Следующим шагом был выпущенный в 1989 году издательством «Книжная палата» том под названием «Поэзия и проза». Здесь составители (А. Крылов и автор этих строк) руководствовались исключительно целью адекватно представить наследие Высоцкого. Не было никакого конъюнктурного нажима со стороны издателей. Здесь впервые был помещен ряд песен из так называемого «блатного» цикла: «Я был душой дурного общества», «Всё позади — и КПЗ, и суд», «Зэка Васильев и Петров зэка», «Я женщин не бил до семнадцати лет», «Я любил и женщин и проказы», «Песня про стукача». Составители исходили из убеждения, что данный тематический цикл — полноправная часть наследия Высоцкого, что никакого «отбора» и дозирования здесь не требуется. Учитывались и позднейшие высказывания самого поэта о песнях этой поры как необходимом этапе его творческого развития.
В «Поэзии и прозе» впервые увидели свет смелые политические произведения Высоцкого: «Потеряю истинную веру…», «Слева бесы, справа бесы…», три песни на «китайскую» тему («Письмо рабочих тамбовского завода китайским руководителям», «Есть на земле предостаточно рас…», «Возле города Пекина…»). Наконец, здесь впервые напечатана песня на самую рискованную и «скользкую» тему — «Антисемиты». В общем, это был окончательный выход «за флажки». Хотя до официальной отмены цензуры оставалось еще более года.
Модель научно подготовленного и комментированного издания Высоцкого в «Поэзии и прозе» была в принципе продемонстрирована. А полностью она воплотилась уже в двухтомнике. Сочинения в двух томах вышли в 1990 году. Издание было осуществлено «за счет средств С. В. Высоцкого», он же написал вступительную статью «Таким был наш сын».
Составитель А. Крылов разделил стихотворные тексты Высоцкого на три части: песни; стихотворения; песни театра и кино. Между тремя группами текстов нет абсолютных границ, тем не менее эти три слоя объективно присутствуют в творческом наследии поэта.
Что такое «стихотворение» в отличие от песни? Чисто формально это текст, дошедший до нас только в рукописи. Это могут быть стихи, изначально непесенные, предназначенные для чтения, такие как «Енгибарову — от зрителей», «Мой Гамлет», цикл «Из дорожного дневника», «Мой черный человек в костюме сером…», «Я никогда не верил в миражи…», «Две просьбы». Это могут быть тексты, к которым автор намеревался сочинить мелодии, но не сделал этого. Или даже сделал, но мелодия нигде не зафиксирована — в таких случаях можно предположить, что песня не состоялась, что автор не счел ее достойной систематического исполнения и в стабильный репертуар она не вошла. Но как стихотворный текст (черновой или окончательный) существует.
Исходя из этого, А. Крылов первый том полностью отдал песням, а второй открыл разделом «Стихотворения». Далее во втором томе идет раздел «Песни театра и кино», сюда включены произведения, написанные специально для спектаклей и фильмов, тесно связанные с их сюжетами. Что вполне логично: «Песня Бродского» не может быть адекватно воспринята вне связи с фильмом «Интервенция», а «Куплеты Бенгальского» требуют контекста комедии «Опасные гастроли». Вместе с тем существуют песни, для написания которых спектакль или фильм послужил чисто внешним толчком. Так, песни из кинофильма «Вертикаль» включены А. Крыловым в первый том. Действительно, том песен немыслим без «Песни о друге».
Можно предлагать к этой системе какие-то частные уточнения. Например: почему бы не перенести в первый том «Прерванный полет»? Ведь он не связан впрямую с фильмом «Бегство мистера Мак-Кинли» — в отличие от баллад, написанных по прозаическому «сценарию» режиссера М. Швейцера. Можно подумать и о том, чтобы пополнить песенный том лучшими из произведений, написанных на случай: «Театрально-тюремный этюд на таганские темы», сочиненный к десятилетию театра, или песенное поздравление к сорокалетию Олега Ефремова — это вещи достойного поэтического уровня… Но в целом система работает.
Что еще вошло во второй том? Детская поэма «Про Витьку Кораблева и друга закадычного Ваню Дыховичного», прозаическое произведение «Жизнь без сна (Дельфины и психи)», неоконченный «Роман о девочках», сценарии «Как-то так все вышло…» и «Где центр?». Тексты, написанные в соавторстве с другими прозаиками, резонно оставлены за пределами издания.
Двухтомник стал основным и наиболее авторитетным изданием произведений Высоцкого. Он выдержал множество переизданий: в 2004 году вышло уже семнадцатое! В тексты вносились небольшие уточнения, менялись авторы предисловий (в этой роли выступили и А. В. Кулагин, и автор этих строк), но состав и текстология стабилизировались. На основе двухтомника вот уже более двадцати лет готовятся разнообразные малые поэтические однотомники Высоцкого (к сожалению, в большинстве случаев текстологический источник в них не указывается). Но так или иначе, книжный рынок в основном сейчас наполнен изданиями Высоцкого, состоящими из достоверных и правильно датированных текстов.
