– Не знаю. – Мой голос прозвучал достаточно бодро, хотя на душе было довольно паршиво. – Просто так, наверное. От скуки.
– И что ты хочешь сделать? – усмехнулся он. – Может, мне уйти, чтобы не мешать твоей работе?
– Напротив, останься. Вот посмотри на эту штуку… – с этими словами я достал из стола перо. Обычное на первый взгляд гусиное перо, хорошо заточенное и вполне готовое к работе.
Дроган взял перо – и я тут же понял, что этот предмет лежит в его руке куда уверенней, чем меч или боевой молот. Оно и понятно, звенеть сталью богатому торговцу приходится нечасто, для этого есть наемники, которых несложно подрядить охранять караван. А вот перо… многие богатые торговцы нанимали управляющих, которые ходили с караванами, принимали решения и привозили хозяевам выручку. Но Дроган был из тех, кто предпочитал во все вникать сам, доверял лишь себе… или же просто не имел достаточно средств, чтобы отойти от дел.
– Я думал, ты пользуешься чем-нибудь более… изысканным, – пренебрежительно заметил он. – В последнее время стало модным делать перья из золота, а в полую палочку, к которой крепится перо, вставлять тонкую выделанную кишку с чернилами. Такие ручки пишут очень долго, и их не надо каждый раз макать в чернильницу.
– Забавное изобретение, – похвалил я искренне, – и полезное. Но эта вещь куда лучше, хотя, как я понимаю, твое хитрое золотое перо может сделать любой умелый ювелир?
Дождавшись утвердительного кивка, я продолжил:
– Да, это ценная идея. А что касается этого пера… увы, оно служит лишь тому, кто создал его. Это высшая магия, магия Сущего… и повторена она быть не может. Никем, кроме меня… а мне не нужно более одного пера.
– Так что в нем особенного?
Я взял перо в руки, несколько раз коснулся пальцем острого кончика – на нем тут же загорелась крохотная, едва видимая искорка. Затем вертикально опустил перо на чистый лист книги, и оно замерло, слегка покачиваясь.
– Теперь расскажи о себе.
При первых же звуках моего голоса перо дернулось и заскользило по листу, оставляя за собой изящную вязь древних, ныне почти забытых букв. Перо памяти не нуждалось в чернилах, оно обжигало бумагу, оставляя тонкую коричневую линию.
– Рассказать? – растерянно спросил он. – Ты имеешь в виду… просто говорить? И все?
Перо тут же скользнуло на новую строку. Я утвердительно кивнул.
– Оно запишет все твои слова. Просто рассказывай. Может, я что-нибудь спрошу, а может, и нет. Если тебе все равно, начни с самого начала.
– Я… – Он на мгновение задумался, и перо замерло в ожидании продолжения фразы. – Я родился в Инталии сорок лет назад. Хотя теперь, по твоим словам, там прошло много больше… Странно, Санкрист, а ведь мне по-прежнему сорок. Иногда мне кажется, что лишь вчера я постучал в дверь твоего замка. А моя дочь, возможно, уже стала взрослой…
– Эти твари пришли сюда без приглашения, – вещал молодой лесничий, угощавший пивом изрядно подвыпивших крестьян. – Так они еще и указывают нам, какую воду пить.
– Солдаты говорят, что вода отравлена… – промычал один из мужиков, старательно налегая на дармовое пойло.
Воду и в лагерь, и в окрестные села теперь возили из ближайшей реки. У всех колодцев стояли караулы – Бетина авторитетно заявила, что максимум через четыре дня вода очистится и ею можно будет пользоваться безбоязненно. Было найдено еще три опорожненных серебряных флакона – но девушка предпочитала перестраховаться, считая, что заражена вся вода, кроме речной. И оказалась права – «тигриный глаз» был обнаружен во всех колодцах без исключения. Об этом объявили всем – но поверил далеко не каждый.
– Ха, солдаты… – фыркнул лесничий. – Они скажут то, что им приказано. Что, кто-то отравился? Я еще позавчера пил воду, и здоров. А вот ты, Пек, пил ведь?
– Ну… пил, – неуверенно пробурчал здоровенный бугай, чуть не до самых глаз заросший густой черной бородой. Во многих местах испещренные пятнами ожогов руки выдавали кузнеца. Подумав, он злобно оскалился: – Да что там пил! Пить я… это… и пиво могу. Даже лучше, вот! А как без воды работать-то? Солдаты, гляди, привозят только на питье… а мне в кузню? Мне воды много надо!
– А твои беды солдат разве волнуют? – поддакнул ему лесничий, подливая в кружку кузнецу пива из огромного глиняного кувшина. – Да им на всех наплевать! Думают, ежели колодцы в руках держать будут, так и мы все их рабами станем!
К их разговорам прислушивались. Постепенно за длинным столом рядом с лесничим собиралось все больше и больше людей. Кувшины с пивом ни на мгновение не пустели – все знали, что герцогские лесничие получают немало. А этот парень был не жаден, угощал всех без разбора, лишь завидев солдат, мрачнел лицом и замолкал.
– Вот скажи, Пек, ты ведь хороший кузнец? – продолжал тем временем лесничий, взмахом руки требуя у трактирщика новый кувшин.
– Дык… – замялся здоровяк, – почитай что и лучший. Старый Лунгар из Подберезовки дело знал туго, да только преставился в том году еще. А после него я мастер из первых.
– Вот и я говорю, что лучший. – Лесничий ничего подобного не говорил, но бородач довольно кивнул. – А сколько ты заработал за последние дни?
