Но главная проблема академий – научно-богословская: богословие в России в таких условиях обречено преподаваться не научно, а «педагогически», ориентируясь на семинарию. Это не позволит ему исполнить ни одну из двух своих главных задач: научные исследования и религиозное просвещение. Протоиерей И. Базаров, хорошо знакомый с немецким богословским образованием, предлагает свой проект специализации высшего духовного образования. Он указывает не только на ущербность, но и на вред системы специализации, предложенной А.Х.: она настроена лишь на подготовку учительскую. Именно это дробление курса духовных академий с педагогической целью разрушает богословскую направленность академий. Под специализацией духовных академий протоиерей Иоанн понимает специализацию богословия, то есть преобразование академий «в исключительно богословском направлении». Таким образом, в главном протоиерей И. Базаров единомыслен с большинством Конференции СПбДА[420].
Три «частные мнения», предложенные редакцией «Христианского чтения» в дополнение к проектам академий, представляют пеструю палитру воззрений на главные проблемы высшего духовного образования, начатую реформу и задачи деятельности академий. Все они исходят из среды столичной академии, но их авторы – лица разных поколений и разного духовно-учебного и богословского опыта. В решении основного вопроса эти мнения реализуют три направления, уже отмеченные в классификации проектов духовных академий: традиционное сохранение полноты курса, богословская специализация академий, внутренняя богословская специализация.
В майском номере другого журнала – «Трудов Киевской духовной академии» – появились еще две статьи по вопросу о преобразовании академий. Оба автора – члены профессорско-преподавательской корпорации КДА: экстраординарный профессор гомилетики В.Ф. Певницкий, второй магистр 17-го курса КДА (1855), и экстраординарный профессор древней церковной истории
А.Д. Воронов, первый магистр 23-го курса МДА (1862)[421].
Главный тезис, заявленный В.Ф. Певницким, был неожидан для предреформенной обстановки: отметив разнообразие мнений в преподавательских кругах по поводу предстоящей реформы, автор делал вывод, что этот вопрос еще «мало разработан и выяснен», и преобразование не является необходимым. За Уставом 1808–1814 гг. В.Ф. Певницкий признавал не только историческую, но и современную ценность: «Старый устав академий еще не отжил своего срока»[422]. Опыт его действия вполне удачен, демонстрирует жизнестойкость и реальность – в отличие от «отвлеченной мысли» реформаторов-теоретиков.
Такой вывод профессор Певницкий сделал из аналитического рассмотрения основных идей, высказываемых в духовно-учебной среде – единственной, мнение которой профессионально и заслуживает внимания. Предлагаются два способа борьбы с многопредметностью, препятствующей специальному развитию богословия: либо уподобить духовные академии университетскому богословскому факультету, исключив из программ все гуманитарные предметы, либо превратить в мини-университеты, разделив большую часть предметов на группы, по quasi факультетскому принципу. Ни один из них не отвечает идее высшего богословского образования, и главная ошибка – в непонимании истинного значения гуманитарных наук в курсе духовных академий. Оно не в подготовке преподавателей для семинарий, но во внутренней связи богословия с другими науками, которую не так просто определить. Но если это понимание не будет лежать в основе составления учебных планов духовных академий, то даже при всей обширности они будут лишь механическим соединением, а не органическим целым. Но специализация внутри богословия – если и возможна в предметах второстепенных, то в более серьезном варианте неизбежно ведет к ущербности полноты и прочности богословского образования, к «преждевременному приурочению несозревшей и недоученной мысли к какой-либо тесной ячейке».
Предложенная В.Ф. Певницким идея – преодоление современной излишней раздробленности: шесть богословских кафедр (экзегетического, догматического, нравственного богословия, церковной истории (всеобщей и русской), истории церковной словесности и канонического права), и четыре светских (философии, словесности, гражданской истории и физики). Как видим, это вариант Устава 1814 г., с изъятием класса языков и закреплением структурного деления богословского класса[423]. Остальные предметы, вошедшие в курс духовных академий, надо присоединить к указанным: основное богословие – к догматике, библейскую историю – к Священному Писанию, литургику – к нравственному богословию и церковной истории, обличительное богословие поделить между догматикой и церковной историей, учение о русском расколе – к русской церковной истории, при местной же необходимости возможно открытие особой кафедры.
