«— Какие замечательные стихи! Обязательно — в майский номер! Слушай, но я где-то вроде бы читал их… Точно читал, только вот не помню где. Кто их написал?»[4]
Услышав имя автора, Хренков был искренне огорчен: «Высоцкий в черном списке, а список составили на самом-самом верху, понял?» Поддавшись уговорам, он все-таки наведался «на самый верх», в Смольный, но вернулся оттуда обескураженным. После чего коллеги отправились на прогулку по питерским коньячным и, «бережно поддерживая друг друга», читали вслух крамольного поэта…
И вот всего через несколько месяцев в книжном издании узаконено разом сто двадцать восемь текстов Высоцкого. Кому обязан поэт этим неожиданным поворотом в своей судьбе?
Только себе самому. Издание оплачено максимальной ценой. «Не скажу про живых, а покойников мы бережем», — сказано в песне «Райские яблоки». Иронический афоризм явно перекликается с пушкинским «Они любить умеют только мертвых». Жизнь в обмен на книгу — таков был негласный торг с режимом. Власти удобнее было иметь дело с покойником: он не учинит политического скандала, не убежит за границу, не напишет ничего нового и открыто «антисоветского». А его литературным наследием можно распоряжаться по-своему, отбирать произведения для печати по собственному вкусу, снабжать их предисловиями, написанными в надлежащем духе.
Условия, прямо скажем, жесткие. Не каждому они подходят. Просто и убедительно сказал об этом Юрий Визбор в песне, посвященной памяти Высоцкого:
Теперь никто не хочет хотя бы умереть,
Лишь для того, чтоб вышел первый сборник.
Сам Визбор умер в 1984 году, а «первый сборник», то есть настоящее книжное издание его стихов и песен появилось в 1986-м.
Составителем «Нерва» выступил Роберт Рождественский, довольно далекий от мира Высоцкого, от творческой среды, сформировавшей поэта. Артист Театра на Таганке Леонид Филатов сочинил в свое время цикл пародий «Таганка-75». Над Вознесенским и Евтушенко он подшучивал дружески, а вот над Рождественским весьма ехидно. От имени автора песни «За себя и за того парня» там идет такой монолог:
Может, это прозвучит
Резко.
Может, это прозвучит
Дерзко,
Но в театры я хожу
Редко,
А Таганку не люблю
С детства…
Эта вещь исполнялась Филатовым в спектакле «Поиски жанра», где участвовал и Высоцкий, отзывавшийся о пародиях коллеги чрезвычайно высоко.
Издательство «Современник» также не отличалось сколь-либо прогрессивной ориентацией. Это был оплот официоза и национализма. Поэтические новаторы и вольнодумцы печатались главным образом в «Советском писателе». Вопрос о выпуске «Нерва» решался в высших партийных сферах, и предпочтение было отдано издательству не слишком популярному. Точно так же в 1966 году власти, решившись опубликовать булгаковский роман «Мастер и Маргарита», «провели» его не через «Новый мир», а через умеренный во всех отношениях журнал «Москва».
Но ни осторожный составитель, ни консервативное издательство не смогли помешать автору. Глядя на 1981 год из нашего времени, можно сказать, что «Нерв» — победа поэта. Это отнюдь не весь Высоцкий, но именно Высоцкий. В книге нет ни одного пустого^ «проходного» стихотворения, нет конъюнктурно-идеологических текстов, которые в советское время профессионалы цинично называли «паровозами» (имелось в виду, что стихи о партии, о революции или о Ленине, помещаемые вначале, «вывозят» всю книгу или журнальную подборку). И нет их по той простой причине, что Высоцкий ничего подобного не писал.
Можно сказать, что Высоцкий и посмертно продиктовал издателям свою творческую волю. Название книги — не постороннее, а вполне авторское. «Он по жизни шагал над помостом — / По канату, по канату, / Натянутому, как нерв» — это ведь он сам сказал о себе.
И структура сборника в основном обусловлена спектром тематических пристрастий самого автора. Открывается книга разделом «Мы вращаем Землю»: это военные песни, которые адекватно представляют творческое лицо поэта. Далее идут песни «горные» и «военные» (название, правда, выбрано не лучшее — «Знаки зодиака»). Потом — сказочный цикл «Клич глашатаев». Достаточно логично присутствие рубрик «Спорт-спорт», «Черное золото», «Баллада о Любви», «Бег иноходца» (где явлены образцы аллегорической фауны). Венчает книгу раздел «Мой Гамлет» — философская лирика.
Есть еще разделы «Калейдоскоп» и «Занозы», скомпонованные хаотично и эклектично, но, поскольку тексты в них включены полноценные, это не портит общую картину. В «Нерв» вошло меньше четверти песенно-стихового наследия Высоцкого, но по этой части вполне можно судить о целом.
