— Не уверен, что смогу.
— Сможешь. — В ее голосе не было ничего, кроме железобетонной уверенности в его силах. — С моими трудностями разобрался и со своими сможешь.
Помните, как в книжке про Винни-Пуха Кристофер Робин снаряжал «искпедицию» в поисках оси земли? Во многих из нас есть такая ось. Тот внутренний стержень, который позволяет нам оставаться в вертикальном положении и ровно держать спину при любых ударах и ветрах судьбы.
Плохо тем людям, у которых нет внутреннего стержня. Любая неудача пригибает их к земле, заставляет, склонив голову, сдаться на милость победителю. С завистью и гневом смотрят они на счастливчиков, которым довелось иметь стержень. Тем хорошо, их ничто не может ни сломить, ни согнуть.
Интересно, думал ли кто-нибудь из завистников, что внутренний стержень — это «осиновый кол», который раз и навсегда вгоняют в тебя вместе с чувством долга, ответственностью за собственную жизнь и жизнь твоих близких, с работоспособностью, иногда выходящей за пределы нормы, с синдромом отличника, не позволяющим сделать хоть что-то не на пять?
Люди с внутренним стержнем навсегда пригвождены к своей роли победителя, успешного человека, умеющего все и не боящегося ничего. Им не сочувствуют, потому что они не вызывают жалости. Им не дают советов, потому что они все знают лучше других. За них никто не отвечает, потому что это они отвечают за всех.
У людей с внутренним стержнем усталость металла наступает внезапно и необратимо. Кряк. И он ломается надвое, и его приходится скреплять большими болтами, как позвоночник фигуриста Плющенко.
Внутренний стержень подвержен коррозии. Помните об этом, если рядом с вами живут люди с крепким внутренним стержнем.
Глава пятнадцатаяРоковой выстрел
Я считаю, что везет каждому. Просто не каждый умеет этим пользоваться.
Галина Маргулис была дома. Открыв дверь, она безучастно посмотрела на топчущихся на пороге Ивана и Лиду и, ничего не сказав, исчезла в глубине квартиры.
— Пошли? — Лида вопросительно посмотрела на Ивана.
— А куда деваться. — Он вздохнул. — Если она будет швырять в меня тяжелые предметы, ты уж не дай меня в обиду, пожалуйста.
— Такой большой, а боишься, — насмешливо сказала Лида, хотя ситуация вовсе не располагала к веселью. Она видела, что сейчас Иван крайне нуждается в ободрении. — Конечно, я не дам тебя в обиду. Можешь не сомневаться.
В квартире было темно и почему-то пахло пылью. В прошлый визит Лида не отметила ничего подобного, поэтому мимоходом удивилась, а потом поняла. Сразу после убийства квартира, хранившая еще тепло хозяина, была такой же, как всегда, — уютной, чистой, обжитой. Сейчас, спустя неделю, квартира была похожа на пса, потерявшего хозяина, — такая же унылая, безрадостная, утратившая интерес к жизни.
Разуваться они не стали. Вдруг придется спасаться бегством от разъяренной Галины. На цыпочках, держась друг за друга, они прошли в большую комнату, где никого не оказалось, а затем в кухню. Галина была там. Стояла у окна, смотрела в темный прямоугольник телевизора, в котором отражалось лишь ее заплаканное лицо, и думала о чем-то своем.
— Галина, — тихонько позвала Лида.
Женщина обернулась, но по-прежнему молчала. В ее молчании, в неподвижности фигуры было что-то жуткое. Так выглядит отчаяние, которое уже невозможно избыть ничем.
— Галя, мне нужно поговорить с тобой, — вступил в разговор Иван, откашлявшись для храбрости. — Ты извини, что я в такой день тебя тревожу. Но это действительно важно.
— Кому? — хрипло спросила Галина. — Кому важно?
— Гришке важно, — твердо сказал Иван. — Его убийцу нужно наказать, Галя. И я должен сам его найти, потому что, кроме меня, это никому не нужно. Как-то так получается. И я очень стараюсь, но у меня пока ничего не выходит. Помоги мне.
— Как? Как я могу тебе помочь? — Голос Галины был по-прежнему безжизненным, но теперь в нем теплилась хоть какая-то искорка интереса.
— Сегодня утром на панихиде ты сказала, что Гришка умер из-за меня. Что это я виноват в его смерти. Что ты имела в виду, Галя? Еще несколько дней назад ты так не считала.
— Вы простите меня. — Лицо женщины сморщилось, и она вдруг беззвучно заплакала. — Я и сейчас так не считаю, правда. Бес попутал. Гришка совсем рядом, только руку протянуть, и в гробу. А вы, Иван Михайлович, заходите, такой полный жизни, что я и не выдержала. Правда, простите меня, конечно, я не имела в виду, что это вы Гришеньку убили. Но получается так, что пострадал он все-таки из-за вас. Потому что за вас переживал. Вот и вляпался.
— Я ничего не понимаю, — жалобно сказал Иван. — Галя, объясни ты мне толком, почему Гришка за меня переживал. Я вроде здоровый лоб, за которого уже и мама-то переживает не сильно.
— Сейчас, сейчас, погодите, с мыслями соберусь. — Галина подняла белую, полную руку и потерла лоб, словно в изнеможении. — Я понимаю, что это важно. Сейчас. В общем, где-то незадолго до гибели Гриша пришел вечером домой задумчивый весь. Поел молча, с детьми играть не стал, сел перед выключенным телевизором, в темный экран смотрит, думает о чем-то. Я спрашиваю: «Что-то случилось?» А он отвечает, что в порту происходят странные вещи. Против начальника, против вас то есть, что-то затевается.
