у что четверть смоляных доспехов всей Ойкумены уже делалась в мастерских Малэрсида из особой серы, что добывали на Пустошах.
«Флесса… жестокая, порывистая, властная, умная… настоящий отпрыск Вартенслебенов. Единственная, кто удержит мое наследие! Единственная ли?»
Единственная. Какое неприятное, категоричное слово. В нем горький привкус неизбежности, завершенности. Сколь грустно его произносить, даже думать. И все же… Есть ли выход?
Диабал — судебник и свод законов новой Империи — строго разграничивал вопросы наследования. Первый ребенок получает все недвижимое имущество за вычетом «женской доли». Второй обретает личное наследство матери, а также выплаты на содержание из семейной казны. Третий идет в духовное служение или — если Церковь не прельщает — может купить место в хорошем, почтенном цехе. Все остальные не получают ничего, кроме коня, оружия и титула. Поэтому, согласно новым судебникам, герцогство должна унаследовать старшая дочь.
Должна… Если бы у нее имелось желание править!
С другой стороны, если немного поколдовать с прочтением запутанных юридических формул, то можно попробовать сделать наследником Кая. Так поступали многие, апеллируя к тому, что «наследник» созвучно «первенцу», то есть речь идет не просто о первом ребенке, но о первом мальчике. Да, такое возможно.
Возможно… Если бы у Кая имелась хоть капля таланта владетеля!
Однако есть и третья сторона.
Герцогство Вартенслебен издавна жило сообразно Партидам, сводам законов Старой Империи. Ну, как бы сказать точнее… герцоги декларировали приверженность благородной старине в ущерб Диабалу. На самом деле, разумеется, как и положено хорошему правителю, Вартенслебены по необходимости совали нос в оба корыта, но сейчас репутация сторонников давних традиций может хорошо послужить. В Партидах сказано прямо, что владетельный господин, у которого за плечами не менее десяти поколений благородных предков со всеми подтверждениями знатности, может пользоваться некоторыми привилегиями сенатора. В том числе, женить и разводить детей, а также выбирать наследника личной волей, сообразно интересам фамилии. И даром, что сенат не собирался триста лет, если не больше. То, что начертано перьями законотворцев Старой Империи, крепче стали и ценнее золота.
Десять поколений у фамилии Вартенслебен имеются — слава Пантократору, который отмерял основателям рода короткие жизни. Но и здесь все непросто. Обосновать, тем более, защитить претензию будет нелегко, ведь традиционно подобной привилегией пользовались Приматоры, к коим дом Вартенслебенов пока не относился. Логично, как ни крути: старым домам — старые правила.
Да, будет непросто. Здесь окажется к месту помощь островитян, которые поддержат притязания герцога, укрепят их авторитетом настоящего старого дома и армией юристов. Но возможно. И пора бы уже начать что-то получать с негласного, тайного союза.
Или подождать?..
Флесса умна, в меру жестока, расчетлива. И уже давно играет в семейные забавы, тщательно выстраивая собственную сеть шпионов. Если начать действовать, девочка может возомнить о себе куда больше положенного. С другой стороны, дела законные творятся медленно, так что имеет смысл начать пораньше. Дабы в случае чего…
Пантократор свидетель, как все непросто!
Герцог отпил глоток вина из бокала, провел пальцем по гладкой поверхности. Авантюриновое стекло не имело ни единого изъяна. Совсем как артефакты из старых времен, когда магия правила миром. Старый владетель только сейчас обратил внимание, что управляющий стоит недвижимым истуканом и, кажется, боится даже вздохнуть. На это было приятно смотреть — вышколенные слуги, дисциплинированная челядь, управляемое владение. Все работает, как точный механизм, надежно и предсказуемо. Однако следующая мысль была куда менее приятной — а ведь отец думал так же. Герцог поморщился и толстяк в серо-коричневых одеждах, видя гримасу владетеля, склонился вперед, изображая наивозможнейшее почтение.
Идиоты, подумал герцог. Господи, какие идиоты… они ведь искренне думают, что ему есть хоть какое-то дело до тряпья. И что показная скромность как-то защитит от его гнева. Неважно, что жирдяй натянул простые чулки из шерсти с кожаной подошвой. Может хоть в паучий шелк разодеться, это неважно. Да и не по чину ему шелк все равно. А важно то, что грехи управляющего известны, сочтены и признаны несущественными.
Страсть к маленьким девочкам, что еще не вошли в детородный возраст — против законов божеских и людских, но кто совершенен? За этот грех управляющий ответит перед Пантократором. Любовь глотать жидкий дым, но контролируемая, не чаще раза в неделю. Пристрастие не хуже иных, если не перерастает в пагубную зависимость. Мздоимство… Это уже серьезнее, но герцог хорошо понимал, что там, где звенит живая монета, сколько-то серебра и золота неизбежно прилипнет к рукам. Главное, чтобы соблюдалась мера. И с этим все было в порядке.
Умеренность, исполнительность и четкое понимание пределов дозволенного — вот, что сохраняло привилегии герцогских слуг.
