С третьей же стороны, могли и не утереться — а пойти воевать хольк всеми оставшимися силами, включая оленей — так сказать, погибать, так до конца!..
Да мало ли что могло произойти? Это Север, господа, тут климат иной! Соображенья в головах тоже отличаются. Поэтому, лучше уж поспешить, благо, до Любеча не так далеко — пара суток пути, а с таким ветром, и быстрее! Не только ведь в паруса, в корму и то дует, подталкивает!
За спиной громко плюхнуло. Мечник развернулся на внезапный звук, готовый схватиться за оружие — теперь-то, в трюме его никто не оставлял!
Два матроса тащили за ноги к борту следующего мертвого унака. Труп оставлял за собой красный след — кровь в здешней влажности и прохладности застывала в жилах мертвецов неохотно. Вслед за процессией неторопливо шел третий матрос со шваброй. Делал вид, что вытирает, больше размазывая.
— А в чем смысл, уважаемый? — спросил мечник, дернув подбородком в сторону прочих убитых. — Еще дюжина ведь, и за каждым смывать будешь?
Уборщик злобно зыркнул и ничего не ответил тупому наемнику, не понимающему очевидного. И продолжил махать своим орудием, разбрызгивая во все стороны воду, грязь и кровь.
Керф пожал плечами — в каждом монастыре свой устав. Раз трет, значит, надо. Может, традиция такая, а может, и морячок по голове стукнутый. Так что, пусть его! А то еще кинется, тряпкой размахивая… Начнет шваброй тыкать, будто копьем. Всю харю запачкает!
Следующего выкинули неаккуратно — то ли рука у одного из метателей сорвалась, не выдержав веса, то ли еще какая нескладность тому виной. Несчастный покойник, вместо того, чтобы, как предшественник, чинно шмякнуться в нескольких ярдах в воду, ударился спиной о борт, прокатился по гладким доскам, упал в локте от корабля, и тут же исчез под брюхом «Лося». Вскинув руки над головою, словно прощаясь с солнцем и небом. Мечник поежился — по хребту пробежали нехорошие мурашки. Не хотел бы он себе такой судьбы! Кишки выпустили, догола ограбили, еще и кораблем раздавили!
В воду шлепнулся следующий. В черной воде мелькнула быстрая тень. Кинулась к раскинувшему конечности трупу, задержавшемуся на миг на поверхности. Убитый унак дернулся, мгновенно ушел под воду.
Мечник присмотрелся — не показалось ли? В бурунах могло и пригрезиться после бессонной ночи. И выпитого, для успокоения кальвадоса из фляги, нашедшейся в бесконечных запасах Флера…
Пыхтя и ругаясь, моряки подтащили очередное подношение Великому Морю… Одного из тех, чью дорогу оборвал меч Керфа, перерубив шею.
За руки, за ноги! Раскачали, и ух! Один из моряков поднял голову, до того пинаемую к борту ногами, за длинные черные волосы, швырнул.
Упала, плеснула.
Обрубок человека не успел коснуться и гребня подбегающей волны, как из воды вылетело нечто огромное, длинное, белесо-серое… Зубастая пасть, длинный, но невысокий плавник на спине, двулопастный рыбий хвост, тело, закованное в панцирь из крупных пластин, словно настоящий рыцарь! Пасть на лету схватила унака, чуть не перерубив его жадностью атаки. Разрезали воздух изогнутые плавники, и жуткая рыба скрылось в толще океана, оставив за собою лишь расходящиеся круги на воде, да пятно кровавой мути.
Моряки проводили пришелицу невидящими взглядами, тут же отвернулись, пошли за следующим телом.
— Ну нихера ж себе, — вытер мгновенно проступивший пот Керф. Недовольно перестукнуло сердце. — Эта же тварь ярдов двадцать в длину!..
— Раза в два-три меньше, — сказал сбоку, незнамо как подкравшийся Пух. Разведчик, чтоб его — ни скрипа, ни шороха!
— Ты ее башку видел⁉ Она как два меня⁉ Она унака пополам перерубила как топором!
Пух только плечами пожал.
— Вспомни, как мы бежали от того полоза.
Керф плюнул в воду, хмыкнул, вспомнив старую историю. Прав ведь Брат, прав!
Они тогда по лесу брели. Хороший такой лес! Дубы, буки, березы кое-где… Лето, к тому же! Все цветет, все пахнет! Глаза закрыл, и будто в детстве! Первым шел Альсо, сшибал древком копья метелки и прочие соцветия, высохшие от жары…
А потом из этой травы поднялась золотистая колонна. С вытянутой головой, раздвоенным жалом, нехорошим блеском в ярко-зеленых глазах. Раза в два выше не сильно и низкого копейщика. Колонна покачалась, зашипела…
Как они бежали! О, как они бежали! Теряя мешки и оружие, пятная штаны и тропу…
Честь Седьмой Железной Компании спасла боевая гиена. Не Судьба, разумеется — Флер пристал к Мартину гораздо после. Честь, да, точно! Гиену звали именно так. Честь! Смешно прозвучало, конечно… А вторую, разумеется, Слава! Она погибла вскоре. В драке, возле деревеньки с пакостным названием. То ли Бздюхи, то ли Гнусновоздуся… Что-то этакое, с намеком.
Разорванную на части змею нашли прямо на тропе. Понятно, что пару кусков гиена могла и заглотить в азарте драки. Но все равно, два ярда есть два ярда, как не меряй. Мартин тогда долго и гнусно смеялся.
