— Что это? — хрипло повторила она.
— Думаю, что таллий, — спокойно ответил сосед. — По крайней мере, очень на то похоже.
— А откуда вы знаете, на что должен быть похож таллий?
— Таллий — блестящий серебристый металл с голубоватым оттенком. На воздухе быстро тускнеет, покрываясь черной пленкой оксида таллия. — Он аккуратно поскреб лежащий у него в руках небольшой брусок, и под темной пленкой действительно появилась ровная серебристая поверхность. — А что касается того, откуда я это знаю, так когда-то очень давно, в прошлой жизни, я окончил химический факультет Ленинградского университета. Это уж меня потом жизнь в дальнобойщики закинула. Самостоятельности хотелось. Ну и денег, конечно. Но что-то из студенческой молодости я все-таки помню. У меня красный диплом был, кстати. Так что, напрягши память, я могу вам сообщить, что таллий был открыт спектральным методом в середине девятнадцатого века английским ученым Уильямом Круксом. А год спустя в чистом виде его независимо от Крукса получил француз Клод Огюст Лами. Название он свое получил от греческого звучания слова «таллос», что в переводе означало «молодой побег, зеленая ветвь», потому что пламя его давало зеленую окраску, да и линии спектра при спектральном анализе тоже оказывались зелеными. Это тяжелый металл, и в природе известны лишь семь его минералов. Состоит из двух природных изотопов.
— Изотопов? — вскинулась Лида. — То есть он все-таки радиоактивный.
— Да нет же, как вы в мединституте химию изучали? — засмеялся Корсаков. — Изотопы таллия являются промежуточными членами рядов распада урана, тория и нептуния. Вот те действительно радиоактивны, а он — нет. Но для здоровья эта штука, которую мы нашли в вашей квартире, все-таки крайне неполезна.
Лида как зачарованная смотрела, как сосед наклонил половинку контейнера и металлический брусок послушно соскользнул внутрь, после чего две половинки колбы были накрепко соединены вновь.
— Соли таллия крайне ядовиты, поэтому если бы их вам подсыпали в соль или сахар, то мы бы с вами не только сейчас не разговаривали, но и вряд ли познакомились бы, — признался Корсаков. — Но я думаю, что никто не ставил своей целью травить вас. Просто в этой квартире еще до того, как вы в ней поселились, кто-то спрятал этот контейнер с металлическим таллием. А пары этого металла тоже ядовиты. Вы были правы, когда предположили, что отрава поступает в ваш организм систематически, но малыми дозами. К счастью, неплотно закрытый контейнер парит несильно. Вот если бы кто-то спрятал такое количество металла в бачке вашего, простите, унитаза, то…
— Я бы умерла?
— Да весь этот город умер бы, — в сердцах сказал Иван. — Попало бы в канализацию, оттуда на очистные, оттуда в реку. Все. Кранты.
— И что нам теперь с этим делать? — растерянно спросила Лида.
— В первую очередь, убрать из вашей квартиры. Во вторую — сдать находку в специально обученные органы. В-третьих, провести дезактивацию квартиры, а в-четвертых, срочно начать вас лечить, выводя отраву из организма с помощью антидота.
— Антидота?
— Ну да. Лучшим антидотом при таллиевых отравлениях является берлинская лазурь. Это я вам как химик говорю. Но всю медицинскую часть вы уж возьмите на себя, ладно?
— Ладно. То есть вы уверены в том, что это не Славка?
— Славка — это ваш муж?
— Бывший, — кивнула Лида. — Это не он меня травил?
— Думаю, что нет. Вы говорили, что знаете, кто жил в этой квартире до вас?
— Ну да, доктор Павел Петрович Козлов. Очень хороший, уважаемый доктор. Он в этом городе всю жизнь прожил. Как приехал по распределению после института, так и остался. Семьи у него не было, жил бобылем. Я не понимаю, откуда в его квартире мог взяться таллий. Это ведь редкий металл?
— Ну, на рынке не купишь. Вот что, Лида. Ни вам, ни мне не нужны неприятности, поэтому просто вызывать полицию мы, с вашего разрешения, не будем. Я так-то человек со связями, поэтому я решу, как мы их задействуем, и потом мы уже передадим нашу замечательную находку компетентным органам.
— А пока она что, у меня останется? — В голосе Лиды засквозил неприкрытый ужас.
— Конечно, нет. Я увезу этот контейнер в порт и спрячу там, где он не нанесет никому вреда. На пару дней, не больше. А потом мы обязательно придумаем, что с ним делать. Хорошо?
— Если мне не нужно будет находиться с ним в одной квартире, то хорошо. Может, нам его просто выбросить?
— Лида, у меня в руках химическая бомба, — терпеливо объяснил Иван. — Если она попадет в недобросовестные руки, то ею можно целый город отравить, я же вам объяснял. Я думаю, что в этом контейнере таллия примерно граммов двести-триста. А 15 миллиграммов на килограмм веса, попадая в организм, вызывают практически мгновенную смерть. Вот смотрите, — он отставил колбу и затыкал пальцами в свой телефон, подключаясь к интернету. — Предельно допустимая концентрация в воде для таллия составляет всего лишь 0,0001 миллиграмма на метр в кубе, в атмосферном воздухе — 0,004 миллиграмма на метр в кубе. И окисляется он практически мгновенно, так что мы не можем просто его выбросить. Это безответственно. Да и не рачительно. — Он вдруг усмехнулся. — Вот, нашел. Эта колба потянет тысячи на четыре баксов. Так что мы выбросим, а кто-нибудь найдет… Нет уж, поступим, как договаривались. Вы можете пару ночей переночевать в больнице, чтобы больше тут не дышать? Я за сегодня-завтра определюсь с тем, что нам делать дальше. И начните лечиться, пожалуйста.