Кузнец поскреб лохматый затылок.
– Да вроде и ничего… а как работать-то? Ежели воды нету?
– Вот! – наставительно поднял палец лесничий. – Вот оно что! Проклятые солдаты нас разорить хотят!
– Скажешь тоже, нас… – пробурчал хлипкий мужичонка, подсевший к столу несколько минут назад и еще не успевший достаточно набраться. – Тебе-то, небось, герцог сполна заплатит…
– Ага, как же… – оскалился лесничий. – Заплатит он. Герцог-то наш у пришлых по струнке ходит. А эти, провались они к Эмнауру, орденцы лес изводят почем зря. И не только деревья, что моими парнями на сруб помечены, а подряд. Даже молодняк валят. В иные времена за такое враз в холодную, а то и в петлю, а сейчас все с рук сходит.
Он снова приложился к кружке, но лишь трезвый (каковых за этим столом не наблюдалось) заметил бы, что здоровенная глиняная емкость все так же полна, как и пару часов назад.
– Так что верно говорю, надумали эти белые выродки нас вконец разорить. А как разорят, так и сгонят с земель, где предки наши похоронены. Сами тут жить станут.
– Известное дело, – поддакнул хлипкий, уловив в словах оратора рациональное зерно. – Их вона, имперцы порядком пощипали. Вот таперича и ищут, где земли богатые да без присмотра.
– Ан не без присмотра! – грохнул кружкой по столу кузнец. Кружка с готовностью разлетелась на куски. Бородачу тут же сунули новую, щедро наполнив пенным напитком. Он сделал долгий глоток, смахнул широкой ладонью пену с усов, пояснил: – Мы тут живем! Нам и присматривать!
– Гнать белую шваль надобноть! – фальцетом выкрикнул хлипкий. – Пусть на свою землю убираются!
– Эт верно, – проникновенно сообщил лесничий. – Только по уму делать надо. Солдат кулаками не напугаешь.
– А у нас не токмо кулаки имеются, – набычился кузнец. – В моей кузне и мечей, и топоров по десятку найдется. Да что там, у каждого, почитай, кое-что в загашниках есть. Так турнем пришлых, вовек сюда дорогу забудут.
– Герцог не одобрит… – пошел на попятную лесничий. Прозвучало это достаточно ёрнически, чтобы еще более завести слушателей.
– Спрашивать не станем, – веско ответил бородач. – А слово не то скажет, сам за орденскими псами покатится. Зад им лижет – пусть хоть кровавые мозоли натрет! Да только не на нашей земле! Верно говорю?
Он победно обвел мутным взглядом притихшую толпу. Лесничий чуть заметно поморщился – рано про герцога сказал, рано. Народ еще не созрел. Привыкли людишки герцога чтить, привыкли.
– А слух прошел, что Орден с его светлостью, – лесничий говорил осторожно, взвешивая каждое слово, но со стороны это выглядело вполне естественно, – сговорились. Мол, Святитель золота старику отсыплет, а тот в ответ солдат даст. Чтобы с гуранцами вместо орденских недобитков дрались.
– Дык, откуда ж у нас солдаты, – осклабился высокий худой мужчина с реденькой бороденкой, весьма в селе уважаемый плотник. – Мы, стало быть, люди мирные…
– А ты подумай, откуда, – прищурился хлипкий, подхватывая новую тему. – Вот тебя, Римек, и погонят в солдаты. Хотя нет… ты уже в годах, а вот сынишку твоего…
Глаза Римека покраснели от ярости. Сынок у него и впрямь вымахал не в родителя, плечи – не в каждую дверь войти. Правда, умишком парень не вышел, а потому каждый за столом понимал: посули великовозрастному детинушке блестящий меч – рванет в солдаты наниматься так, что пятки засверкают.
– Не позволим, чтобы наши дети за поганых орденцев кровь лили! – подлил масла в огонь лесничий. – Чтоб они подавились своим золотом!
Его слова потонули в гневных выкриках.
Спустя час изрядно подогретая толпа уже расхватывала оружие в кузне. Нетвердо держащийся на ногах Пек совал всем желающим в руки мечи и топоры, сам же вооружился более привычным чеканом. К кузне отовсюду стекались мужики – кто с простым колуном или косой, а иные с мечами. Мелькали даже кольчуги, в наследство от отцов и дедов доставшиеся.
– Крови нашей хотят? Пусть своею умоются!
– Гнать пришлых!
– Наша это земля!
– У колодцев стоят… сынок водицы захотел, так его мечом пластанули! – истошно вопил кто-то, не вдаваясь в подробности. На самом деле пацана достаточно дружелюбно отогнали от ворота, на прощание легонько хлопнув ножнами по попе. Да кто ж теперь разбираться будет…
– Убийцы! – подхватил кто-то.
– Смерть им! – подсказал лесничий, и толпа дружно взвыла: – Смерть!!!
У колодцев стояли ополченцы. Так получилось. Но и ветераны вряд ли что-то смогли бы сделать с набросившейся на них озверевшей толпой. Разве что продали бы жизни подороже – а вчерашние крестьяне лишь успели схватиться за мечи. Не каждый сумел хотя бы выдернуть клинок из ножен. Спустя несколько минут все было кончено, и воодушевленные победой селяне, меся сапогами превратившуюся в кровавую кашу землю, праздновали победу, торжественно пустив по кругу ковши с ледяной колодезной водой. Сейчас она казалась им пьянее вина…