Что же касается «рукописной» тенденции в подготовке изданий Высоцкого, то ее продолжил Сергей Жильцов. Им руководило стремление представить рукописное наследие поэта с наибольшей полнотой. В девяностые годы С. Жильцовым были осуществлены три больших издания произведений Высоцкого: в пяти томах (Тула, 1994–1998), в семи томах (Германия, 1994) и в четырех томах (Москва, 1997).
В количественном отношении эти издания достигли определенного результата: здесь обнародовано множество архивно-рукописных текстов, прежде недоступных читателю. Собраны доступные для публикации письма Высоцкого, помещены известные дневниковые записи. Однако уровень текстологического качества всех трех «собраний сочинений» оставляет желать лучшего.
Пятитомник был заявлен как «первая попытка академического издания наследия классика русской советской литературы». (Сомнительно, кстати, что Высоцкий согласился бы с таким определением. Да и здравому смыслу оно противоречит: у автора, не публиковавшегося при жизни, не состоявшего в Союзе писателей, немного оснований именоваться «советским».) Составитель стремился опубликовать все известные тексты Высоцкого (как рукописи, так и фонограммы), причем со всем обилием имеющихся вариантов, которые приведены в комментариях. Законченные стихотворные произведения Высоцкого размещены С. В. Жильцовым в сплошном хронологическом порядке, будь то песня, систематически исполнявшаяся автором до конца жизни, или сохранившийся в архиве или частной коллекции черновой автограф. Так, в первом томе между песнями «За меня невеста отрыдает честно…» и «Сивка-Бурка» (обе исполнялись автором с 1963 по 1979 год) помещена написанная для радиоспектакля, и притом на чужую мелодию, «Колыбельная» («За тобой еще нет / Пройденных дорог, / Трудных дел, долгих лет / И больших тревог…»), и по смыслу, и по стилю весьма далекая от основного направления поэтической работы Высоцкого. Ставить такие явно второстепенные (или даже третьестепенные) произведения в один ряд с «классикой» поэта неправомерно.
Существует определенная текстологическая традиция в издании русской поэтической классики девятнадцатого — двадцатого веков. Вслед за основным корпусом текстов помещается раздел «Стихотворения, не вошедшие в основное собрание» (как сделано, например, в издании А. А. Фета), «Стихотворения, не вошедшие в книги» (например, в изданиях А. А. Ахматовой и М. И. Цветаевой). Высоцкому не довелось готовить свои произведения для печати, но довольно четкое представление автора о его «основном собрании» прослеживается в репертуаре концертов.
Текстология — наука строгая. От текстолога требуются самоотверженность, умение обуздать собственную «креативность». Текстолог не имеет права напрашиваться в «соавторы» к публикуемому им писателю. К сожалению, С. Жильцов не избежал этого соблазна. Ему захотелось как бы «спеть» на страницах книг «непетые» тексты Высоцкого, поспорить с поэтом и «вернуть» отброшенные им в процессе исполнения варианты.
Не менее опасно стремление во что бы ни стало датировать произведения с точностью до дня, хотя и с точностью до года это сделать не всегда возможно. И что получается? Есть у Высоцкого стихотворение, написанное как отклик на гибель космонавтов Волкова, Добровольского и Пацаева. Текстологу кажется, что поэт откликнулся на это событие сразу, как только о нем услышал. Трагедия произошла тридцатого июня 1971 года. Исходя из этого, под текстом ставится дата: «31 июня 1971»… Комментарии, как говорится, излишни.
Своеобразный спор между двумя разными подходами к печатной презентации произведений Высоцкого продолжается по сей день. Текстологическая модель А. Крылова легла в основу иллюстрированного подарочного издания «Песни беспокойства», выпущенного в 2012 году петербургским издательством «Вита Нова». Иллюстрации выполнены Михаилом Шемякиным специально для этой книги. В качестве послесловия здесь помещена статья А. Крылова «Шансонье всея Руси в ландшафте тоталитарной системы», а обстоятельные примечания написаны совместно А. Крыловым и А. Кулагиным. Двумя годами раньше эти примечания вышли в издательстве «Булат» отдельной книгой — «Высоцкий как энциклопедия советской жизни. Комментарий к песням поэта». Эта книга типологически сходна с филологическими комментариями к таким шедеврам отечественной словесности, как «Евгений Онегин», «Мастер и Маргарита», сатирическая дилогия И. Ильфа и Е. Петрова. Еще одно реальное подтверждение статуса Высоцкого как классика.
В том же 2012 году в другом петербургском издательстве — «Амфора» — появляется весьма своеобразное одиннадцатитомное издание альбомного формата, в основу которого положены тексты песен и стихотворений, подготовленные С. Жильцовым. Тома составлены по тематическому принципу, и каждому дано цитатное название. Первый том — «Выйти живым из боя…» — включает военные песни, второй — «Я был душой дурного общества…» — песни криминальной тематики, третий — «Летела жизнь в плохом автомобиле…» — «тексты песен, представляющих в трагикомическом свете образ жизни, мысли и чувства советского человека», как сказано в аннотации. И так далее — вплоть до одиннадцатого тома под названием «Вот и сбывается все, что пророчится…», где представлены тексты песен, написанных для спектаклей и кинофильмов. Всё логично, за исключением, пожалуй, десятого тома «Каюсь! Каюсь! Каюсь!» — куда сог