— Ладно. Но у меня времени не очень много.
— Хорошо, пойдем в кафе, — указывает взглядом на соседнее с заправкой здание.
Отогнав в сторону машину, паркуюсь у обочины. Смотрю на свою руку. Почему-то мне вдруг становится дико стыдно за кольцо. Стянув его с пальца, убираю в бардачок и выхожу.
Кир уже за столиком вместе с девушкой. При виде меня он приподнимается, подзывая к себе. На его губах искрится улыбка, он смотрит на меня так, словно я его лучший друг, и он безумно рад нашей встрече. В груди становится больно. Я помню это… когда он и его брат точно так же смотрели на меня… Но, как оказалось, все было ложью.
— Я не знаю, можно ли тебе чай, — Кир опускает глаза на мой живот.
— Можно. Я же беременная, а не больная, — меня смешит его неуверенность. Кивнув в ответ, усаживается обратно.
— Знакомьтесь, это Елена, Елена, это Тата, — представляет нас со своей спутницей.
Девушка улыбается, а я на миг замираю. Как она на меня похожа… вроде бы моложе, и цвет глаз совсем другой, но что-то неуловимое в мимике, в выражении лица у нас очень похоже.
— Это та самая Тата? — спрашивает она, смотря на меня добродушным взглядом.
— Та самая? — меня удивляет формулировка вопроса.
— Кирилл много говорил о тебе, — сказав это, она посмотрела на Кира, а тот зарделся.
Мне вдруг стало неудобно от ее слов. Почему Кирилл рассказывал и почему сейчас так смущен?
— Вы очень красивая пара, — стараюсь сгладить ситуацию. Нам приносят чай, и я делаю несколько глотков, наслаждаясь тем, как горячий напиток согревает продрогшее тело.
— Как ты вообще? Почему пропала так резко? — спрашивает Кир.
Неужели он не знает о нашем расставании с его братом? К чему эти вопросы?
— Поэтому и уехала, — смеюсь, указывая на живот. — Когда уволилась с фирмы, через неделю узнала о беременности. Думала сначала остаться в городе, но беременность тяжело протекала с самого начала. Постоянная угроза была, я вынуждена была лежать на сохранении. Поняла, что денег у меня нет совсем. В городе жить не смогу. Сдала квартиру и вернулась в родной поселок. К маме.
— Но почему же ты ни разу не позвонила? Я бы помог… — хмурится он.
— Нет-нет. У меня все в порядке, ты не думай, я не прибедняюсь и не прошу ничего. Просто временные трудности, но у меня все под контролем. Ты лучше расскажи, как поживаешь? Как фирма? — стараюсь поскорей перевести тему.
— Все в порядке. Мы чудом избежали гибели, но сейчас все налаживается. Чисто случайно здесь оказались, в командировке.
Он приобнимает Лену, а я чувствую увесистый толчок в живот. Кладу ладонь, поглаживая его через ткань свитера. Малыш успокаивается. Слова Кирилла волнуют меня. Они были на краю гибели? Что же могло случиться? Неужели те трудности Льва были серьезными? Мне очень хочется спросить, в груди все стискивает при одной только мысли о Богатове. Но я не хочу бередить еще не зажившие раны. Не сейчас.
— Ты прости, Кир, но мне, правда, пора ехать. Скоро стемнеет, по вечерам плохо видно дорогу, даи занесено у нас все снегом, боюсь, как бы проблем не было, — поднимаюсь из-за стола, накидывая на плечи пальто.
— Да, конечно, — кивает Кир, но увидев, что я открываю кошелек, осекает меня. Убираю его обратно в сумочку. Мы выходим на улицу вместе. Попрощавшись, Лена уходит в машину, а мы с Киром остаемся у входа.
— Тата, я же правильно все понял? — спрашивает он, кивая на мой живот.
Смысла не вижу отнекиваться. Все очень просто посчитать.
— Да, правильно.
— Ты же понимаешь, он должен знать, — убрав руки в карманы куртки, смотрит на меня, нахмурившись. С неба начинает сыпать снег, и нам приходится щуриться от слепящих глаза снежинок.
— Нет, пожалуйста. Я прошу тебя, не говори. Я все понимаю, Кир, но… он бросил меня. Он с Январской, зачем ему нужно знать?
— Тата, я не знаю, что произошло между вами. Лев мне ничего не говорил, как я его ни пытал. Но, как бы то ни было, он отец, понимаешь? Он имеет право знать обо всем.
— Я скажу, обещаю, — соглашаюсь с Киром. Он прав. Только сейчас мне совершенно не нужно встречаться с Богатовым. В моем положении нервные потрясения крайне противопоказаны. А при встрече с ним у меня сердце разорвется на кусочки.
— Я скажу, но потом… понимаешь? У меня сложная беременность. Очень. Я не знаю, каким чудом вообще смогла доходить до такого срока… и я не хочу нервничать. Я знаю Богатова. Он приедет, начнет угрожать мне, спрашивать, почему я аборт не сделала… Я разберусь со всем этим, только дай шанс спокойно родить.
Смотрю на него с мольбойв глазах. Молчит.
— А кольцо на пальце. Ты замужем? — смотрит так прищуренно.
— Нет, — нервно усмехнувшись, отвожу взгляд. — Это моя дурь просто… Дико стесняюсь… беременная, в больнице лежу, ко всем мужья приходят, а я одна… вот и нацепила кольцо. Чтобы вопросов меньше было и сочувствующих взглядов.
Кир отворачивается. Некоторое время о чем — то усиленно размышляет.
