Утром он не стал будить сладко спящую Риту, наскоро позавтракал вчерашней холодной картошкой и поехал в порт, чтобы разгрести оставшиеся с вчера завалы. Рите он оставил записку, строго наказав не скучать, пообещал вернуться не поздно. Перед тем как вырулить со двора, Иван проверил багажник машины — пакет с таллием был на месте. Иначе, конечно, и быть не могло, но перестраховаться все-таки стоило.
В порту все шло своим чередом. Двое рабочих пришли с тяжелого похмелья. Иван привычно поорал, пригрозил «уволить всех на хрен», выгнал пьянчуг домой, поставив им прогул, затем отошел, покручинился о несовершенстве кадровой политики государства, перекинулся парой слов со встреченным во дворе Гришкой Маргулисом, без восторгов, но дружелюбно кивнул Ромке Новикову, провел совещание с главным инженером и обсудил финансовую ситуацию с главным бухгалтером.
«Надо бы Риту попросить посмотреть, — неожиданно подумал он. — Две недели ей тут все равно без дела слоняться. Она же в четырех стенах взвоет с тоски, с ее-то кипучей натурой. А так и ей развлечение, и мне польза. У нее на бухгалтерию особый нюх, быстро все узкие места найдет и рекомендации, что исправить, оставит».
Телефонный звонок раздался, когда Иван раздумывал, не съездить ли ему домой на обед. Обычно он ел в портовой столовой — недорогой, но чистой. Готовили здесь вкусно, почти по-домашнему, и, хотя вопрос цены для Корсакова не был определяющим, все местные рестораны по качеству блюд не годились его столовой даже в подметки. Но дома была Рита и совсем не было продуктов. Одолженную у Лиды картошку они уже съели, и обрекать Риту на голодную смерть было как-то неправильно. Мысль, что она в его отсутствие сама найдет магазин и что-нибудь купит, он отверг как неконструктивную.
Иван решил, что сейчас наберет в столовой котлет, по дороге заедет в магазин за овощами и привезет домой все необходимое не только для того, чтобы пообедать, но и для того, чтобы за время его отсутствия во второй половине дня Рита успела приготовить еще и ужин.
— Алло, — машинально ответил Иван, прикидывая список покупок.
— Корсаков Иван Михайлович?
— Да.
— Ваш телефон мне дал Виктор Полетаев. Если мы через час приедем, вам будет удобно с нами встретиться?
— Вы хотите забрать…
Голос в трубке не дал ему договорить:
— И забрать, и поговорить, и познакомиться с вашей соседкой. Только давайте договоримся, что все детали будем обсуждать на месте, а не по телефону. Хорошо? И не говорите никому о нашем визите.
— Не маленький, — усмехнулся Иван. — Я тогда съезжу сейчас за соседкой на работу, и мы будем вас ждать в моей квартире. У нее, сами понимаете, опасно для здоровья.
Серьезные мужчины со слишком искренней и открытой улыбкой появились не через час, а через два, но это не меняло дела. Правда, за это время Лида успела известись в его квартире, где она чувствовала себя лишней. Рита всячески ей это демонстрировала, и Лида даже пыталась уйти к себе, настолько измучила ее явная враждебность корсаковской любовницы. Ему самому хотелось Риту то ли прибить, то ли выпороть, но выяснять отношения при Лиде было нельзя. Она и так не знала, куда деваться от смущения.
Приехавшие «вежливые люди» выслушали Лидин сбивчивый и Иванов обстоятельный рассказ, забрали патрон с таллием из багажника «Тойоты», провели быстрый профессиональный обыск в квартире Лиды, куда они все, за исключением Риты, перебрались, и пообещали завтра провести там необходимую дезактивацию, не привлекая местные правоохранительные органы.
— С чего такая таинственность? — поинтересовался Корсаков.
— Да видите ли, Иван Михайлович, три года назад местные не проявили настойчивости при разработке этой темы. Заказчика так и не нашли. Посредников отпустили. Нам нужно время подумать, что делать дальше. Поэтому чем меньше народу будет знать о том, что происходит, тем лучше. Тому, кто заложил этот патрон, не надо знать, что его там больше нет. Пока это все. Дальше я вам позвоню. Лидия, а вы не собираетесь куда-нибудь на новогодние праздники?
— Даже не знаю, — растерялась Лида. — Вообще-то у меня дежурства стоят. Но я в область поеду, мне нужно ребенка перевезти, если вы, конечно, квартиру мне обезопасите.
— Квартира будет в порядке, — пообещал тот самый человек, который звонил Корсакову и, видимо, был за старшего. — Но было бы неплохо, если бы вы уехали на пару дней и при этом оповестили об этом как можно большее число ваших знакомых.
— Вы думаете, что тот, кто оставил таллий на антресолях, придет за ним? — догадалась Лида. — Но почему же он раньше этого не сделал?
— Сие неизвестно, — их собеседник пожал плечами. — Скорее всего, когда умер предыдущий владелец квартиры, этого человека по какой-то причине не было в городе. Потом в квартире поселились вы, и он затаился. Выжидая, найдете вы его тайник или нет. Судя по тому, что вы не поднимали шума, таллий вы не нашли, и он немного успокоился. Лезть к вам в квартиру, когда вы в городе, довольно рискованно.
