Нервы стали ни к черту, вот и мерещится всякая глупость. У меня тут неприятности опять.
— У тебя все время неприятности, — сообщил Яковлев безмятежно. — Бросал бы ты этот порт к чертям собачьим. Ехал бы домой. У нас тут хорошо. Тепло, светло, никакого пожара.
— Паша, а ты откуда про пожар знаешь? — снова напрягся Иван.
— Какой пожар? — в голосе заместителя прозвучала легкая оторопь.
— Ты сейчас сказал, что у вас там никакого пожара. А вот у меня в порту как раз только что пожар потушили.
— Да ты что! — охнул Павел. — Ванька, я ж просто так сказал. В том смысле, что мы без форс-мажора живем и работаем. Вот и все. Ничего себе. И впрямь непруха у тебя какая-то. Уезжай оттуда, Вань.
— Нет, Паша, теперь точно останусь, — твердо сказал Иван. — У меня тут человека убили. Хорошего человека. Настоящего. Так что пока не разберусь, не приеду.
— Ладно, Дон Кихот. Не переусердствуй там с ветряными мельницами, — сердечно сказал Павел. — Помощь будет нужна, звони в любое время. Хотя лучше после семи утра.
Отключив телефон, Корсаков в задумчивости посмотрел на монитор, где на паузе застыло знакомое лицо. Нет, конечно, это не Столыпин. У парня на экране лицо было другой формы — более круглое. Скорее всего, это кто-то из рабочих. В конце концов, Иван за три месяца не мог выучить в лицо всех членов своего трудового коллектива, в котором работали двести пятьдесят человек.
Скорее по въевшейся за годы ведения бизнеса привычке доводить все до конца он набрал номер главного инженера.
— Слушай, Николай Петрович, — сказал он. — Можешь зайти ко мне? Дело есть.
Большаков, лицо которого приобрело уже апоплексический цвет, появился в кабинете почти сразу. Видимо, был у себя — через приемную.
— Ты чего красный такой, Николай Петрович? Давление поднялось?
— Да поднимется тут, — жалобно сказал Большаков. — Не каждый день у нас в порту пожар да убийство.
— Доделай все, что я сказал, и езжай домой, — велел Иван. — Мне тут еще и твой труп не нужен.
— Не дождетесь. — Главный инженер вдруг усмехнулся. — Ты звал-то чего?
— Посмотри, это кто такой? — спросил Иван, поворачивая экран с застывшим на нем изображением парня, похожего на Петьку Столыпина.
— Илюха Глазов. — Большаков непонимающе посмотрел на директора. — Правда, он у нас уже не работает, в областной центр устроился офисную технику продавать. Но к ребятам иногда заходит. Работает-то день через день, а дома скучно сидеть.
— Ясно, — окончательно расслабился Иван. — Все, Николай Петрович, двигай ближе к дому.
Нажав на кнопку мыши, он запустил видеозапись дальше. Картинка задвигалась, ожила. Петька Столыпин, оказавшийся на самом деле неведомым Ивану Илюхой Глазовым, моргнул, отвернулся и исчез из поля видимости.
— Стой! — вдруг заорал возбужденный главный инженер. — Вертай назад, Михалыч. Там же Беляев, мать его.
Иван вновь включил перемотку. Теперь на экране застыло новое лицо, худое, удлиненное, с тонкими аристократическими чертами, светлыми и ясными глазами и небрежной русой челкой, лихо спадающей на лоб. Лицо бывшего миноритарного акционера порта Алексея Беляева.
— Он же позавчера приходил! — Иван изумленно смотрел на экран. — Мне Новиков говорил, что меня искал Беляев.
— Приходил. — Главный инженер без сил опустился на стоящий рядом со столом стул. — И позавчера, и вчера. Все тебя искал. А ты, Михалыч, только уехал. Во-первых, непонятно, чего он вообще в порт зачастил. Что ему тут надо, а? А во-вторых, я его в коридоре встретил, сказал, что тебя нет и сегодня больше не будет. Ты ж предупредил, что дела у тебя. И почему он после этого не уехал?
— С чего ты взял, что не уехал? Может, он как раз из конторы вышел и к воротам идет.
— Да включи ты. — Инженер досадливо щелкнул мышкой. — Как же к воротам, если он как раз наоборот, к докам идет.
Беляев на экране дернулся и действительно пошел в сторону доков. Из-за угла навстречу ему вдруг вышел Маргулис. Они остановились, поздоровались и синхронно закурили, разговаривая о чем-то. Разговор длился минуты три, на протяжении которых Корсаков и Большаков как зачарованные смотрели в монитор, отчего-то затаив дыхание. Затем Беляев махнул рукой в знак прощания и двинулся дальше к докам, а Гришка, постояв немного, развернулся и зачем-то не спеша пошел вслед за ним, хотя до этого точно двигался в другую сторону.
— Да-а-а, — хрипло сказал Большаков и вытер вспотевшую лысину. — Дела-а-а. Разрази меня гром, но подозрительно все это, Михалыч.
— Очень подозрительно, — согласился Иван. — Ладно, полиция разберется. Запись я им отдам и на этот момент внимание обращу, разумеется. Иди ты, Николай Петрович, ей-богу. На тебя смотреть больно.