— Хорошо, — кивнула Лида. — Так и поступим. Я вам полностью доверяю, правда. И да, Иван Михайлович, — он с порога обернулся и снова в одночасье утонул в ее разноцветных глазах, — спасибо вам. Вы меня спасли.
Глава седьмаяКак на пожар
Не трать время зря. Это материал, из которого сделана жизнь.
Вернувшись домой, Иван прошлепал к дивану, устроился поудобнее, подсунув под спину подушки, и погрузился в недра интернета. Ему нужно было получить недостающую информацию и подумать. Найденную капсулу с таллием он предусмотрительно отнес в багажник своей машины. Рите он решил не сообщать об опасной находке, чтобы не вызывать лишних вопросов. Очередной скандал ему был тоже не нужен, но без него обойтись как раз не удалось.
— Ты ничего не хочешь мне сказать? — осведомилась Рита, встав в дверном проеме в классической позе жены — «руки в боки».
— Нет, — честно признался Иван. — Ты и так все знаешь. У моей соседки неприятности. Я вызвался ей помочь. Сегодня я больше никуда не уйду, но мне нужно кое-что прояснить, поэтому не мешай мне, пожалуйста. Все? Других вопросов нет?
— Есть. — Рита говорила на повышенных оборотах. — Я действительно должна кормить это страшилище?
— Ты про Лиду? Она не страшилище. Она одна из самых симпатичных молодых женщин, которых я встречал в своей жизни, — спокойно ответил он. — Конечно, ей не сравниться с твоей красотой, душа моя, но ей-богу, ее это не портит. А что касается твоего вопроса, то нет, ужинать она к нам не придет. Если ты пожарила картошку, то мы съедим ее вдвоем. Только я буду есть и читать.
— Ужин на столе, — сухо сообщила Рита и демонстративно хлопнула дверью ванной комнаты. Корсаков решил, что его желание жениться неумолимо иссякает. Если бы он был дома один, то мог заняться тем, что ему сейчас было интереснее всего, не оглядываясь на чужие желания и настроение. Нет, что ни говори, а в холостяцкой жизни были свои прелести.
«Надо будет обсудить с Валеркой, насколько легко он смог приспособиться к наличию в своей жизни и квартире чужого человека», — подумал Корсаков, наскоро проглотил действительно мастерски поджаренную картошку и вернулся на свой диван.
Читать про таллий было захватывающе интересно. Практически как детектив. Мировая паутина сообщала, что этот металл в качестве яда французское правительство использовало для того, чтобы ликвидировать лидера камерунских партизан, который благополучно отошел в мир иной в 1960 году. США неоднократно подозревались в покушениях на жизнь кубинского лидера Фиделя Кастро, которого пытались извести тоже с помощью таллия. Правда, планы подсыпать таллий в ботинки Кастро для того, чтобы у него выпала его знаменитая на весь мир борода, вызвали у Корсакова слабую улыбку. Для ЦРУ это был «третий класс, вторая четверть», как любила говаривать корсаковская сестра Машка.
Перейдя на другой сайт, он прочел, что таллий был излюбленным способом мести Саддама Хусейна. Иракский правитель освобождал из тюрьмы диссидентов, но на свободу они выходили уже отравленными. Медленный механизм отравления, вызывающий симптомы, сходные с тяжелым гриппом, давал время для создания алиби. Противники Хусейна успевали эмигрировать из страны, не зная, что во время «примирительной» выпивки со своими охранниками получили смертельную дозу яда, и умирали на чужбине.
Корсаков освежил в памяти историю с отравлением в Лондоне известного российского оппозиционера Литвиненко, по версии журналистов, отравленного то ли полонием, то ли сульфатом таллия — любимым оружием КГБ, а затем ФСБ, а также ознакомился с преступлениями лондонского серийного убийцы Грэма Янга, но вся эта информация ни на шаг не приблизила его к пониманию того, что произошло в квартире Лиды.
Ненадолго отвлекшись от своего занятия, он задумчиво выпил чаю, чмокнул в затылок демонстративно сидящую на кухне Риту (даже ее затылок выражал бурное недовольство им, Корсаковым), посмотрел через окно во двор, где одиноко коротала вечер его машина со смертоносной начинкой внутри.
— Ну что, ты закончил? — спросила его Рита неприятным голосом, и он решил, что нет, пожалуй, точно не женится.
— Нет, — ответил он скорее из чувства протеста, а не из желания продолжить интернет-поиски. Ничего интересного там все равно уже не было.
Снова вернувшись на диван, он опять ввел запрос, немного изменив его, и практически сразу наткнулся на ссылку, привлекшую его внимание. Это была статья из областной газеты, в которой шла речь о том самом городке, в который его занесла судьба. «Городская прокуратура возбудила уголовное дело по статье 234 УК РФ «Незаконная перевозка, хранение и сбыт сильнодействующих ядовитых веществ» против двух жителей райцентра и трех жителей Северодвинска. Они занимались сбытом украденного на военном заводе «Звездочка» металлического таллия», — прочитал Иван.