Это было уже, как говорили в детской игре, «горячо». Корсаков с нетерпением развернул ссылку и погрузился в чтение самого текста статьи, которая, как он успел отметить, оказалась трехлетней давности. В ней говорилось о том, что сотрудники полиции и ФСБ задержали трех торговцев таллием, приехавших из Северодвинска, прямо на вокзале. Вместе с ними были задержаны и двое жителей того замечательного города, в который выходили окна корсаковской квартиры. Они выступили посредниками в реализации ядовитого металла. Всем задержанным «коммерсантам» на момент совершения преступления было от тридцати до тридцати пяти лет.
Приобрести таллий намеревался некий человек, которого никто из задержанных никогда не видел. Общались они через интернет, а патроны с таллием должны были заложить в камеру хранения на вокзале и забрать из нее же причитающиеся им деньги. Задержанные пояснили, что месяцем ранее привезли пробную партию, в которой был всего один «патрон» с ядовитым металлом. После того как покупатель убедился в его качестве, он заказал доставку в город остатка товара. У задержанных северодвинцев изъяли сумку, в которой находилось десять запаянных металлических колб с заводской маркировкой, произведенных в Тбилиси в 1976 году. Экспертиза подтвердила, что в колбах действительно таллий. В каждой — по 250 граммов химического вещества. По данным полиции, на черном рынке такое количества таллия стоило бы около тридцати семи тысяч долларов.
Как удалость узнать правоохранительным органам, таллий был украден на военном заводе «Звездочка», на котором ремонтировались и утилизировались подлодки. Дело в том, что именно там в приборах под названием «кислородомер» и использовался редкий металл.
Больше всего Ивана привлекла та часть статьи, в которой говорилось о том, что десять привезенных колб, конечно же, изъяты и больше не представляют опасности для населения, однако судьба первой, пробной посылки с таллием на данный момент неизвестна. Руководитель районной полиции через газету даже обращался к жителям своего городка с призывом добровольно сдать опасное вещество.
Судя по пакету, лежащему сейчас в багажнике корсаковской машины, призыв этот остался без внимания. Ситуация начинала понемногу проясняться. Кто-то решил нажиться, продавая украденный в Архангельской области таллий. Получив пробный патрон с ядом, он убедился, что его не обманывают, и заказал остальную партию. Однако на каком-то этапе (в статье не говорилось, на каком именно) случилась утечка информации, и курьеры были задержаны, а таллий изъят. Заказчика, судя по всему, полиции выявить так и не удалось. Если бы его задержали, то и таллий бы обязательно изъяли, а он все это время спокойно пролежал за тюками со старым тряпьем.
Один патрон вместо десяти преступник продать не смог, а может, и побоялся, решив подождать, пока шумиха, поднятая задержанием и газетной статьей, утихнет. До поры до времени смертоносная колба была надежно спрятана на антресолях в квартире старого доктора.
Корсаков сомневался, что организатором преступления был сам доктор. Лида говорила, что это был уважаемый человек, много лет руководивший отделением, да еще и одинокий. Вряд ли на старости лет он бы вдруг позарился на возможность срубить лихие деньги. Скорее всего, кто-то из знакомых, зная о том, что к доктору никто не ходит, решил оборудовать схрон в его квартире. Доктор умер, и за прошедшие три года преступник почему-то то ли не захотел, то ли не успел, то ли просто не смог опустошить свой тайник. И это наводило на определенные мысли. С точки зрения безопасности Лиды довольно тревожные.
Немного подумав, Иван снова взял отложенный было телефон и решительно набрал номер. Ответили ему сразу.
— Привет эмигрантам, — весело сказал низкий голос в трубке. — Как там дела на чужбине? Неужто такие проблемы, что я понадобился?
— Проблемы, — признался Иван, — но не мои. Ты же знаешь, Витька, со своими я сам разбираюсь.
— Вот я и удивился. Чего случилось-то, Ванька? — И Иван коротко, но четко рассказал историю про таллий.
— Помню я этот случай, — немного помолчав, сказал голос в трубке. — История-то громкая была. Если не на всю страну, то уж на северо-запад и центр точно.
— А чем все закончилось, помнишь? — спросил Иван. Его одноклассник Витька, с которым он когда-то втихомолку курил за гаражами во дворе школы, после окончания исторического факультета ЛГУ оказался в ФСБ, где уже на данный момент дослужился до звания полковника. К его помощи Иван прибегал редко. Крайне редко. Точнее, всего один раз, когда только занялся грузоперевозками и попал в весьма неприятную историю с дележом сфер влияния. Тогда Витька ему крепко помог, а все остальное время они просто общались, трепетно сохраняя память о школьной дружбе.
В отличие от Корсакова, Виктор Полетаев был человеком степенным, то есть семейным, поэтому посиделки в бане зимой или двое суток рыбалки летом случались строго по одному разу в год.
— Да ничем не кончилось, Вань, — с досадой сказал школьный друг. — Не могло это ничем кончиться. Понятно, что тех, кто этот таллий на заводе спер, за кражу посадили, а вот остальных отпустили с миром и уголовное дело против них закрыли.
— Как? — опешил Иван.
