— Мне кажется, они любят маски… не само действо, а то, что усиливает эффект, но по сути остается мишурой, — ответила Надя и, оттащив своего спутника от жаждущей казни через повешение, устроилась за столиком кафе. Григорий присел напротив нее. — Кстати, Гриша, а сколько на тебе «висяков»? Очень символичная картина — «висяк на следаке»…
— Несостоявшаяся романистка, — усмехнулся Гриша, — сколько «висяков»? Вот одним меньше благодаря тебе…
Надежда посмотрела на него.
— Я знаю, ты серьезно относишься к своей работе. Ты хороший следователь, Гриша!
— Ты говоришь как мой начальник, и я очень хотел бы снять с себя еще один «висяк».
— Какой? — заинтересовалась она.
— Тот, что мучает тебя…
— Все же решено…
— Я так не думаю, — Надя только сейчас обратила внимание, что глаза у следователя из Москвы не только добрые и умные, но и очень красивые.
— Вот черт! — воскликнула она и постучала по столу, привлекая внимание бармена. — Амаретто, плиз!
— Что с тобой? — поинтересовался следователь.
— Ничего… мысли вслух. Я пытаюсь всегда держать в памяти, что Марко — идеальный мужчина, так ведь? Что ты думаешь как следователь?
— Я не женщина, но думаю, что он — алмаз! И я рад, что тебе повезло, честное слово…
— Да ладно, — не поверила она.
— Я знаю про твою нелегкую жизнь с пьяницей. Ты — хороший человек, и я рад за тебя, — подтвердил Григорий и заказал себе французский коньяк.
— «Хороший человек»… звучит почти как оскорбление, — произнесла Надя, понимая, что между ними сейчас происходит что-то очень важное… Она так долго этого ждала. Сердце бешено забилось.
— Да, ты хороший человек, и это не оскорбление, это комплимент, а что касается твоей внешности, ты и сама знаешь…
— Что? — попыталась она пококетничать.
— Что красивая… — смущенно ответил Григорий.
— Не может быть! Комплимент от тебя! Это же высший пилотаж!
— Успокойся! Это вовсе не означает, что ты можешь пускаться во все тяжкие. А эту свою деятельность с партией зеленых прекращай, добром это у тебя не закончится.
Надя тянула свой ликер, глядела на Григория и понимала, что ее такая ситуация устраивает на все сто. Ей нравилось, что этот мужчина смотрел ей в глаза… Странно, но она ни разу не вспомнила о Марко.
Чья-то тень упала на их столик, и Надя, очнувшись, оторвала свой взгляд от следователя и посмотрела на приблизившегося к ним человека.
— Мила?! — выдохнула она, глядя на подошедшую к ним девушку в мешковатом спортивном костюме и с наголо обритой головой. — Что ты здесь делаешь?
— Я гуляю… наслаждаюсь жизнью, а вы?
— Милочка, прости меня! — кинулась к ней Надежда.
— За что? Ты спасла меня!
— Мила, прости меня! — продолжала настаивать Надя.
— Да в чем дело?!
— Скажи ей все, — вдруг произнес Григорий.
— А тайна следствия? — удивилась Надя.
— Я, как официальное лицо, разрешаю, скажи, — повторил он.
— Садись к нам за столик! — пригласила Надя и крикнула: — Ту амаретто!
Ее глас был услышан, и симпатичные рюмочки для ликера из непрозрачного стекла появились у них на столе. Гриша продолжал тянуть свой коньяк. Надя рассказала все, что они узнали о Камилле, и опустила голову.
— Прости… Улики против тебя, но я не верю, что ты сумасшедшая и не помнишь, что творишь. Но надо что-то делать, эта женщина, она… она просто ошарашила нас, — сказала Надежда, имея в виду Зою Михайловну.
Камилла поглядела на своих друзей и тяжко вздохнула.
— Дорогая моя подруга и товарищ следователь, конечно, вы вправе не верить мне, но я не совершала ничего подобного, о чем вы мне только что поведали. Ничего!
— Мила! Расскажи! — вцепилась в ее руку Надя, едва не расплескав ликер. — Докажи Григорию, что ты невиновна!
— Я знаю это, — ответил Григорий, залпом допивая коньяк, — и это пугает меня, так как мы снова возвращаемся к отправной точке.
— Почему ты пришел к такому мнению, что Милка ни при чем? — радостно воскликнула Надя.
— Нельзя перечеркнуть многолетнюю дружбу рассказом какой-то бабки, которую мы не знаем. Еще при разговоре с ней я стал ощущать какой-то дискомфорт… Это на грани подсознания… я же говорил, всего лишь гипотеза…
— Она что-то не так сказала? Что? — прошептала Надя.
— Нет, говорила Зоя Михайловна очень складно, а вот ее внешний вид…
— А что с ней было не так?
— Она была ненастоящая, фальшивая, какая-то наигранная, как старая кукла, которую достали из старого бабушкиного сундука и забыли стряхнуть пыль, — проговорил следователь. — У меня такого рода интуиция идет на подсознательном уровне. Я не могу это объяснить, но я чувствую, когда человек лжет. Такая уж у меня работа. Эта бабулька рассказала нам историю о людях, хорошо нам известных… И где? В Италии, в художественной галерее. Не слишком ли много совпадений? А ее одежда, в ней явно было что-то не так… от одежды исходил запах лежалости, словно вещи вытащили из сундука, где они пролежали сто лет…
Надя слушала его, открыв рот. Теперь-то, когда Григорий разложил все по полочкам, она тоже увидела все, о чем он только что рассказал.
