Я положил счет на стол.
– Это выпало у него из кармана однажды вечером, когда он был здесь, – пояснил Морни. – Дней десять тому назад. Эдди поставил на эту бумажку свою огромную лапу, и Ваньер ничего не заметил.
Я посмотрел на Пру, потом на Морни, потом на свой большой палец.
– Это должно что-то значить для меня?
– Я полагал, вы толковый детектив и сами сможете все выяснить.
Я снова посмотрел на счет, свернул его и сунул в карман.
– Надо понимать, вы бы мне его не дали, если бы он ничего не значил.
Морни подошел к стоящему у стены черному с хромированной отделкой сейфу и открыл его. Он вернулся к столу, держа в руке пять новеньких банкнот, развернутых веером. Потом он сложил их, подровнял края и небрежно бросил на стол передо мной.
– Вот ваши пять сотен, – сказал Морни. – Уберите Ваньера от моей жены – и получите еще столько же. Меня не интересует, каким образом вы это сделаете, и я не хочу ничего об этом знать. Просто сделайте это – и все.
Я потянулся к новеньким хрустящим банкнотам трясущейся жадной лапой. И отодвинул сотенные бумажки в сторону.
– Вы можете заплатить мне, когда – и если – я заслужу, – сказал я. – Сегодня я удовольствуюсь небольшим интервью с мисс Конкист.
Морни не прикоснулся к деньгам. Он взял квадратную бутылку и налил себе еще. На сей раз он налил и во второй стакан и придвинул его через стол ко мне.
– Кстати, об убийстве Филипса, – сказал я. – Эдди малость посидел у парнишки на хвосте. Вы не можете объяснить мне почему?
– Нет.
– В подобных случаях вся беда заключается в том, что информация может выплыть откуда угодно. Когда убийство попадает в газеты, никогда не знаешь, чем это чревато. Если что – вы все свалите на меня.
Он пристально посмотрел мне в глаз:
– Вряд ли. Я был несколько груб с вами поначалу, но вы вели себя весьма достойно. Я рискну связаться с вами.
– Спасибо, – сказал я. – Вы не откажетесь сообщить, зачем вы велели Эдди звонить мне и пугать меня?
Морни опустил глаза и побарабанил пальцами по столу.
– Линда – мой старый друг. Молодой Мердок был здесь сегодня и виделся с ней. Он сообщил ей, что вы работаете на старую леди Мердок. Линда передала это мне. Я не знал, что это за работа. Вы не занимаетесь разводами – значит, старуха наняла вас не для таких дел. – На последних словах он поднял глаза и пристально взглянул на меня.
Я также пристально смотрел на него и ждал.
– Наверное, я просто из тех, кто любит своих друзей, – сказал он. – И не хочет, чтобы их беспокоили всякие сыщики.
– Мердок что-то должен вам, да?
Морни нахмурился:
– Подобные вопросы я не обсуждаю.
Он осушил стакан, кивнул и поднялся.
– Я пришлю к вам Линду. Возьмите ваши деньги.
Он вышел. Эдди Пру распутал свое длинное тело, выпрямился, одарил меня туманной серой улыбкой, которая не означала ровным счетом ничего, и неторопливо вышел вслед за хозяином.
Я закурил следующую сигарету и еще раз взглянул на счет компании по поставкам стоматологических материалов. Что-то слабо забрезжило в глубине моего сознания. Я подошел к окну. На другой стороне долины по склону холма по направлению к дому с освещенной изнутри башней из стеклоблоков поднимался автомобиль с зажженными фарами. Потом он завернул в гараж, фары потухли, и в долине стало как будто темней.
Было очень тихо и прохладно. Оркестр играл где-то под ногами. Музыка звучала приглушенно, и мелодию нельзя было разобрать.
В открытую дверь за моей спиной вошла Линда Конкист и остановилась, глядя на меня холодными ясными глазами.
19
Она была похожа на свою фотографию – и не похожа. Я увидел широкий холодный рот, широко расставленные прохладные глаза, темные волосы, разделенные посередине на прямой пробор. На ней был белый плащ с поднятым воротником; руки она держала в карманах плаща, во рту у нее была сигарета.
Она казалась старше, чем на фотографии; взгляд жестче, и губы давно разучились улыбаться. То есть они, вероятно, улыбались заученно, когда она выходила на сцену, но в другое время были плотно сжаты.
Она прошла к столу и некоторое время стояла неподвижно с опущенными глазами, словно пересчитывая медные безделушки на нем. Потом увидела стеклянный графин, плеснула из него в стакан и опрокинула его содержимое в рот быстрым коротким движением кисти.
– Вы некто по имени Марлоу? – Она присела на краешек стола и скрестила ноги.
Я ответил, что я – некто по имени Марлоу.
– Вообще-то я уверена, что вы ни на грамм не будете мне симпатичны. Давайте выкладывайте, что там у вас, – и отваливайте.
– Что мне нравится в этом заведении, – сказал я, – так это то, что здесь все абсолютно точно соответствует некоему стереотипу: полицейские у ворот, блеск и роскошь вестибюля, шикарные девицы, торгующие сигаретами; жирный сальный еврей с царственно скучающей танцовщицей; великолепно одетый, пьяный и безобразно грубый джентльмен, оскорбляющий бармена; молчаливый субъект с пистолетом; владелец ночного клуба с мягкими седыми волосами и манерами героя второсортных фильмов и теперь вы – высокая темноволосая певичка с небрежной усмешкой и уличным жаргоном.