— Да меня по несколько суток дома не бывает, — сказала Лида. — Если бы он хотел забрать свою колбу, так давно бы это сделал. Я бы даже и не заметила.
— Мы не исключаем, что этот человек и не собирается ее забирать, — признался оперативник. — Но может статься, что ему просто больше негде ее хранить, поэтому он просто ждет удобного случая. И известие о том, что вы уезжаете на несколько дней, а потом привезете дочку, может его подтолкнуть к активным действиям. Одно дело — знать, что таллий можно забрать в любой момент, подгадав время, когда вы на работе. И совсем другое — когда в квартире будет жить еще один человек, причем ребенок, проводящий дома довольно много времени.
Корсаков не мог не признать, что в этих словах есть логика. Работники ФСБ уехали так же незаметно, как и появились.
— Ну что, обратно в больницу? — спросил Иван.
— Я доберусь, не волнуйтесь. Вы и так на меня целую кучу времени потратили. Я начала курс лечения, ставлю себе капельницы, никого особо не оповещая об этом. В нашем кадровом голоде в медицине, оказалось, есть и положительные моменты. Я могу спокойно назначать себе любые процедуры и оставаться дежурить. На это просто некому обращать внимание.
Никакого повода дольше оставаться рядом с Лидой у Ивана не было, но уходить ему отчаянно не хотелось. Не зная, что предпринять, он неловко топтался в маленькой прихожей, понимая, что выглядит если не неприлично, то уж точно странно.
У Лиды зазвонил телефон.
— Привет, Васька! — закричала она громко и с такой радостью в голосе, что у Ивана засосало под ложечкой. В ее жизни помимо подлеца-мужа был еще какой-то неведомый Васька, звонку которого она радовалась так явно, что это мог быть только кто-то очень близкий. Корсакову как-то разом стало скучно.
Он уже совсем было собрался уходить, не дожидаясь конца разговора и просто прикрыв за собой дверь, но увидел, как лицо соседки изменилось. Из радостного оно стало тревожным и печальным одновременно.
— Васенька, ну как же так, — сказала она теперь уже упавшим голосом. — Васька, ты только не плачь. Все обязательно хорошо будет. Вот увидишь. Ну, положили тебя на сохранение. Так это ж не конец света. То, что Вальтер в командировке, это плохо. И мама у тебя в Германии, и бабушка в деревне. Ты ж там одна совсем в этом Питере. А хочешь, я к тебе приеду. Вот возьму и приеду, Васька. И пока Вальтер не вернется, буду тебе передачи носить, апельсины там, морс, бульон из двух куриц. Хочешь?
Корсаков не верил собственным ушам. По всему выходило, что его соседка была знакома, да что там, близко дружила с женой его самого лучшего друга Валерки Битнера. Васькой Лида звала ту самую Василису, с которой Валерка познакомился в своей деревенской глуши, где у него был загородный дом, этим летом. Познакомился, привез в Питер и женился.
Скоропостижность этого поступка тогда удивила Корсакова от всей души, хотя он признавал, что Василиса — баба дельная. И красивая, и веселая, и порядочная, и врач, и что там еще. Она очень понравилась корсаковской маме, которая всех посторонних женщин воспринимала с инстинктивным подозрением. А Василису мама одобрила, как и факт женитьбы Вальтера на ней. Теперь, судя по всему, Василиса ждала ребенка, но что-то там пошло не так гладко, как хотелось бы. И вот Вальтер в командировке, Василиса, похоже, в больнице и плачет в трубку, а его соседка, даром что в самой еле душа держится, утешает подругу из последних сил и даже готова помчаться к ней по первому зову.
Вынырнув из своих мыслей, он увидел, что Лида уже отключила телефон и забегала по комнате.
— Так, надо на работу, отпроситься на пару дней. И на вокзал, за билетом. Господи, есть сейчас билеты-то хоть? И вообще, из нашего захолустья в Питер же не уедешь, надо в область ехать. Господи, я ж не успею сегодня.
Лицо ее выражало такое отчаяние, что решение пришло к Ивану само собой. Даже напрягаться не пришлось.
— Вот что, Лида, — твердо сказал он. — Сегодня вы действительно в Питер уже не уедете. Если отложить отъезд на завтра на вечер, то это получится очень долго. Поэтому я вас отвезу на машине. Завтра рано поутру выедем и часов за десять будем на месте. Если назначить отъезд на восемь утра, то в шесть вечера увидите свою подругу.
— Как отвезете? — Лида ошарашенно смотрела на него. — Зачем? Я не могу вас так нагружать своими проблемами. Всему есть предел. В том числе и вашему благородству.
— Да мое благородство тут совсем ни при чем. — Иван кисло поморщился, как будто у него разом заныли все зубы. — Дело в том, что ваша подруга Василиса — жена моего лучшего друга, так что я хочу им помочь не меньше, чем вы.
— Вы знаете Вальтера? — На лице у Лиды отразилось такое изумление, что Иван даже улыбнулся, хотя ситуация к веселью располагала мало. — И Васю?
— Ну да. С Вальтером мы в одном дворе выросли, так что с детства дружим, — улыбнулся он. — Правда, для меня он всегда был Валеркой Битнером. А с Василисой я тоже знаком, но только с тех пор, как они поженились. Я, кстати, у них на свадьбе свидетелем был. Со стороны жениха. Странно, что мы с вами там не встретились.