— А куда ей деваться? — искренне удивился Фигуэредо. — Обратно хода нет, ремесла не знает, сама за себя не ответит. Так что в шлюхи только. Ну, или сразу в петлю. Она и пошла за покупателем.
Бретер впервые в жизни познал заботу о ком-то другом. А ведь известно — к людям привязывает не то, что они делают для тебя, а то, что ты сам делаешь для них. Так жалость и желание принести в мир хоть каплю добра понемногу, шаг за шагом превратились в нечто большее. А затем случилось форменное чудо. Несчастная, забитая селянка, поначалу смотрела на хозяина, как на злое божество. Затем, как на сурового господина. После он стал ей защитником. И наконец — самым близким человеком на свете.
Бретер был счастлив. На склоне бурной жизни он обрел занятие по душе, уважение и почет, а также взаимную любовь. И хотя Пантократор не дал им детей, а брак нельзя было оформить, как положено, в силу разной веры, бретер и его подруга радовались тому, что имели.
- Àrd-Ealain, — прошептал Чертежник, словно обращался к мертвым, которые не нуждаются в громких словах. Он отставил кружку и сплел пальцы. — Высокое Искусство. Ты помнишь, что я говорил о нем?
— Как демон старого мира, — Елену колотил озноб. — Алчно и не ведает пощады.
— Именно так. Именно так… Коли ты присягнул ему, это служение на всю жизнь. До смертного часа.
Два года бретер занимался аптекарскими делами, а затем боном — его патрон — умер. В семейное владение вступил наследник, которому хватало юношеского пыла и, к сожалению, не хватало мудрости. Мальчишка начал «ставить» себя, энергично и с перебором. В числе прочего он решил вернуть на службу немолодого бретера, потому что хороший клинок всегда на особом счету, а вспыхнувшие семейные конфликты требовали разрешения.
И дальше произошла типичная ошибка взаимного непонимания. Юный боном считал, что ему обязаны просто в силу положения и длинной родословной. Старый фехтовальщик полагал, что с лихвой отдал долги прежнему нанимателю и более ничего никому не должен. Если бы по ходу их разговора рядом случился кто-нибудь искушенный в переговорах, он, возможно, сумел бы примирить спорщиков и привести их к разумному компромиссу. Но такового дипломата рядом не оказалось, к очень большому сожалению. И к большой беде.
Бретер счел, что его тактичный — насколько это получилось с учетом обстоятельств — отказ решил и закрыл вопрос окончательно. Боном воспринял это как проявление неуважения. И решил показать строптивому слуге его место, деликатно — как это представлялось безбашенному юнцу. Фехтовальщик на несколько дней отбыл по делам аптеки, а вернувшись, обнаружил, что дом разорен. И черт бы с ними, аптекой и домом… Случилось нечто по-настоящему скверное.
Подруга бретера была верующей в Двоих. Молодой боном нанял с десяток бандитов, поручив им закидать аптеку камнями, якобы порицая ересь. Этакое предупреждение, дескать, смотри, как бы хуже не стало. Один из исполнителей оказался то ли слишком удачливым, то ли наоборот, он попал камнем точно в висок женщине, и она умерла на руках вернувшегося мужчины. Как именно бретер узнал истину — неведомо, однако узнал. После этого старый убийца не молился и не ждал. Он похоронил любимую согласно старым обычаям, в огне сланцевого костра. Нашел камнеметателя и отрезал ему обе руки, не забыв перетянуть шнуром и прижечь культи. Затем снял с позолоченных крюков на стене верную саблю, сунул за пояс боевой молот и отправился к дому молодого патрона.
— Два с лишним года уж минуло с той ночи, — сказал Фигуэредо. — Два не коротких года… А все будто вчера случилось. Я не видел этого сам, но слушал тех, кто был свидетелем. И видел все, что осталось поутру.
Елена молчала. Вдалеке звонили колокола, отмерявшие конец дневной стражи. Вот и день близится к завершению. Город окончательно проснулся, сбросил дремоту, готовясь, как экстремальный купальщик, окунуться сначала в ледяную купель ежегодного поминовения, а затем в банный кипяток безудержного веселья. Но здесь, за прочными стенами старой, пришедшей в запустение школы, время будто прекратило свой ход.
— Это случилось в «час мертвых», после полуночи. Венсан прошел, как ураган, как смертная коса, за ним оставались лишь трупы. Он убил девятнадцать человек, ни одного слуги, только вооруженная охрана, лучшие из лучших, — рассказывал Чертежник. — Это было невозможно, и все же он это сделал. А молодой дурак мог сбежать, но упустил свой шанс. Взыграла спесь. Потом было уже поздно. Жнец загнал его в комнату под крышей и прикончил оставшихся телохранителей. И затем…
Чертежник встал. Не быстро, не без усилий, но достаточно бодро для своего состояния, в котором объединились хворь и вино. Отвернулся от Елены, глядя на большой деревянный щит с наброском человеческой фигуры в легком доспехе и ее уязвимых точек.
— Хороший бретер всегда немного лекарь, — все так же, не оборачиваясь, вымолвил фехтмейстер. — Чтобы отнимать жизнь, нужно хорошо знать, где она сокрыта в человеческом теле. Прежде чем подоспела стража, Венсан разделал дурня как рыбу, просто искромсал ужаснейшим образом. Притом не уязвил глубоко ни один орган, не разрезал ни одну крупную жилу. Боном прожил еще шесть дней, умирая в жутких мучениях, но помочь ему не смогла даже магия.