Я фыркнула еще, мол, тебе-то что за дело? А он отвечает: «Не права ты, Галинка, — это он меня так звал, Галинка. — Нельзя жить по принципу «моя хата с краю». А начальник наш мужик хороший. Правильный мужик, дельный. Мы с ним хорошо будем жить. И заказы у нас будут, и зарплата, и развитие. Не то что при Матвееве. Надо только ему немножко помочь. А эти гады, наоборот, ему мешают».
— Какие гады? — Иван напряженно слушал ее рассказ, делая зарубки на память. Каждое слово казалось ему важным.
— Я тоже у него спросила, какие гады? А он ответил, что не понял пока. Но то, что вас ударили по голове, ему не понравилось. Я спрашиваю: «Как по голове? За что?» А он отвечает: «В том-то и дело, что не за что. Несильно ударили, вроде как попугать хотели. Я тут повыяснял кое-что, но все равно ничего не понял. Сижу вот, думаю, зачем ему это надо?»
— Кому «ему»? — не выдержала теперь Лида.
— Да не сказал он. Я руками замахала, говорю: «Гриш, не лезь ты в чужие разборки. Потом окажешься крайним и виноватым. Ты простой работяга, на таких, как ты, всегда всех собак вешают».
— А он? — Иван подался вперед, внимательно слушая рассказ.
— А он только рукой махнул. Что, мол, никуда я не лезу. Я просто понять хочу, какая падла воду мутит. И делать я ничего не собираюсь. Понаблюдаю только. Донаблюдался. — Галина бессильно заплакала. Крупные, по-детски круглые слезы падали у нее из глаз на сложенные на коленях руки. Она не вытирала их, безучастно глядя в одну точку и позволяя слезам без помех выносить на поверхность неизбывное ее горе.
— Дети-то где у вас? — спросила Лида, лицо которой сморщилось от сочувствия.
— Старший придет сейчас, к другу ушел ненадолго. Я отпустила. Детское сердце от горя надорвать тоже ничего хорошего. А младшие у мамы моей. Я ведь даже готовить не могу. Открою холодильник, и сразу мысль, что сварить, что Гриша любит. А потом вспомню, что ничего ему уже не нужно. Дверцу закрою и плачу.
— То есть получается, что Гриша видел, что в порту происходит что-то странное, и решил вести свое расследование? — уточнил Иван. — Что же он ко мне не пришел. Дур-рак.
— А вот такой он был. Не хотел ни на кого напраслину возводить. Ему сначала удостовериться было надо, а потом уже с кем-то своими сомнениями делиться.
— Галя, — Иван задал самый главный вопрос, который мучил его все последние дни. — А почему Григорий вообще в порту той ночью оказался? Ему ж там совершенно нечего было делать. Он тебе-то что сказал, когда уходил?
— Так то и сказал, что я полиции уже рассказала. Он пришел с работы как обычно, малую из сада забрал. Поужинали мы. А часиков в девять он и говорит: «Галя, вечерничайте без меня да спать ложитесь, а мне на работу надо съездить». Я удивилась, говорю: «Зачем? Что у вас, заказ ночной?» А он отвечает: «Ну да, заказ. Я сегодня телефонный разговор один любопытный услышал. Так что заказ, несомненно. Хочу разобраться». Я в крик, мол, опять лезешь, куда тебя не звали. А он говорит: «Не кричи, Галя. Мне Ивану Михайловичу подмогнуть надо. Это недолго». И уехал.
— Какой заказ, Галя, зима на улице.
— Так и я удивилась. Но плюс же был, река не встала, я и решила, что, может быть, корабль какой пришел на ремонт.
— Я ничего не понимаю, — в отчаянии сказал Иван. — Не было никакого заказа. Чей разговор он мог слышать? О чем? Зачем в порт сорвался аккурат перед самым пожаром?
— Господи, ну все же понятно, — заявила Лида. Иван с Галиной в изумлении посмотрели на нее. — Слово «заказ» он использовал в переносном смысле. Тебя заказали, Иван. Пожар заказали. Гриша услышал разговор, из которого было понятно, что ночью в порту должно что-то произойти. Может быть, даже слово «пожар» в разговоре звучало. Человек, который это обсуждал, был Григорию хорошо знаком, он очень удивился и не поверил, что этот человек может замышлять недоброе, поэтому перед тем, как рассказать об услышанном разговоре, он решил своими глазами посмотреть, что будет происходить в порту. Он приехал, увидел, как преступник поджигает док, но выдал свое присутствие. И тот, чтобы замести следы, убил опасного свидетеля.
— Зачем поджигать пустой док? Это же дикость, бред! — заорал Иван и тут же осекся: — Извини, Галя.
— Не знаю, — призналась Лида. — Но факт остается фактом. Док сожгли, Гришу убили, а ты сейчас пытаешься во всем этом разобраться, несмотря на то, что Новый год и больше всего на свете тебе хочется уехать домой в Питер.
Какая-то смутная мысль мелькнула в голове у Ивана, он потянулся, пытаясь поймать ее за ускользающий кончик, но она вильнула хвостом и спряталась в закоулки сознания, испуганная неожиданным телефонным звонком.