Выпроводив главного инженера, он лениво досмотрел запись до конца, но больше ничего интересного или необычного на ней не увидел. Часы показывали уже начало восьмого, оттягивать дальше визит к жене Маргулиса было неприлично, а Корсаков еще должен был заехать домой, чтобы предупредить Риту и Лиду, что поездка в Питер отменяется. Рите он позвонил по телефону, а вот номера Лиды у него не было. Захватив из сейфа пачку с деньгами, чтобы передать Гале Маргулис, он вышел из офиса, прошел к своей машине и выехал за территорию порта. Он не видел, да и не мог видеть, как с площадки между вторым и третьим этажами офисного здания вслед ему изучающе смотрел один человек. И его взгляд не предвещал Корсакову ничего хорошего.
Улыбка в глаза и нож в спину. Наверное, хотя бы раз в жизни с этим сталкивался любой человек. Подлость друзей страшнее верности врагов. От последних, по крайней мере, ничего хорошего не ожидаешь.
Можно ли защититься от чужой подлости? Наверное, да. Никуда не высовываться, не привлекать пристального внимания к своим успехам, не вызывать зависти, ни с кем не ссориться и не конфликтовать. Другими словами, быть никем.
Альтернатива — быть постоянно готовым к удару сзади, никому не доверять, ожидать подвоха двадцать четыре часа в сутки, прослыть подозрительным мрачным субъектом и видеть жизнь только в темных тонах.
Хочется достигнуть успеха и при этом не стать мизантропом? Тогда выход один — развиваться, идти вперед, оставаясь открытым и дружелюбным. Удары в спину будут, куда ж без них. Но это тоже отличная школа жизни, ведь все, что не убивает, делает нас сильнее.
Глава девятаяКто спит, тот обедает
Рояль не должен стремиться стать скрипкой. Он должен гордиться тем, что он — рояль.
Отмена поездки Лиду совсем не расстроила. Она даже обрадовалась, так как накануне поздно вечером ей перезвонила совершенно успокоившаяся Василиса. Первый испуг, вызванный угрозой потери ребенка, уже прошел. На данный момент будущему малышу ничего не угрожало, а Вальтер срочно вылетел из своей командировки, чтобы спустя пару часов уже быть у постели жены.
— Не срывайся ты ко мне, Лид, — сказала Василиса. — В больнице толком и не поговорить, да и вообще, у меня сейчас все мысли только об одном. Конечно, жить у нас можно и без меня, но что вы будете целыми днями одни? Неправильно это. Я так мечтала с тобой по Питеру погулять, Лизунчика в зоологический музей сводить. Давай вы попозже приедете, когда меня выпишут. Думаю, что к Новому году получится.
— Мне уже неудобно отказываться, — призналась Лида. — Человек ради меня все свои планы поменял. А тут я ему такая: здрасьте-приехали, я передумала. Некрасиво это. Хотя у меня, если честно, столько здоровья сейчас нет, чтобы по Питеру ходить. Не окрепла я еще после всех своих приключений.
— Каких приключений? — моментально насторожилась Василиса.
— Потом расскажу. — Лида решила не тревожить беременную подругу страшилками про таллий. — Ты не думай, ничего не случилось. Просто я тут живу, как в детективе. Местами любопытно, местами страшно, но очень интересно.
— Да уж, понимаю, — рассмеялась Васька. — Я тоже летом оказалась в детективе, а по его окончании замуж вышла. Так что смотри, Лидка, может, и твой детектив закончится, как в сказке, свадьбой.
— Моя свадьба уже отплясала и отпела. И это оказалась сказка с грустным концом, — заметила Лида.
— Но как же, этот человек, который готов все бросить и увезти тебя ко мне чуть ли не на белом коне, он что, не принц? Или ты правда веришь, что он так участвует в твоей судьбе исключительно из человеколюбия?
— Ну, почему он участвует в моей судьбе, я не знаю, — призналась Лида. — Хотя, скорее всего, он просто добрый и порядочный, хоть в нынешнее время это и нонсенс. А везти меня в Питер он согласился из-за того, что захотел принять участие в твоей судьбе. Представляешь, оказывается он — друг Вальтера.
— Друг моего Вальтера? — переспросила Вася. — Лида, да разве бывают такие совпадения? Ты уверена, что он не мошенник, который выудил из тебя информацию о нашей дружбе и тут же придумал, как ее использовать?
— Нет, Васька. Ну что ты… — запротестовала Лида.
— А зовут его хоть как? — Василиса вздохнула, опечаленная Лидкиной доверчивостью. Подруга с первого курса была такая — открывалась людям, летела к ним как мотылек на огонь, а потом плакала от разочарования. Вот и со Славкой так вышло.
— Иван Михайлович Корсаков, — услышала она голос подруги и чуть не упала с кровати.
— Ванечка? Быть того не может. Это действительно Вальтера друг. Он у нас на свадьбе свидетелем был. Вальтер говорил, что он по бизнесу куда-то временно переехал, так что же получается, что он живет в одном городе с тобой?
— Ага. Более того, в одном подъезде. И он — главный герой моего детектива. Положительный, естественно.
— Ага. — В голосе Василисы засквозило неприкрытое любопытство. — Ванечка — человек хороший и целиком положительный. К тому же прочно неженатый. Так что давай, подруга, не теряйся. Если ко всем прочим жизненным радостям ты еще переедешь ко мне в Питер, так это ж просто супер. И Славику твоему ничтожному наука.