Короткий звонок в дверь разрушил ту хрупкую недоговоренность, которая возникла между ними. Не понимая, кто это может быть, Иван отстранился от Риты и пошел к двери. На миг его кольнуло острое чувство тревоги, что, пока он наслаждался роскошным телом своей любовницы, в порту произошло что-то непоправимое. Звонок прозвучал снова, более настойчиво и при этом безысходно. Иван щелкнул замком и рванул на себя дверь.
На площадке стояла та самая рыжеволосая соседка, которую он пять минут назад в своих мыслях наградил словом «обманщица». Ее усыпанное веснушками личико было бледно, под глазами залегли темные круги, которые с момента их прошлой встречи, казалось, стали еще глубже, трещины в уголках губ кровоточили.
— Здравствуйте, — сказала она и подняла на Ивана свои невозможные разноцветные глаза. — Иван Михайлович, вы извините меня, пожалуйста, что я навязываюсь со своими проблемами, но мне нужна ваша помощь.
— Да ради бога, проходите, — пробормотал он и посторонился, пропуская соседку внутрь квартиры. Из комнаты выглянула Рита, томная после долгого секса и невозможно прекрасная в коротком тонком халатике, открывающем длинные ноги. Соседка посмотрела на Риту и непроизвольно вздохнула.
— Я, наверное, не вовремя, — неловко спросила она, — но, видите ли, Иван Михайлович, мне больше не к кому обратиться. Я в этом городе совершенно одна и…
— Совершенно верно, вы не вовремя, — безапелляционно заявила Рита. — Иван Михайлович собирается в магазин, потому что мы потратили много энергии и проголодались, так что ваш пульт от телевизора он посмотрит позже.
— Пульт? — Соседка непонимающе заморгала, и Иван вдруг некстати заметил, что ресницы у нее тоже очень красивые — длинные, пушистые, загибающиеся вверх. Просто погибель, а не ресницы.
— Ну или что у вас там сломалось? Фен? Чайник?
— У меня ничего не сломалось, — пробормотала соседка. Корсаков вспомнил, что ее зовут Лида. — Но вы правы, я, пожалуй, пойду. Еще раз извините за беспокойство.
— Погодите. — Иван схватил ее за руку, не давая шагнуть за все еще открытую дверь. — Лида, вы ведь не просто так пришли. Не думаю, что вы обратились бы за помощью к малознакомому человеку (это он ввернул специально для Риты, которая явно ревновала к затрапезной незнакомке), если бы у вас был пустяк какой-то. У вас ведь что-то серьезное случилось?
— Да. — Она подняла голову и снова посмотрела ему прямо в глаза. Ему показалось, что он нырнул в морскую пучину. — Дело в том, что я абсолютно уверена в том, что меня хотят отравить. Вернее, последние несколько месяцев меня уже постоянно травят. Таллием. Спасите меня, пожалуйста.
Лошади умеют плавать. Так сказал поэт, и мы ему верим. Женщины умеют плакать. И, пожалуй, это наше главное достоинство.
Самое убойное оружие — это не пистолет Макарова и не автомат Калашникова, не «Оса», не пулемет, не термоядерная установка. Их большинство из нас никогда не видели и в руках не держали. Самое мощное оружие — это маленькая, прозрачная, идеальной формы слезинка, сбежавшая из уголка глаза и прокладывающая себе путь по ровной, чуть бархатистой, розовой, нежной женской щеке.
Нет, каждым оружием, конечно, нужно пользоваться с умом. Лицензии на пистолеты и ружья же никто не отменял, вот и слезами нужно пользоваться умело, пройдя соответствующий курс молодого бойца. Рыдать по поводу и без повода, с подвыванием, отечностью глаз и заплыванием щек совсем не комильфо. Так цель не поразишь и результата не добьешься.
Плакать элегантно и эффективно — это целая наука, которую нужно начинать постигать еще в детстве. Второе правило — не доставать шпагу из ножен без действительно важного на то повода, то есть не плакать без крайней нужды, тоже важно соблюдать неукоснительно. Про пушку по воробьям помните? Вот то-то и оно.
Слезы (при правильной рецептуре, тщательно выбранном оформлении блюда и нужной температуре подачи) способны заставить мужчин совершать подвиги. Убить дракона, заработать мешок золота, выкопать сундук с драгоценностями, взять на абордаж вражеский корабль и даже вынести елку. Но плакать из-за елки — это пример нерационального расходования военного ресурса. Вот дракон или сундук — совсем другое дело.
В общем, плачьте с нами, плачьте, как мы, плачьте лучше нас. И тогда любой принц рано или поздно окажется у ваших ног, мокрый от слез и побежденный.
Глава шестаяУрок химии
Жизнь — это не рай. Ты не должна быть идеальной.
Вот все-таки удивительно, как некоторые женщины умудряются хорошо выглядеть в любой ситуации. И дело ведь даже не в природной красоте, а в умении выгодно себя подать, показаться в выигрышном ракурсе, принять нужную позу, подобрать правильную одежду. Хотя смотря для чего правильную.