— Да так. Этот твой таллий не входит в официальный список веществ, распространение которых преследуется по закону. Я слышал, что следователи, которые вели это дело, даже в загранкомандировку ездили, чтобы чужой опыт использовать, но и в Европе за распространение таллия не преследуют по закону. Это не наркотическое, не сильнодействующее, не ядовитое вещество оказалось. У них же нет списанных подводных лодок, с которых предприимчивые сограждане могут стащить отраву, способную убить несколько сот тысяч человек. А у нас лодки есть, предприимчивые граждане есть, а вот закона, способного их наказать, нет.
— То есть заказчика потому и не нашли, что особо не искали? — уточнил Иван.
— Получается, что так. Предъявить-то ему все равно было бы нечего.
— Не ту страну назвали Гондурасом, — задумчиво сказал Корсаков. — Но это-то бог с ним. Ты мне лучше скажи, что мне с моей находкой делать? И как девушку обезопасить? Ведь не ровен час владелец явится, чтобы забрать свой клад. Он же знать не знает, что тот парит вовсю и чуть человека на тот свет не отправил.
— Это как раз просто. Завтра позвоню я с утра кому следует, в вашу область позвоню, — уточнил Витька. — Дам твой телефон. В общем, жди, дорогой товарищ. Выйдут на тебя наши люди и скажут, что делать.
— Угу. Пароль: «У вас продается славянский шкаф?» Ответ: «Шкаф уже продан. Могу предложить никелированную кровать с тумбочкой», — бодро отрапортовал Корсаков. В детстве они с Полетаевым засматривались фильмом «Подвиг разведчика», который до сих пор оба цитировали почти наизусть.
— Ладно, шпион. — Витька довольно засмеялся. — Девушка-то хоть симпатичная?
— Да не в этом дело. — Иван покраснел и втихаря посмотрел на Риту. Разговора она, к счастью, не слышала, но и без того сидела надувшись.
— Рассказывай.
Витька раскатисто засмеялся. Низкие переливы в трубке проникли сквозь мембрану и разлились по комнате. Рита мельком посмотрела в сторону Корсакова и снова отвернулась. Он запоздало подумал, что она теперь полностью в курсе ситуации с Лидой, хотя первоначально он не планировал ее в эту ситуацию посвящать. Но не в машину же ему было идти разговаривать, в самом-то деле. Внезапно в нем вспыхнуло раздражение, вызванное самим фактом приезда любовницы. Это было некстати. Рита ему мешала, и он ничего не мог с собой поделать.
— Я что-то не помню, чтобы ты раньше кидался спасать дам, — заявил Витька, отсмеявшись. — После того как в шестом классе ты нашел дневник у Светки Огурцовой, которая показательно убивалась из-за его потери, а потом выяснилось, что она сама закинула его на шкаф в кабинете биологии, потому что не хотела показывать родителям записанное там замечание, тебя больше никогда не тянуло на подобные подвиги. Сколько Светка тогда с тобой не разговаривала?
— Да ладно не разговаривала, она меня шваброй по спине огрела, — тоже засмеялся Иван. — Ладно, Вить, детские воспоминания оставим на потом, звонка от твоих соколов я завтра жду. Спасибо, помог действительно.
— Ладно, держись там, а с девушкой потом познакомь. Так и запомни, я первый на очереди. Понял?
— На какой еще там очереди? — пробормотал Иван, отчего-то покраснел и отключился.
Ночь он провел не без приятности. Таки подслушивающая его разговор с Витькой Рита прониклась его крутизной, заявила, что он — настоящий мачо и что она в общем-то вовсе не против, что в ее мужчине проснулось человеколюбие и он помогает сирым и убогим. То, что соседка именно сирая и убогая, Рита нарочито подчеркнула дважды, но Иван спорить не стал. В конце концов, оливковая ветвь была протянута, а затягивать ссору и множить конфликт было совсем не в его характере.
По сути же он был с Ритой не согласен совершенно. Да, соседка выглядела даже не бледненькой, а с отливом в синеву. Выпадающие волосы, трещины в углах рта и темные круги под глазами не добавляли ей шарма. Но при всем этом бедная, брошенная мужем докторша из районной больницы почему-то вызывала в нем давно забытые эротические фантазии. От ее худощавой фигурки, рыжих волос, похожих на пух одуванчика, бездонных разноцветных глаз и фарфоровой, будто просвечивающей кожи, из-под которой лился мягкий свет, шел такой мощный сексуальный импульс, что Корсакову все время хотелось потрогать ее, помять в руках, узнать, какова она на ощупь.
Рита с ее умопомрачительной красотой, яркой сексапильностью и постоянной готовностью к сексу вызывала в нем примитивные плотские желания, которые удовлетворялись так же просто, как и возникали. Цепочка «увидел — захотел — получил разрядку» не оставляла места воображению. Иван сам себе не признавался, что в постели с Ритой чувствует себя «собакой Павлова», рефлекторно выделяющей слюну при виде миски и специальном звуковом сигнале.
Лида была окутана тайной, флером неизведанного. Она представлялась Корсакову чем-то вроде волшебной шкатулки с секретом, и для того, чтобы его разгадать и узнать, что спрятано внутри, нужно было постараться, проявить смекалку, терпение и фантазию. Это заводило почище любого «Плейбоя». В конце концов, Корсаков уже давно вышел из юношеского возраста с его бушующими гормонами. Женщин в его жизни и постели перебывало в избытке, поэтому хотелось даже не новых ощущений, а новизны восприятия. Все эти высокие чувства не помешали ему еще раз насладиться роскошным Риткиным телом, так что заснули они вполне довольными друг другом.