Компания о том постыдном бегстве старалась не вспоминать — лютейшее умаление чести воинской! От желтого земляного червяка бежали, обгоняя собственный крик! Но компании не стало через два месяца. А потом и Мартин погиб, защищая свою же дурость. И вообще, все повернулось куда-то не туда…
— Страх — великий удлинитель! — глубокомысленно протянул мечник.
— Поэтому, ты в Груманте орал на шлюху, а? — засмеялся Пух. — Слышно было аж во дворе! В дождь!
— Не, там две крысы выбрались, и начали трахаться прям перед кроватью, — ухмыльнулся Керф. — Вот я такой наглости и не стерпел.
— Они просто показывали тебе, как надо! Подумали, вдруг отвык от женщин, все овцы да ослицы? А ты сразу матом!
— Уж как привык, друг Пух, как привык! Лучше лишний раз обругать зря, чем ждать, пока тебе сядут на шею и откусят кусочек уха.
Желая подтвердить, мечник коснулся повязки. Замер с глупым выражением лица. Засмеялся.
Шлепнулось очередное тело. Закачалось на волнах.
Страшная рыбина, что все никак не могла наесться, одним махом перекусила и этого мертвеца. Но, слишком разогнавшись, выскочила из воды, и со всего маху врезалась в борт. Застыла на миг, и рухнула в волны, подняв тучу брызг.
Наемники, ругаясь, вытерли лица. Мимо них потащили следующего безголового…
— Кто это их так? — спросил разведчик.
Моряки, словно дожидаясь вопроса, слажено уронили унака себе под ноги. Рука мертвеца с желтыми обгрызенными ногтями шлепнулась на доски.
— Так вы же, — недоуменно ответил один из них, тот, что отвечал на ноги. Уставился, затряс рыжей клочковатой бородой — ну сущий козел! — Забыли, разве? Ночью напали, а вы их порезали…
— Да не, — отмахнулся от туповатого «полосача» Керф. — Я про тут тварь, которая жрет трупаки на лету, будто стриж мошкару! Про ту панцирную рыбу. Ее-то как зовут?
— Ее? — бородатый задумался. Его напарник начал корчить страшные рожи. — А! — догадался «козел», — вы про ту панцирную рыбу? Которая в воде?
— Ну да, — кивнул Пух.
— А ее так и зовут.
— В смысле?
— В смысле, панцирной рыбой и зовут. У нас, на море, нет места всяким хитрым словесам и прочим выдумкам! — гордо закончил моряк и, наклонившись, схватил мертвеца за бледные запястья. — У нас здесь, совсем не то, что у вас там! У нас все просто и понятно!
— Понятно…
Мечник сразу понял, что происходит какая-то несуразица! Лукас стоял на носу когга, облокотившись на бушприт. Таращился на солнце с умным видом, прикидывал что-то, оглядывался на паруса. Снова начинал шарить взглядом по небу.
— Что не так?
Изморозь оглянулся на Керфа, потер красные глаза:
— Мы идем куда-то не туда, друг Керф!
— Сильно «не туда»? — мгновенно насторожился мечник, в голове которого промелькнул ряд картин — судно становится ночью на якорь рядом с островками, заросшими невысоким лесом. И от берега мчатся узкие байдары, набитые злобными унаками. Сонных наемников режут на палубе, а коварный капитан Асада, с коварной улыбкой на коварном лице, жадно взвешивает здоровенный угловатый мешок, набитый бивнями маленьких, но очень пушистых островных слоников — индриков.
— Заметно. Через полдня такого уклонения, и мы окажемся куда севернее.
— Так, блядь! — упер Керф руки в бока, прищурился, внимательно разглядывая, что происходит на шканцах, где властвовал капитан-обманщик, решивший заработать дважды. Взгляд мечника был преисполнен теплоты настолько, что мог жарить раскаленной кочергой.
Словно почувствовав, Асада дернулся, покрутил бородой, дернул себя за ворот промасленной короткой куртки с глубоким капюшоном. Снова углубился в расчеты. Похоже, что прикидывал, как бы побольше слупить с северян!
— Хуйня случается, друг Лукас, — тихо проговорил Керф, — и последнее время, все чаще! Метнись-ка, шустрым подсвинком, предупреди наших.
Изморозь, впрочем, бежать, сломя голову, не стал — насторожишь еще заговорщиков! Прошел неторопливо, поглядывая по сторонам, нырнул в люк…
Мечник прямо таки чувствовал, что происходит внизу. И мог до мельчайших подробностей расписать, кто и что делает… Доспех, оружие, безмолвная прикидка на пальцах, кто куда бежит и кто кого режет. Надо бы предупредить, что минимум пяток матросов надо оставить живыми и относительно целыми — в таланты компании управление парусами не входило… Из Лукаса штурман никакой, но до берега доплывут.
В воздухе повисло напряжение, готовое разразиться громом, молниями и еще десятком трупов, вышвырнутых на поживу панцирной рыбы.
— Мастер Керф! — заорал вдруг Асада, замахал обеими руками. — Будьте добры, на пару слов!
— Ну⁈ — набычившись, ответил Керф, развернувшись к шканцам.
Капитан, кивнув седобородому моряку, оставшемуся на помосте, в три прыжка слетел по лестнице-трапу.
— Забыл предупредить, мастер Керф, — выдохнул одним махом, — и сразу прошу прощения, что забыл! Столько дел, столько дел!
— Это вы о чем, мастер Асада? — мечник, держа ладонь на рукояти кинжала, смерил моряка хмурым взглядом, прикидывая, как бить лучше. Выходило, что ловчее всего ткнуть в горло. В глаз еще попробуй попади, а под курткой-бушлатом, могла быть поддета кольчуга… Сломанные ребра мечник противнику гарантировал, но лучше уж бить насмерть, если начал.