Когда Лида несколько раз в своей жизни ездила в путешествие (за границей они со Славкой были всего один раз, если можно считать заграницей Турцию, но охотно бывали в Москве и Питере, а также освоили Нижний Новгород и Казань), она всегда одевалась по принципу «тепло, удобно и немарко». Куртка, с ее точки зрения, обязательно должна была прикрывать попу, капюшон не слетать с головы, шарф в ее понимании существовал для тепла, а вовсе не для красоты, а ботинки должны были быть удобными, легкими, не натирать ноги и, упаси господи, не на каблуках.
Поэтому и на фотографиях, которые привозились из таких путешествий, она всегда выглядела стандартно и невзрачно — что-то бесформенное в длинном балахоне практичного темного цвета. На всех изображениях одинаковая, потому что перечень вещей, которые она брала с собой, сводился к минимуму. Ей было жаль Славку, таскающего чемодан. Поэтому все предметы ее гардероба легко дополняли и взаимозаменяли друг друга. Ни тебе свежих решений, ни цветовых пятен.
Когда Лида смотрела в Фейсбуке на отчеты о поездках ее знакомых, в первую очередь попадающих под определение «светских львиц», то просто диву давалась. Мало того, что красовались они на фоне Колизея, Лувра и Эйфелевой башни, так и одеты всегда были так, словно только что сошли со страниц свежего «Вог» или, как минимум, намеревались передать туда свою фотографию.
Распущенные локоны, не раскручивающиеся в любую непогоду, яркие короткие курточки, каждый день новые, постоянно меняющиеся шарфы, ботинки и сумочки, короткие юбки вместо практичных джинсов. Все это Лиде страшно нравилось, но было абсолютно непонятно. Где-то в глубине души она завидовала этим женщинам, считающим, что красота имеет явный приоритет перед удобством, но сама была неспособна терпеть холод или мучить ноги каблуками.
Именно об этом своем явном несоответствии миру гламура и красоты и думала сейчас Лида. О чем еще размышлять человеку, в квартире которого идет тщательный обыск, а ищут ту отраву, которой уже несколько месяцев этого человека пытаются сжить со свету?
Лида понимала, что направление мыслей показывает ее неполную адекватность, но ничего не могла с собой поделать. С того момента, как она увидела в недрах соседской квартиры роскошную блондинку, явно недовольную Лидиным несвоевременным приходом, то не могла думать уже ни о чем другом. Блондинка явно входила в категорию «роскошных женщин». Несмотря на то что Лида видела ее только раздетой, она была более чем уверена, что эта женщина из тех, которые возят с собой несколько чемоданов и на всех фотографиях выглядят идеально.
Даже самой себе она не признавалась, что именно фактическая нагота красавицы, на которой не было ничего, кроме легкого короткого халатика, приковывающего взор к ее прелестям, которые он подчеркивал, а не прикрывал, и расстраивает ее больше всего. Красавица явно только что вылезла из постели, причем из постели соседа. И мужчина, который имел возможность держать под боком такое совершенство, абсолютно точно не мог проявлять интерес к проблемам серой мыши по имени Лида Корнилова.
Тем не менее, несмотря на явное неудовольствие блондинки, этот самый мужчина выразил полную готовность заняться Лидиными проблемами, в которые, похоже, поверил, несмотря на то, что сказанное ею звучало абсурдно. Ну кто на самом деле мог ее травить, тем более таким экзотическим способом? И все-таки Иван Корсаков заявил, что квартиру надо обыскать самым тщательным образом, чтобы найти возможный источник отравы, и даже приступил к этому самому обыску сразу, отправившись вместо магазина на этаж выше. Красавица, кипя от злобы, осталась дома в одиночестве, но это, похоже, Корсакова ничуть не взволновало.
Вот уже пятнадцать минут он методично осматривал небольшое пространство Лидиной квартиры. Позади была ванная комната и туалет, с которых он почему-то начал. Сейчас он бодро открывал кухонные шкафы и ящики. А Лида, вместо того чтобы помогать или хотя бы стесняться убогости своего нынешнего жилища, следовала за ним по пятам как тень и думала про красоту его любовницы и собственное природное несовершенство.
— Да бросьте вы вздыхать, — вдруг сказал сосед, и она в изумлении уставилась на него. Все предыдущее время он хранил молчание.
— А я разве вздыхаю? — робко поинтересовалась она.
— И очень выразительно. Вы мне расскажите лучше, с чего вы взяли, что вас травят, да еще именно таллием?
— Вы мне не верите?
— Это не вопрос веры, это вопрос возможности, — серьезно ответил он. — Раз вы сами допускаете, что это возможно, значит, такая вероятность существует, и ее нужно либо подтвердить, либо опровергнуть. На фантазерку вы не похожи. А выглядите, уж простите меня за прямоту, плохо. Поэтому поверить в то, что вас кто-то травит, лично я могу. Кто — вам виднее. А вот чем — этот вопрос требует ответа. Поэтому повторюсь: с чего вы взяли, что это именно таллий?
— По симптомам похоже, — призналась Лида. — Видите ли, я в последнее время очень плохо себя чувствую. Я, признаться, думала, что у меня полиартрит на нервной почве, до вчерашнего утра мне даже в голову не приходило, что кто-то хочет меня убить. Звучит как бред, если честно.