Как только створки лифта распахиваются, молнией вылетаю в коридор. В голове безумные фантазии… Он и она. Черт, это дико злит. Нервы — струнами натянуты. Пусть только Фернандо окажется в ее номере. Конец ему. Порву, нахрен. А ее выпорю. Да так, чтобы сидеть еще месяц не смогла нормально…
Тарабаню в дверь. Никакого ответа. Когда уже всерьез подумываю над тем, чтобы снести ее, к чертям, раздается звук отворяемого замка. На пороге стоит она… Волосы растрепаны, глаза распахнуты широко, губы пухлые, красные. В груди все скручивает в узел. Бл*дь, трогал ее, тварь…
— Где он? — из груди рвется рычание.
— Кто? — голос такой удивлённый. Смотрит на меня высокомерно, мол, какого приперся сюда? Актриса гребаная.
— Я спрашиваю, где он, — наступаю на нее. Понимает, в каком я состоянии. Читаю испуг в ее глазах. Но это всего лишь какая-то секунда. Поправляет полы шелкового халата, а я прохожусь взглядом по ее фигуре. Коротенькое одеяние, едва прикрывающее бедра, и видок— будто только что тр*хали ее.
— В спальне! Да?! Он там? — зверею до предела. Взор застилает пеленой. Смотрю на нее, а Гетман только плечами пожимает и улыбается так нагло. Сучка!
— Охренительно просто! — Потеснив ее, прохожу вглубь номера, направляясь в соседнюю комнату. Сканирую комнату. Кровать пуста, но все покрывала смяты так, будто на них нехило скакали.
— Где он?! — развернувшись, наступаю на нее. Мне уже не до смеха. И не до ее игр.
— Богатов, ты ничего не попутал? — хмурится, обиженно дует губы. Поднимает руку, накручивая локон волос на палец. А я вижу, как тонкая ткань халата спадает с ее плеча, оголяя черную чашку лифа. И в этот момент меня накрывает. Срывает напрочь все клеммы. Сорвавшись с места, прижимаю ее к стене. Не обращая внимания на легкое сопротивление, наклоняюсь, вдыхая аромат ее кожи, пытаясь уловить чужие нотки.
— Ты совсем с катушек слетел? — рычит, упирается ладонями мне в грудь, пытаясь оттолкнуть. Только мне пох*р… накрыло.
— У тебя было что-то с ним? Говори! — схватив за плечи, встряхиваю ее так сильно, что голова Таты бьется о твердую поверхность стены.
Молчит. Смотрит на меня так… что внутри все переворачивается. Я вижу в глубине ее синих глаз обиду и боль… но спустя секунду Гетман возвращается к роли стервы.
— А ты проверь, — цедит сквозь зубы, ехидно улыбаясь.
Ну, все, милая. Ты сама мне зеленый свет дала.
Глава 30
Не отпускаю ее кристально чистых синих глаз. Сейчас они полны гнева, но для меня это привычные эмоции Таты. Обхватив ладонью затылок девушки, прижимаю к себе, врываясь в ее рот поцелуем. Жадным, голодным. Кусаю, грубо оттягивая мягкую ткань ее губ. Ненавижу ее, и жить без нее не могу. Одна мысль о том, что она может принадлежать другому — сводит с ума, заставляет корчиться в агонии. Она — моя. Сколько ни боролся с собой, не смог убежать от этого.
Отстраняюсь. Дышит рвано. Глаза прикрыты. Смотрит на меня из-под длинных ресниц, а сама уже не отталкивает. Стиснув в руках ткань рубашки, притягивает к себе.
Грудь ходуном ходит. Тянусь неспешно к вороту ее халата, отодвигаю пальцами одну полу. Округлая, сочная грудь, обрамленная черным кружевом бюстгатлера, покрытая колкими мурашками молочного цвета кожа — все это действует на меня подобно афродизиаку. Голову кружит от ее красоты. Оттягиваю чашечку лифа, провожу пальцем по бледно-розовой ареоле. И снова накрывает злостью, как только допускаю мысль, что итальянец трогал ее, что разрешила ему, подпустила.