– Вот как? – Она поднесла сигарету к губам и медленно затянулась. – А как насчет остроумного сыщика с прошлогодними шутками и манящей улыбкой?
– А какие у меня вообще основания разговаривать с вами?
– И какие же?
– Она хочет это вернуть назад. Срочно. Надо поторопиться, иначе будут неприятности.
– Я думала… – начала она и осеклась. Я наблюдал, как она борется с внезапным выражением заинтересованности на лице, вертя в пальцах сигарету и низко наклоня к ней голову. – Что она хочет вернуть, мистер Марлоу?
– Дублон Брэшера.
Она подняла на меня глаза и покивала, что-то припоминая и показывая мне, что припоминает.
– О, дублон Брэшера.
– Держу пари, вы о нем совершенно забыли.
– Почему? Нет. Я видела его несколько раз, – сказала она. – Вы сказали, она хочет вернуть его назад. Вы имеете в виду, она думает, что это я его взяла?
– Да. Именно так.
– Грязная старая врунья, – сказала Линда Конкист.
– Подозрения еще не делают человека вруном. Она может просто ошибаться. Значит, она не права?
– Зачем мне ее дурацкая старая монета?
– Ну, как… она стоит больших денег. Вы же можете нуждаться в деньгах. Насколько я понял, ваша свекровь не особенно щедра.
Линда резко хохотнула.
– Да, миссис Элизабет Брайт Мердок нельзя назвать очень щедрой.
– Может, вы говорите так просто со зла, – предположил я.
– А может, вам просто дать пощечину? – Она с отсутствующим видом затушила сигарету в медной пепельнице, проткнула окурок ножом для разрезания бумаги и потом стряхнула его с острия в мусорную корзину.
– Переходя к вероятно более серьезным вопросам, позвольте поинтересоваться: вы дадите ему развод?
– За двадцать пять сотен всегда буду рада, – ответила она, не глядя на меня.
– Вы не любите мужа?
– Вы разбиваете мне сердце, Марлоу.
– Он вас любит, – сказал я. – И, в конце концов, вы сами вышли за него.
Она лениво взглянула на меня.
– Мистер, не думайте, что я не заплатила за эту ошибку. – Она закурила следующую сигарету. – Но девушка должна как-то жить. А это не всегда так просто, как кажется. И девушка может ошибиться, выйти замуж не за того человека и не в ту семью, ища того, чего там нет. Безопасности, что ли.
– Но, не видя при этом необходимости любить, – добавил я.
– Я не хочу быть слишком циничной, Марлоу. Но вы бы удивились, если бы узнали, как много девушек выходит замуж только для того, чтобы обрести дом, – особенно девушек, у которых устали руки отбиваться от жизнерадостных посетителей подобных заведений.
– У вас был дом, и вы покинули его?
– Мне это дороговато встало. Старая накачанная винищем врунья сделала сделку невыгодной. Как она вам понравилась в качестве клиента?
– У меня бывали и хуже.
Она сняла крошку табака с губы.
– Вы заметили, что она делает с этой девушкой?
– Мерле? Я заметил, что она ее запугивает.
– Не просто. Девочка у нее живет с малолетства. Она пережила какое-то потрясение, и старая карга воспользовалась этим, чтобы полностью подчинить ее себе.
При посторонних она на нее орет, но наедине может гладить по головке и нашептывать в ушко. И крошка вроде как трепещет.
– Я в этом еще не разобрался.
– Крошка влюблена в Лесли, но сама не понимает этого.
Ее эмоции на уровне развития десятилетнего ребенка. В этой семейке вот-вот произойдет что-то забавное. Я рада, что не буду при этом присутствовать.
– Вы толковая девушка, Линда. Жесткая и умная. Наверное, когда вы выходили замуж, то думали, что многое приберете к рукам.
Она презрительно скривила губы.
– Я думала, что это, по крайней мере, будет отдыхом. Но даже отдыха не получилось. Это хитрая безжалостная женщина, Марлоу. И что бы она ни заставляла вас делать – это все преследует вовсе не те цели, о которых она говорит. У нее всегда другое на уме. Так что будьте осторожней.
– Она смогла бы убить пару человек?
Линда рассмеялась.
– Серьезно, – сказал я. – Были убиты двое людей, и, по меньшей мере, один из них был связан с редкими монетами.
– Я не совсем поняла. – Она спокойно посмотрела на меня. – Вы говорите, убиты?
Я кивнул.
– Вы сказали об этом Морни?
– Об одном из них.
– Вы сообщили полиции?
– Об одном из них. Том же.
Линда молча вгляделась в мое лицо. Она казалась бледноватой или просто усталой. И, пожалуй, она стала чуть бледней, чем раньше.
– Вы все выдумали.
Я усмехнулся и кивнул. Она, похоже, облегченно вздохнула.
– А дублон Брэшера? – спросил я. – Вы его не брали? О'кей. А как насчет развода?
– А это не ваше дело.
– Согласен. Ну что ж, спасибо за то, что согласились поговорить со мной. Вы знакомы с неким Ваньером?