Степан заметил на задней изгороди колючую проволоку и подумал: «Как в тюрьме».
На крыльцо вышел пожилой крепкого сложения мужчина в синей рубахе навыпуск. Он был взлохмачен и смотрел угрюмо.
Собака рвалась с цепи.
— Здравствуйте, Лука Елизарович!
Степан улыбался во все лицо. Лука Елизарович помедлил несколько секунд и сказал небрежно:
— Здравствуй!
— Вы не забыли меня?
— Забыть, положим, не забыл. Что скажешь?
— Пришел вот… Давненько не был.
— Давненько! А мы по тебе, откровенно скажу, не шибко соскучились.
Степан перестал улыбаться.
— Я же ведь вежливо…
— Да и я стараюсь вежливенько. Нечего нам с тобой, Поляков, в прятки играть. Ты же ведь не ко мне пришел. Какие-такие у меня и у тебя общие точки соединения? А сестры дома нету. Так что бывай здоров! А то у меня и без тебя дел по горло.
— Где она?
— Уехала. Далеко и надолго. Совсем из города уехала.
Степан подошел вплотную к крыльцу и проговорил тихо и упрямо:
— Мне надо поговорить с Лизой, слышите? Я перед ней ни в чем не виновен.
— Еще бы!.. — протянул Лука Елизарович. — Так бы я и разрешил тебе виноватым перед ней сделаться.
Он стал поправлять половичок, разостланный на крыльце, перекладывать с места на место ведро, коромысло, галоши, показывая этим, что гость его не интересует.
— Я сейчас не пью, — сказал Степан. — И зарабатываю хорошо. Даже в вечернюю школу поступил учиться. Читаю… и все такое.
— Лизу ты все же не трогай. Она скоро должна выйти замуж. Не к чему девку расстраивать. Ей сейчас не до тебя, да и жениху неприятно. А он, жених-то, по всем статьям подходящий парень и хочет видеть невесту в полном своем приличии.
— Неправда! Вот уж по каждому вашему слову чувствую, что неправда. Зачем вы неправду говорите?
— Ну, может, и не выдаем еще. Только тебя это не должно касаться. Тебе-то чего от Лизки надо? Объятий да поцелуйчиков? Или я ошибаюсь — хошь осчастливить ее, с собой увезти в холодное общежитие с клопами. К уголовникам в компанию. Куда как здорово будет! Умом-то не берешь, так хоть нахальством.
— Эх, вы! — покачал головой Степан. Его все больше и больше разбирала злоба, но он старался держаться. — Все у вас как-то не так, как у людей. Раньше вы меня тоже не любили, но говорили со мной как с человеком.
— Старею. Грубею. Ну, у меня нет времени балясы точить. Ходить сюда я тебе запрещаю. Ступай! Плотнее прикрой калитку.
— Где Лиза и когда придет? — крикнул Степан, выйдя из себя. — Ты слышишь?!
— Не кричи, — медленно и тихо проговорил Лука Елизарович. — Здесь мой дом, здесь никто не смеет на меня кричать. Выйдешь на улицу и упражняйся себе, пока милиция не подойдет.
— А и шкура же ты!
— Потише!
— Я и не думал, что ты такая поганая шкура!
Лука Елизарович казался совершенно спокойным. Только перестал смотреть на Степана. Спустившись с крыльца, он неторопливо и деловито пошел к собаке.
— Ах, дрянь! — бормотнул Степан и бросился к калитке.
Коротко и угрожающе звякнула щеколда, спущенная с цепи собака, рыча, тяжело ударила лапами в калитку.
— Ах, дрянь! — снова сказал Степан и посмотрел на руку, которая дрожала. «Соврал бы потом, что от хулигана оборонялся и потому собаку спустил, — подумал он. — Такие-то вот добропорядочные скоты всегда из воды сухими выходят».
Лука Елизарович напомнил ему чем-то Кошелева.
Он долго ходил по переулку, ожидая Лизу. Старик из ближнего дома сказал ему, что она по-прежнему работает на судостроительном заводе и приходит в пятом часу. Стрелка часов пододвинулась к пяти, а Лизы все не было.
Степан выкурил три папиросы подряд и начал считать шаги. Ему уже казалось, что он проглядел, когда Лиза вошла в калитку и от того все больше и больше хмурился. Какая-то старая тетка, просунув голову между цветами на окне, подозрительно поглядывала на Степана. Беспрерывное хождение по переулку становилось нелепым. Степан вышел на соседнюю улицу, остановился у магазина и немного спустя услышал возглас:
— Батеньки, кого вижу!
Возле Степана стоял нагруженный свертками Николай Маркелович Романов, исполнявший в артели обязанности бригадира штукатуров. Это был строгий старик. Парни и девушки, которыми Романов командовал, в шутку прозвали его Николаем Третьим.
— Ну, где пришвартовался? Как работаешь?
Степан сказал, что живет на Крайнем Севере, почти у Карского моря. Устроился столяром. Работа нравится. К Первому мая Почетную грамоту дали. И вообще дела идут полным порядком.
— Столяр ты, Степа, стоющий. Что говорить. Артельку-то нашу ликвидировали. Слыхал? Через год после того как тебя…
— Посадили.
— Да. А Кошелева выгнали с работы еще раньше. Злоупотребления какие-то у него нашли. Шуму было! Судить хотели, да не стали чего-то. В Казахстан, говорят, перебрался. А я в строительно-монтажном управлении. Четырнадцать месяцев осталось до пенсии. Многие наши артельские на мебельную подались.