— А Шарл… Жнец? — несмело вопросила ученица.
— Исчез. Никто больше не видел его. И немудрено, за убийство бонома ждет гвоздевание или расклевывание воронами. Все думали, Жнец бежал далеко на юг и там, скорее всего, сложил голову. В конце концов, он тоже был изранен в том бою, и жестоко. Да, все так думали…
Фигуэредо по прозвищу Чертежник развернулся всем телом к Елене, сверля ее взглядом мутноватых глаз.
— Пока ты не принесла весть от моего старого товарища. И его кинжал.
— Зачем ты рассказал мне это? — спросила она, сжав кулаки за спиной, пытаясь удержать дрожь.
— Если ты достаточно умна, поймешь сама. Если нет, считай, я тебя развлек. Причем совершенно бесплатно. Цени это.
Он снова развернулся, заложил руки за спину, перехватил их горизонтально, сжав у локтей.
— Уходи. Два дня ты здесь не нужна.
Елена выдохнула. Медленно, шаг за шагом отступила, не сводя взгляд с одинокой фигуры строго мастера, что, казалось, забыл о ее существовании. А затем ушла.
Впрочем, недалеко, потому что за дверью ее ждали.
Хотя днем солнце светило по-летнему, заходило оно уже согласно осеннему распорядку. До вечера еще оставалось час или около того, но свет уже померк, утратил краски, подсказывая, что сумерки не за горами. Звонили колокола, призывая верующих готовиться к Поминовению. Улицы оживлялись, готовясь к всенощному бдению. Несколько фигур, чьи угловатые черты выдавали хорошие доспехи под плащами, обступили женщину, грамотно приперев к стене. Оружия, впрочем, никто не доставал.
— Опять ты, — устало и безнадежно сказала Елена при виде Мурье.
Ситуация была, пожалуй, как бы не опаснее вчерашней, с наемным солдатом, но Елена не чувствовала и тени былого страха. Долгая изнурительная тренировка вымотала ее физически, а печальная история Лунного Жнеца, казалось, опустошила душу. Хотелось еще понять, какую мораль вложил Чертежник в свою повесть. Если конечно это не было потоком вусмерть пьяного сознания.
— Передай госпоже, я не продаюсь. Денег у нее хватит на любую девку в городе, — размеренно пояснила лекарка, прикидывая, как бы извернуться и позвать на помощь.
В принципе шансы были неплохие, убийство, изнасилование или похищение горожанки, да еще лекарки при тюрьме, вполне попадало под определение «беспредел», а таковой категорически порицался. Могло быть ничего, а могло случиться и полноценное расследование. Тем более, что на пришельцев уже стали обращать внимание. Елена коснулась пальцами рукояти ножа, стараясь, чтобы это вышло незамеченным. Вот сейчас кто-нибудь протянет к ней руку, затем получит быстрый режущий удар по пальцам, так меньше шансов попасть по кольчужному рукаву или чем у них там прикрыты грабли. И на прорыв с криком о помощи.
Самая небольшая из плащеносных фигур откинула капюшон. Елена вдохнула и забыла выдохнуть. Вот это был, конечно, номер. Только сегодня и только в нашем цирке на конной тяге, Кио и клоуны под куполом на одноколесном велосипеде с квадратным колесом…
— Тебя приходится долго ждать. А я ждать не люблю, — сообщила молодая графиня, чьего имени Елена так до сих пор и не узнала.
Глава 16Чего ты хочешь?
Она шагнула ближе, и Елена почувствовала тонкий древесный аромат. Парфюм был изысканный, он ярче любой одежды подчеркивал богатство хозяйки. Длинный плащ окутывал спортивную фигуру аристократки, шапочка прикрывала голову, а лицо скрывалось за полумаской. Но голос выдавал «графиню». Бархатистый, отлично поставленный, доверительный и в то же время пропитанный высокомерием, как праздничная сдоба сладким вином.
— Но, к счастью, мне нравятся приключения, — сообщила незваная гостья. — Особенно необычные. Особенно интригующие.
Боевики, повинуясь легкому движению руки, отступили, развернулись, образуя кольцо, надежно прикрывшее двух женщин. Елена вздохнула и отлипла от стены, убрала руку с ножа. Кажется, убивать и похищать ее никто не собирался. Но… дальше то что? Лекарка понятия не имела, как следует общаться с высокородными особами. Настоящая аристократия обитала даже не в другом мире, а в иной вселенной, надежно отгороженной сталью охраны, высокими стенами, закрытыми носилками.
— Вчерашний бандит, — спросила Елена. — Твоя работа?
— «Госпожа», — строго приказал Мурье в пол-оборота, не переставая отслеживать прохожих. — Также к благородной особе следует обращаться на «вы», отдавая должное многообразию сущностей, что воплощены в ее персоне.
— Ваша работа… госпожа? — Елена не удержалась от иронии.
— Да, — без тени смущения ответила черная. То ли не поняла сарказм, то ли пренебрегла оным.
— Он мог меня убить, — заметила Елена и сама поморщилась, настолько слабо и беспомощно это прозвучало.