— А ведь вы правы! — зааплодировала она. — Эта бабка была типичная подстава, и она наплела нам с три короба. Как мы могли поверить? Почему ты мне раньше ничего не объяснил?
— Я сам не сразу это понял… Здесь не обошлось без внушения.
— Что? — не поняла Надежда.
— Гипноз, — пояснил он будничным тоном, — причем высококлассный, ненавязчивый, но действенный.
— Он прав, — подала голос Мила, загадочно улыбаясь. — Зоя Михайловна действительно была любовницей моего отца, и она владеет гипнозом. С сеансами гипноза она выступала на сцене. Тогда эти номера имели большой успех у зрителей. Я все знала, но скрывала от мамы, естественно, ради любви к ней. Да, Зою Михайловну я ненавидела, но на такое зверство, о котором вы мне сейчас рассказали, я не способна. Я могу доказать, что психическое заболевание от отца не могло перейти ко мне по одной простой причине: он не был моим биологическим отцом. Моя мама любила его, но не рискнула родить от него… Она и мне-то призналась в этом совсем недавно.
— А как же убийство твоего отца? — спросил Григорий. — Твоя мать подтвердила, что ты убила его, и этот факт вы скрывали.
— Стоп, Гриша! Я услышала то, что хотела услышать. Алевтина не так сказала! Она сказала, что ее дочь не больна психически, теперь мы знаем почему. А для достоверности мы можем провести любую экспертизу с анализами. Еще Алевтина Юрьевна спросила, кто сообщил нам эту новость, а потом сказала, что она сама во всем виновата… Не из-за того, что покрывала дочкины преступления, а что давно надо было рассказать всю правду! — обрадовалась Надя, по-новому вспоминая разговор с матерью Камиллы.
— А все же, как погиб художник? Или то, что он был болен, тоже вымысел? — прищурил глаза Григорий.
— Нет, отец был болен, это правда. У совершенно нормального человека внезапно случались приступы бешенства. В эти моменты он был страшен. Это он убил нашу кошку, разорвав ее голыми руками, иногда набрасывался на нас, а после приступа ничего не помнил, а мы все скрывали и сочиняли всякие небылицы.
— Ты ничего не рассказывала мне, — заметила Надя.
— Мы не распространялись на эту тему… И вот во время очередного приступа отец повесился, покончил жизнь самоубийством. Вот и вся история…
— Ужас! — посмотрела Надежда на Григория.
— Поэтому следствия и не было, — отметил тот.
— А ведь на тебя, Мила, хотели свалить убийство отца и Киры.
— Ее убили? — удивилась Мила.
— Сегодня ночью в психиатрической лечебнице, — подтвердила подруга.
— Кому она мешала? Она же была совершенно не в себе, — сказала Камилла.
— Зоя Михайловна обвиняла тебя во всех преступлениях и нагло лгала, — сказала Надя.
— Удачно мы с ней встретились, словно ждала нас, — откликнулся Григорий.
— Что она вообще делает здесь? Хотя она нам сказала, что после смерти любимого уехала в Италию. Но интересно получается, она действительно будто поджидала нас в этом месте в этот час… — задумалась Надежда, катая пустую рюмку по столу.
— Ты кому-нибудь рассказывала, что едешь в галерею? — спросил Григорий.
— Нет, это получилось спонтанно. Правда, меня приглашали посетить галерею, но никто не знал, что я буду там именно сегодня, — ответила Надежда.
— Кто? Кто приглашал тебя посетить выставку? — заинтересовался следователь.
— Мать Виктории Шанс советовала посетить выставку талантливых и забытых на родине авторов, — ответила она.
— Момент дежавю, — подала голос Мила, — мне где-то это уже все привиделось.
— Что именно? — продолжал расспрашивать следователь.
— Не могу вспомнить… — наморщила лоб Мила.
Наде это сразу не понравилось.
— Э… не уходи в себя, нечего больше думать о том маньяке.
— Не бойся. Я не думаю о нем, все будет хорошо, шок прошел. Мне все лучше и лучше после того, как я покинула больницу. Свежий воздух, гулянье, маски, кофе. Черт возьми — Италия!
— Вот это правильно! Наслаждайся жизнью, — обрадовалась Надежда, косясь на своего сопровождающего.
— Я угощу вас десертом? — предложил он.
— Здесь все дорого, и я думаю… — начала Надя.
— Обижаешь! Что же ты думаешь, если я бедный следователь, то не могу угостить девушку сладким? — Григорий поспешил к барной стойке.
Надя, оставшись один на один с подругой, почувствовала себя неуютно. Больше всего она боялась разговора о Марко. Мила начала его сама.
— Я слышала, синьор Тозини сделал тебе предложение?
— Да… как сказать… — замялась Надя, — а откуда ты знаешь?
— Это неважно, — ответила Мила, спокойно глядя на подругу.
— Я не хотела, я…
— Надя, прекрати! А то я не знаю, какой ты человек. Да ни один мужчина не стоит дружбы с тобой. Я не в обиде на тебя, и я благодарна тебе за свое спасение. Если бы не ты… После перенесенного все остальное кажется ерундой.
— Господи, как я рада это слышать! — воскликнула Надя, в душе ликуя, понимая, что еще одно табу снято, раз подруга не будет против их союза.