как стрела пробивает лицо, погрузившись по оперенье. Изморозь обрушил приклад на голову следующего, а потом откуда-то сбоку вылетел визжащий что-то страшное стенолаз. Сабля с навершьем в виде головы дракона, так и мелькала — куда там молнии! От убитых плескало кровью и ужасом. Изморозь так и застыл с разбитым арбалетом в руках.
А потом Хото обернулся. И Лукас понял, что это лицо будет являться ему во снах до конца жизни.
Изморозь передернуло. Он, стараясь не глядеть в темный угол, где сгущалась тьма, которую свечи не могли одолеть, встал. Сходить в кладовую, взять вина…
Монашек, ответственный за хранение, будет кривиться и поджимать губешки. Но то его беда! Отец Вертекс самолично, при всех, приказал выдавать наемникам столько, сколько им потребуется! А Изморозь сейчас тоже наемник! Правда, хреновый. Вопрос о плате так ни разу и не поднял. Ну то ладно, пусть у Марселин голова болит…
Лукас потоптался перед выходом. На всякий случай, прихватил с собой разбойничий корд, возвращенный монахами в первый еще день. Уговаривая сам себя, что боится не темноты, а возможных лазутчиков, которые в этой самой темноте так и прячутся. Дрожащими руками зачиркал по огниву, поджигая отсыревший факел…
В монастыре стояла тишина, нарушаемая лишь чуть слышными стонами из лазарета и трапезной. Да скрипели колючими ветками кусты.
Проходя мимо одного из полуразрушенных помещений, Лукас с трудом подавил желание ускорить шаг. Что-то там шебуршилось. Может, там бродил мяур, полюбивший ночные одиночные прогулки?
Обозвав себя последним трусом, Изморозь переложил факел в левую руку, правой взялся за рукоять корда, обтянутую «ящером» — шершавой кожей ската. Прошел сквозь проем — двери не было давно. Поднял факел, освещая внутренности. И чуть его не выронил.
На стропилине, то ли на веревке, то ли на старых вожжах висела Мейви. Неестественно запрокинув голову. И ноги ее земли не касались. Сверху, на стропилине, как раз на веревке, сидела огромная крыса. Чистила усы цепкими розовыми пальчиками.
Глава 30Схватывающий узел
Монахи воткнули заступы в вершину кучи, начали стягивать свежую землю вниз. Комья посыпались лавиной, заваливая серое полотнище.
— Прах к праху. Грязь к грязи и в грязь…
Высота молниеносного движения не уловил. Марселин коротким тычком в плечо чуть развернула стенлаза… Следующий удар пришелся в подбородок.
Хото не устоял на ногах. Упал на спину, ошарашено покрутил головой.
— Ну ты и тварь!
Высота лежал на камнях, глядя на девушку. Та же, встав над поверженным противником, коснулась рукояти чинкуэды, но, лишь плюнула ему на грудь и, крутанувшись на пятке, ушла. Вслед за воительницей потянулись и остальные. На лежащего стенолаза косясь крайне неодобрительно. Ну хоть не плевали, уже хорошо.
— Вставай, — протянул руку Бьярн.
Хото помощь принял, не кобенясь. Старик выдернул его вверх, поставил на ноги. Заботливо отряхнул. Стенолаз коснулся двумя пальцами подбородка. Кивнул вправо-влево. Тут же скривился.
Монахи, посматривая на двух оставшихся наемников, засыпали могилу, в которой упокоилась Мэйви и малая часть Йоржа.
Рядом чернели еще могилы. В одной лежал Бригг, в другой — арбалетчик из компании Мартина. Хото его имени не запомнил — слишком много новых лиц, а голова одна — всех не упомнить. За стрелком — монах, которого убило собственное оружие… Дальше тянулись старые, просевшие. На нек