«Флесса, мне тебя не хватает!» — признался, наконец, самому себе старый аристократ.
«С тобой править дрессированным владением куда проще. Я старею, тело и разум изнашиваются. Ноша все тяжелее, и легче не станет. Мне придется разделить власть сейчас. Да, есть большая вероятность того, что почтительная дочь захочет сократить бремя мое раньше срока. Но если упустить момент, она сделает это гарантированно, а я к тому времени окажусь слишком слаб и старчески малоумен, чтобы противостоять ей. Как мой отец когда-то давным-давно»
— Ты знаешь, что в моем роду были маги? — неожиданно спросил герцог у толстого слуги. Тот замер с открытым ртом, растерянный и непонимающий — то ли владетель удостоил великой почести, то ли устраивает изощренную проверку.
— Нет, достопочтенный господин, — промямлил он, в конце концов. — Сие мне было неведомо.
— Но это так, — сумрачно поведал господин. — Говорят, капля магического дара все еще передается в нашей крови, так что изредка члены семьи Вартенслебен видят удивительные, вещие сны…
— Это прекрасно, достопочтенный господин, — склонился управляющий, проклиная тот момент, когда решился открыть рот. Герцог не был склонен к беспричинной растрате, однако сильные мира сего не любят, когда их потаенные мысли становятся достоянием чужих ушей. И кто знает, не пожалеет ли владетель следующим утром, что сказал чересчур много накануне.
— Я всегда считал, что это сказки, — сказал герцог. — Никогда не видел чего-либо, что можно было счесть «вещим». И моя родня тоже, иначе они не закончили бы…
«Так, как закончили» — довершил про себя оборванную фразу толстяк и на всякий случай поклонился еще ниже.
Старый правитель подошел к окну, провел пальцами по бронзовой решетке, начищенной до того особого, золотисто-медного отсвета, что дает лишь благородный беспримесный материал, отменное литье и тщательная полировка.
— Я видел сон. Малэрсид был окружен странными, удивительными фигурами, они словно росли из сердца земли. Океан бушевал, затем соленые волны раздались и воздвигся мост, который в то же время не был мостом, потому что не соединял, но преграждал. Город сгорал в призрачном пламени, огненная дорога пересекла Малэрсид из конца в конец. И две королевы сражались в том пожаре, Красная и Черная. То была схватка насмерть. Что может означать это сновидение?
— Сие неведомо вашему покорному слуге, — пролепетал управляющий. — Каждый человек должен исполнять работу, что удается ему лучше всего… я умею считать прибыли с убытками, но сновидчество… Достопочтенный, вам лучше обратиться к астрологу… или магу.
— Да, и в самом деле, — пробормотал себе под нос герцог. — Магу. Как же иначе.
Он развернулся к управляющему, и тот вздрогнул, правитель снова казался полным сил, источая непробиваемую уверенность. Герцог щелкнул пальцами со словами:
— Пусть заменят вино, это выдохлось. Что на сегодня?
— Подтверждение запретительных пошлин на следующий год, господин, — вот это уже был язык, понятный управляющему, тот деловито раскрыл папку. Моду на этот аксессуар тоже ввела Флесса, прежде документы носили в специальных мешках из кожи.
— Как вы и пожелали, городской совет воспрещает вывоз любого провианта из владений без особого на то дозволения. Также следует решить вопрос с отправкой серебра в Мильвесс для чеканки монеты. Состав эскадры, галеры охранения, разрешение покинуть порт, подтверждение в столице права первоочередной швартовки. Все требует вашей печати. И…
Толстяк замялся, потупив глаза, как будто ему неловко было напоминать.
— И? — поднял бровь герцог.
— Позволю себе напомнить, необходимо распространять новые слухи о том, что Император желает поощрить ремесленные советы и ограничить старинные привилегии цехов. Нужно платить глашатаям, переписчикам поддельных грамот, мастерам иных тайных дел. Госпожа прислала из столицы подробную смету.
Управляющий потянул за краешек отдельный лист пергамента в общей стопке.
— С этого и начнем, — резко повелел герцог. — Кто экономит на солдатах и шпионах, тот роет себе могилу.
— И…
— Что еще? — недовольно бросил правитель.
— Турнир Веры, до него меньше двух месяцев, а вы еще не решили, почтите ли сие знаменательное событие своим участием. Если соблаговолите избрать обычный путь, то самое время засылать курьеров, выкупать лучшие места в гостиницах, размещать тайную охрану. Если же изберете магический…
— Ни слова про магию! — рявкнул герцог, которого передернуло от воспоминания о магическом переходе в Сальтолучард, даром, что тот случился прошлой осенью, больше года назад.
— Да, господин! — определенно в позвоночнике у толстого слуги не было ни единой твердой части, хребет гнулся в любом направлении с дивной плавностью.
— Я решу это позже. Сейчас вернемся к смете.
«Флесса, у тебя чудесный дар делать все вовремя!»
— Пусть подготовят курьера на Остров, — герцог отдал приказ, повинуясь скорее порыву, нежели гласу рассудка. — Малый и самый быстроходный корабль. В строжайшей тайне.