Возвращаю взгляд к ее глазам.
— Если хотела, чтобы я тебя тр*хнул, могла бы просто сказать, — шепчу, потому что голос сорван. Меняразрывает от дикого желания, и в то же время гнев снова набирает обороты… — Я бы сделал это без глупых игр…
Наблюдаю за тем, как дурман в ее глазах сменяется злостью. Ловлю себя на мысли, что кайфую, доводя ее.
— Пошел ты, — рычит, заводяруку для пощечины. Перехватив запястье, улыбаясь, смотрю на нее. Глаза широко распахнуты, губы поджаты, так и пахнет от нее яростью. Вкусная, до одури, так и сожрал бы. Провожу пальцем по губам, заставляя выпустить нижнюю из плена зубов. Кровь приливает к паху от того, насколько она сочная и желанная. Резко притянув за талию, снова впиваюсь поцелуем.
Несмотря на стремление быть сильной, Тата не может сдерживать тягу. Я чувствую ее желание, им пропитана каждая пора, каждая частичка ее тела. Ее проворный язык встречает мой в глубинах рта. Подхватив Гетман под бедра, поднимаю на руки. Тата обхватывает мой торс ногами, продолжая целовать. Одурманенный ее запахом, желанием, понимаю, что не могу больше терпеть. Гребаная секунда соизмерима вечности.
Бросаю ее на стол. Отстраняюсь. Смотрит на меня растерянно. Развожу пошире ее стройные ноги, устраиваюсь между ними. Тянусь к поясу, распускаю его и смотрю завороженно на то, как падает с ее плеч тонкая ткань одежды.
Секунда, и ее бюстгальтер присоединяется к халату, падая на пол. Наслаждаюсь видом ее наготы. Пальцы зудят от потребности чувствовать ее. Каждую веснушку ее хочу исследовать языком, каждую морщинку, каждую складочку изучить, запомнить. Но ведь знаю, что с Гетмантолько грубый напор может совладать. Она как дикая кошка. Только сейчас в ее глазах голод. Девушка тянется ко мне, подается бедрами.
— Раздевайся, — шепчет сипло, с нотками нетерпения. Пытается стянуть с меня футболку. Усмехнувшись, отстраняюсь. Кайфую от происходящего. В пару движений сбрасываю с себя одежду, возвращаясь на прежнее место. Ее взгляд блуждает по моему телу. Останавливается в районе паха. Тата прикусывает губы, а у меня кровь вскипает от этой картины. Да, милая, это на тебя у меня так сильно стоит… До чего же прекрасна она сейчас… Гордая, надменная… но такая готовая и открытая для меня — с широко разведенными ногами, с торчащими от возбуждения сосками на высокой красивой груди, с одурманенным взглядом. Идеальная Тата… Только такая… только моя.
Провожу кончиком пальца по ее скулам, спускаюсь вниз по нежной коже шеи вниз к груди. Член поднимается, упираясь во вход в ее лоно. Нас отделяет только тонкое кружево ее трусиков. Сладкий момент. Приграничный. Ловлю ее взгляд. Она замирает. Губы в немом «о», в глазах мольба… Мы оба понимаем, что это не просто секс. Это начало чего-то большего и сильного. Всего одно движение — и я буду в ней. Сделаю ее своей, заклеймлю. С этого момента у нее не будет обратной дороги. Как и у меня.
Вокруг темно и тихо. Только наше рваное дыхание не дает сойти с ума, подтверждая, что все происходящее — не сон. Тата тянется ко мне губами, но замирает в нескольких миллиметрах.