И предисловие Роберта Рождественского, если его перечитать с хладнокровной исторической точки зрения, не содержит ничего заведомо лживого и противоречащего принципиальному пафосу поэзии Высоцкого. Оно просто поверхностно и затрагивает лишь один смысловой слой. Может быть, Рождественский не воспринимал оттенков и обертонов, а может быть, натренированный в тоталитарном лицемерии, обходил стороной рискованные подтексты, предпочитая безопасные риторические пассажи о «настоящих людях», которых воспел поэт, и о «мещанах» и «снобах», которых он презирал. Так или иначе, Высоцкому здесь не приписано ничего «советского». Чья в том заслуга?
Опять-таки самого Высоцкого. Принцип «не единою буквой не лгу» сработал, если угодно, прагматически. Не дал автор никаких зацепок для тех, кто желал бы интерпретировать его поэзию в тоталитарном духе.
Естественно, «Нерв» сразу по выходе попал в категорию книжного дефицита. Те, кому посчастливилось купить экземпляр, давали его знакомым для изготовления фотокопий и ксерокопий. Отсутствие книги в широкой продаже породило слух о том, что злоумышленники похитили товарный вагон, в котором перевозился тираж. Этот факт был обыгран в песне Окуджавы «Как наш двор ни обижали — он в классической поре…»:
Как с гитарой ни боролись — распалялся струнный звон.
Как вино стихов ни портили — всё крепче становилось.
Кто сначала вышел вон, кто потом украл вагон —
всё теперь перемешалось, всё объединилось.
Заметим попутно, что в песне Окуджава высказывает еще и важные суждения о творческом наследии Высоцкого. О том, что «вино стихов» со временем становится крепче, несмотря на попытки его «испортить» (в том числе и неполной, урезанной публикацией). И о бесплодности попыток ослабить бунтарский потенциал произведений Высоцкого:
Может, кто и нынче снова хрипоте его не рад,
может, кто намеревается подлить в стихи елея…
С «елеем» действительно ничего не вышло. Не удалось удалить из «Нерва» его главный смысловой нерв. Говоря уже словами самого Высоцкого, «остались ни с чем егеря». В 1982 году «Нерв» был переиздан тиражом сто тысяч экземпляров.
Еще через шесть лет, двадцать пятого января 1988 года, в день пятидесятилетия со дня рождения поэта, будет подписано к печати третье издание «Нерва» тиражом двести тысяч экземпляров. Ему придется конкурировать с новыми сборниками Высоцкого, гораздо более полными по составу. Но как «первая ласточка», как первый решительный прорыв эта книга осталась в нашей культурной истории. Не случайно в 1992 году А. Е. Крылов выпустил в издательстве «Лотос» пятое издание «Нерва» в том же составе, освободив тексты и примечания от цензурной и редакторской правки и приведя их «в соответствие с нынешними представлениями о текстологии произведений поэта». Это был своеобразный памятник книге 1981 года, повторенный затем в 1998 году.
Но пока в «книжной» истории Высоцкого наступает довольно затяжная пауза. Обусловлена она общеполитическими причинами. После смерти Брежнева к власти приходит Андропов. Сам не чуждый версификации, слагавший даже сонеты, он, однако, не склонён давать зеленый свет вольнодумной словесности. Кстати, стихи сочиняли и Сталин, и Мао Цзэдун. Эти факты наводят на мысль о том, что неудавшийся стихотворец — не лучший тип правителя, что не стоит настоящим поэтам слишком рассчитывать на его помощь и поддержку.
Брежнев, Андропов, Черненко… Престарелые генсеки уходят из жизни друг за другом, давая щедрую пищу для анекдотического остроумия. И затеянная Горбачевым перестройка на судьбе наследия Высоцкого сказывается не сразу.
Девятнадцатого марта 1986 года «Литературная газета» сообщила о создании Литературной комиссии по наследию Высоцкого. Председателем был утвержден Роберт Рождественский, а секретарем — Наталья Крымова. Среди членов комиссии — Б. Ахмадулина, Б. Окуджава, М. Рощин, А. Эфрос, А. Баталов, О. Ефремов, М. Ульянов. В недавно опубликованной работе А. Крылова и А. Кулагина реконструирован реальный контекст этого события:
«…Мало кому известно, что Н. Крымова вынесла на своих плечах и всю организационную работу по рождению писательской комиссии. Подобный общественный орган в то время создавался после смерти далеко не всех членов Союза советских писателей: этого удостаивались либо писатели-генералы», либо те, кто имел пробивных вдов и друзей среди руководства СП. Это позволяло од ному-двум на самом деле рабочим членам такой комиссии, номинально состоящей в основном из титулованных литераторов, разговаривать с издающими организациями от имени всего писательского сообщества»[5]. Как сообщается далее, комиссия «собиралась всего один-единственный раз, на «организационную встречу», тогда же, в марте. Все ее члены единодушно высказались за скорейшее и полнейшее издание наследия поэта. Но уже сам факт публикации в прессе информации о ее создании был расценен страной как официальное государственное признание Высоцкого-поэта. Этого оказалось достаточно, чтобы облегчить прохождение всех публикаций и передач, посвященных Высоцкому»