— Завтра пойду к ним. Я ведь переписываюсь с ребятами.
— Слушай, Степа, говорят в тюрьме-то поблажки стали. Постели, как в доме отдыха, и все такое.
— Не больно-то…
Старику хотелось основательно поговорить обо всем. Он вынул кисет, потому что, как известно, без курева и беседа не беседа, но в это время мимо них прошла белокурая девушка. Степан изменился в лице.
— М-да, — крякнул старик и заторопился. — Ну, я пошел, помидоры поливать надо. Так ты заходи в СМУ. А то, может, домой заглянешь. Мичурина, одиннадцать.
Степан подбежал к девушке и сказал:
— Здравствуй, Лиза!
Она вздрогнула и побледнела.
— Здравствуй, — повторил он и жалко улыбнулся.
Лиза смотрела на него с любопытством и некоторым испугом.
Он отметил, что она почти не изменилась за эти годы. Те же чистые глаза, так же по-монашески гладко причесаны волосы. Только похудела немного и в губах некоторая суровость обозначилась.
— Приехал вот… Не ждала, наверно. Раньше не мог. Поработать хоть немножко надо было. А езды досюда с пересадкой почти четверо суток. Ты чего не отвечала на письма? Нынче я только одну открытку от тебя получил, в январе. И все. Я уж и ребят просил разузнать о тебе. Но они ничего толком не ответили. Только намекнули, что, мол, она, по всему видно, паренька завела. Может, и в самом деле парень есть и я зря приехал?
«Не тот он, — думала Лиза. — Что-то новое в нем, хорошее или плохое, еще не знаю, но есть что-то новое». — «Молчит, значит, в самом деле завела дружка», — мелькнуло в голове Степана, и он нахмурился. «Нет, тот же, тот!» — решила она.
— Ты не хочешь ответить?
— Мне неинтересно знать, что думают твои дружки.
— Это, Лиза, не ответ.
— Ну, что ж, могла и завести. Я ведь с тобой не венчалась!
Он вздохнул.
— Слушай, Лиза. Ты ведь знаешь, что всегда нравилась мне. Но я только потом понял, какая ты… Верь не верь, а на Севере у меня все думки были только о тебе. Прямо любопытно.
— Что тебе любопытно?
— Да, вот это… И теперь вот ехал и представлял, как мы с тобой встретимся.
— Ну?
— Не так все, казалось, будет.
Хмыкнув, она порывалась сказать что-то резкое, но передумала, вздохнула и спокойно заговорила:
— А как? Как бы тебе хотелось, чтоб встреча была? Ты вспомни только… Я бегала за тобой и ждала, все ждала, дура, когда ты позовешь меня куда-нибудь погулять. Совсем девчонкой была. А ты приходил пьяный, как сам говорил «на взводе». Хвастался, что девушки за тобой бегают. А я, дура, переживала… Смешно теперь, а было… Прямо смешно. А помнишь, незадолго перед тем, как тебя посадили, как ты обозвал меня?
Она посмотрела на него в упор.
Он молчал, и Лиза добавила:
— Ведь чепуха какая-то была. Даже вспоминать не хочется…
«А все же она хорошая, — подумал Степан. — Глаза-то какие усталые. Оказывается, изменилась… Не та совсем Лизка, которую обижал постоянно».
— Письма писала, но тебя жалеючи. Не хочу врать.
— Жалеючи?
— Да. Хорошо, что брат не догадывался, а то бы он выгнал меня из дому.
— О брате твоем особый разговор. А я вел себя так, потому что пил. А сейчас я не пью. Бросил, совсем и окончательно. Вот чесн-слово. Мне бы поговорить с тобой, Лиз. Пойдем, пройдемся. Или, может, в кино сходим? Заодно и поужинаем где-нибудь. А? Лиз? — он взял ее за руку.
Она осторожно высвободила руку.
— Ну, говори, что у тебя!
Он хотел сказать, что твердо намерен забрать ее с собой на Север, так как не может жить без нее. Но Лиза смотрела холодно, и говорить расхотелось.
Они стояли молча минуты две. Потом она спросила, видимо, пожалев его:
— Надолго приехал?
Он пожал плечами.
— Не знаю. Дня-то три пробуду.
— И обратно на Север?
— Обратно.
— Поживи. Город посмотри, давно не был.
Степан понял, что она не поедет с ним.
— Ну, пойдем, хоть до калитки я тебя провожу.
— Проводи.
Он прожил в городе четыре дня. Побывал у приятелей, заходил в строительно-монтажное управление к Романову. И каждый день поджидал у завода Лизу, но увидеть ее ему удалось только раз. Оказывается, она выходила не через центральную проходную.
В тот день Лиза была грустна. Мало говорила. Задала ему несколько незначительных вопросов: какая погода на Севере, долго ли ехал на пароходе и на поезде. Потом спросила:
— А с жильем как устроился?
Зимой Степан жил в общежитии, а к лету ему дали комнату. Лиза поинтересовалась, в какую сторону окна у комнаты. И добавила, улыбнувшись:
— Хотя ведь у вас круглый год зима, полярные ночи и вьюги. Так что все равно куда окна.
Разговор обрадовал Степана. Но Лиза тут же сказала:
— Одному-то и комнаты вполне достаточно.
Они помолчали.
— Сперва-то, как тебя увезли, и поревела ж я, — проговорила она задумчиво.
Он предложил:
— Давай сходим в городской сад или возле реки побродим. Надо же нам в конце концов потолковать по-человечески.