— Ты всегда была сильной. И тебе нечего стесняться, Тат… Но ты зря говоришь, что он бы повел тебя на аборт… Богатов…
— Не надо, пожалуйста, — спешу остановить его. В глазах слезы. — Не будем о нем. Прошу. Слишком больно.
Кивает. Мы подходим к моей машине. Кир заглядывает в задние окна.
— Что там за коробки у тебя?
— А, это, — смеюсь. — Готовлюсь к рождению. Всю беременностьв больнице лежала. Вот, чуть полегче стало, отпустили. Дай, думаю, поеду, куплю все необходимое. В поселке же ничего не найдешь, вот, в городе пришлось покупать. Кроватка, пеленальный столик, ну, и еще по мелочи.
— Ты это сама туда погрузила? — его голос вдруг приобретает строгие нотки.
— Нет, что ты. Попросила работников магазина.
— А дома как? Кто собирать будет?
— Справлюсь, с мамой потихоньку все сделаем. Я не одна, — открываю дверцу машины, желая поскорей уехать. Кир начинает задавать много вопросов.
— Нет, так не пойдет, — качает головой. — Поедем, я все сделаю.
— Ой, нет, не выдумывай, Кир. До моего поселка еще час езды. У вас свои дела. Нет, не нужно.
— Конечно, не нужно. Давай, садись, показывай дорогу.
Я так и не смогла переубедить его. Пока ехали в поселок, я с ума сходила от нервного напряжения. В голове сотни «а что, если». Нет, я поговорю с Киром, порошу его еще раз, чтобы не смел ничего говорить Богатову. Он с Январской счастье строит, ему мой ребенок не нужен. Только нервы мне будет трепать.
Припарковавшись у дома, вышла из машины. Кир припарковал рядом свою машину. Было дико неудобно приводить сюда его. Все-таки жилье у нас с мамой довольно скромное. Но деваться уже было некуда.
А Кир прям преобразился. Резво выскочил из авто, достал все коробки из моей машины и, спросив, куда нести, потащил в дом. Мама, открывшая дверь, так и осталась стоять в коридоре, удивленно глядя вслед вошедшему Киру.
— Кто это? — спросила она меня, насупившись.
— Доставщик мебели. Друг.
Прошла мимо, зная, что, как только Кир уедет, посыплются сотни вопросов. Мысленно приготовилась к обороне.
Кирилл сложил коробки в углу моей спальни.
— Давай, соберу, — повернулся ко мне.
— Ой, нет, спасибо. Езжай. Я все соберу. Обещаю. Не хочу, чтобы мама поняла, что мы знакомы. Будут лишние разговоры. Пойми, у меня и так сейчас много забот, — в моем голосе были отчетливо слышны слезы. В глазах защипало. Мне было так больно, я не могла больше сдерживаться.
— Хорошо, я понял, — почувствовав мою истерику, Кир дотронулся до моего плеча. Посмотрел на меня так, словно он понимает все и разделяет мою боль. — Но ты же понимаешь, что я еще приеду… когда у тебя роды?
— Срок ставят через две недели. Но может и раньше, — шмыгнув носом, смахиваю влагу с глаз. Кир кивает.
— Тата… — начинает, но я понимаю, о чем он, и снова не даю договорить.
— Нет, Кир. Прошу. Он не должен ничего знать. Он не любит меня. Прошу, не создавай мне еще больше проблем.
Молчит. Не отводит от меня глаз.
— Обещаю, проблем создавать не буду, — наклонившись, оставляет поцелуй на моей скуле и, улыбнувшись, уходит.
Глава 38
Немножко переждав в спальне, вышла в кухню. Мама стояла у плиты. Обернувшись, окинула меня недовольным взглядом.
— Это он? — спросила она, поставив передо мной тарелку с борщом.
— Кто он, мам? — сделала вид, словно не понимаю, о чем она. Добавив сметаны, принялась за обед.
— Отец ребенка твоего?
— Нет, мама. Он не отец моего ребенка. И отец не появится. Не жди.
Я устала от этих разговоров, устала от упреков мамы. Но пока у меня нет выхода. Живя в мамином доме, я должна принимать ее правила жизни, должна все выслушивать и молча соглашаться. Я люблю свою маму и понимаю, почему она стала такой… У нее была далеко не легкая жизнь, и женщина просто переживает за меня. Вот только мама никак не поймет, что такими разговорами делает мне только хуже.
Усевшись рядом со мной, несколько минут молча наблюдает за тем, как я ем.
— Уже весь поселок говорит. Сегодня услышала пересуды в магазинной очереди… — начинает причитать. — Говорят, принесла в подоле, ни мужика, никого. Вот тебе и бизнесвумен из большого города.
Стискиваю челюсть, стараясь не думать о ее словах.
— Пусть говорят, мам, им же нужно о чем-то говорить. А ты не слушай.
— Да как же не слушать, — вспыхивает она. — Это в городе своем творите, что хотите, а здесь все друг друга знают…
Аппетит тут же улетучивается. Отставляю тарелку, поднимая на маму глаза.
— Я понимаю, мам. Но что сделаешь-то? Вот такая я неудачница. Училась, работала, и все для того, чтобы приехать обратно в поселок и стать матерью-одиночкой…
Поднимаюсь из-за стола и, взяв тарелку, направляюсь к раковине. Мою посуду, стараясь гнать подальше все до единой мысли. Уже давно живу, придерживаясь такого принципа…
— Ты не обижайся, дочка. Я за тебя волнуюсь, — мама понимает, что обидела меня. Вздыхает устало. — Как ты вытянешь все? На деток сколько денег нужно…