— Тр*хни уже меня, Богатов, — рычит недовольно, касаясь ладонью стоящего члена. Гладит его, проходясь нежными прикосновениями по чувствительной головке. Улыбка кривит губы, едва сдерживаюсь, чтобы не ворваться в нее в это же мгновение. Клянусь, играть с ней — для меня наивысший кайф.
Наклонившись, шепчу на ухо.
— Т-с-с, не выражайся, командирша, — подхватив ее под бедра, утаскиваю за собой. Тата повисает на мне, крепко обвив шею руками. Устраиваюсь на краю матраца, усаживаю ее сверху. Ее грудь оказывается напротив моего лица. Не теряя времени, всасываю в рот твердую горошину соска, прикусываю губами. С ее губ слетает тихий стон. Тата, запрокинув голову назад, начинает ерзать на мне. Наслаждаюсь … Черт, просто охренительная… Я — как напряженный нерв, тронь — и разорвет, к чертям. Но так сладко быть в предвкушении. Эта женщина — как самая изысканная сладость, или напиток. Не хочу брать ее залпом, хочу растянуть. Вот только у нее другие планы.
Запустив руку себе между ног, оттягивает в сторону ткань трусиков, пытается насадиться. Нет уж, милая. Шлепаю ее по ягодице, качаю головой, когда она поднимает на меня растерянно-затуманенный взгляд. Злится.
— Ты порой такая скотина, — цедит сквозь зубы, пытаясь подняться с моих колен. Перехватываю ее руки, тяну на себя. Сопротивляется, брыкается, пытаясь соскочить, а я смеюсь, глядя на нее, дикую. Резко потянув на себя, разрываю кружевную ткань ее белья и резко насаживаю на себя. Вцепившись ногтями в мои плечи, обжигает искорками гнева, пылающими в глазах. Но я вижу, как с каждым движением ее бедер на мне гнев гаснет, и вместо него разжигается совершенно другого рода огонь.
Горячая. Тугая. Моя. В ушах звон от того, как охренительно она ощущается на мне. Тата прикрывает глаза, двигается все жестче и быстрее, самостоятельно подбирая нужный ей ритм. Ее дыхание частое, тело покрывается капельками пота. Стискиваю ладонью прыгающее полушарие груди, вбираю сосок в рот. Наслаждаюсь ей, отпустив ситуацию. Позволяю ей управлять. Маленькая гордячка думает, что взяла верх. Пусть думает. Я хочу это позволить ей.
Буквально спустя минуту она вдруг начинает сокращаться, стискивая меня в плену своего тела. Тата зажмуривается. Прячет лицо на моем плече, вцепившись зубами в мою кожу, пытается удержать предательские стоны. Подхватив под бедра, насаживаю ее еще жестче и яростнее.
Боль от ее зубов, от коготков на спине совсем не отвлекает — наоборот, я уже сам близок к разрядке.
— Черт, — шепчет, вдруг обмякая на мне. А я все в том же боевом настрое. Ни хрена не успел. Глажу ее горячую спину, крепко прижимая к себе другой рукой.
— Так быстро? Не слишком рано финиш? — шепчу, игриво прикусывая мочку уха. Вздрогнув, жмется еще крепче ко мне. Словно стыдится столь быстрой реакции тела.
— Извини, просто… — шепчет, замолкая. Улыбаюсь, продолжая касаться ее. Выпрямляет спину, отстраняется. Щеки с румянцем, с прилипшими к ним влажными волосами. Убираю пряди, глажу ее скулы, грудь. Моя маленькая девочка. Особенная девочка. Как идиот, сижу и улыбаюсь, не имея сил отвести от нее глаз. Такая голодная, несдержанная… Не растрачивала себя попусту, не позволила долбанному Фернандо тронуть себя…
— Хватит смеяться, — хмурится, обиженно дует губы. Толкнув меня в грудь, заставляет опуститься спиной на покрывало. Любуюсь ей с не сходящей с лица улыбкой. Снова шипит, шлепая меня по плечу.