В советах В.Ф. Певницкого о специальном – высшем богословском – преподавании нет ничего существенно нового: догматическое богословие следует изучать с исторической и апологетической сторон, «положительная» его сторона уже известна по семинарии; философия, напротив, должна давать не только историю философских систем, но систематическую часть; в исторических науках должно обращать внимание более на «нравственные законы человеческой жизни». Многие из этих рекомендаций были высказаны еще в Уставе 1814 г., другие явились следствием более поздних тенденций. Но эти рекомендации не снимали главного вопроса: можно ли, несмотря на развитие наук, удерживать их в высшей богословской школе в прежних рамках?
Вторая из киевских статей в целом созвучна первой, хотя в отдельных предложениях ей противостоит[424]. А.Д. Воронов видел две основные причины проблемы многопредметности: 1) широкий энциклопедизм образования, 2) излишнее разветвление богословских наук. Но изгнанием гуманитарных наук из академий усилится разрыв богословия с этими науками. Предложенное решение проблемы многопредметности традиционно: отменить обязательность небогословских наук (кроме метафизики и истории философии), разделив на две группы – одну с преобладающим характером наук теоретических, другую – исторических[425]. Второй шаг, рекомендованный А.Д. Вороновым, – укрупнение наук богословских, и в этом он более радикален, чем его коллега
В.Ф. Певницкий. В общеобязательном богословском курсе предлагались три науки: 1) «изучение основного источника богословия» – Священное Писание; 2) «учение о религии вообще, религии откровенной, о христианских догматах и христианской нравственности» – богословие основное, догматическое, нравственное; 3) «изучение усвоения и раскрытия откровенной религии и христианства в исторической жизни человека» – библейская и церковная история. Это состав основного теоретического богословского образования.
Остальные богословские предметы, вошедшие в учебные планы академий после 1814 г., – обличительное богословие, учение о русском расколе, патрология и археология – не представляли самостоятельных наук, но имели либо прикладное значение (первые две), либо специально-вспомогательное (две последние). Прикладные предметы стоит преподавать лишь там, где в этом есть местная необходимость: например, в МДА можно учредить дополнительно кафедру учения о русском расколе, в КДА – историю католичества в России, в СПбДА – историю протестантизма в России, в КазДА – учение о религиях инородцев Поволжья и Сибири. Это предложение перекликается с идеей проекта КазДА о специализации академий. Патрология и археология могут преподаваться параллельно, по выбору. Однако стоит ввести в качестве обязательных и обратить внимание на серьезную постановку практических наук – канонического права, церковного красноречия и особенно – пастырского богословия с педагогикой.
Несмотря на видимую «компактность» богословского курса, автор проекта предлагал выделить на каждую из главных богословских наук несколько кафедр[426]. Так что в общей сложности число рекомендуемых им общеобязательных наук практически совпадало с одним из вариантов, предложенных КДА (вар. А), и превышает общеобязательный набор наук, предложенный другой группой киевлян (вар. Б).
Как видно из приведенного обзора статей, в первой половине 1867 г. в обсуждении предстоящей реформы духовных академий главной темой становится преобразование учебной части академий. Болезненная тема последних лет – скудное жалованье преподавателей – еще не была окончательно разрешена, но недавнее повышение окладов из местных средств и предусматривающий увеличение штатов семинарский проект устава внушали определенные надежды в материальном отношении и давали возможность сосредоточиться на учебном вопросе. Административная сторона, как показывает рассмотрение частных мнений, значительно меньше волнует преподавателей, нежели ответственные органы – Конференции[427].
Таким образом, проекты Конференций духовных академий и частные мнения были едины в определении главных проблем духовно-академического образования – многопредметности и слабой подготовленности выпускников к какой-либо конкретной деятельности. Все авторы усматривали причину этих проблем в соединении двух задач духовных академий – специально-богословской и общепедагогической. Реформа должна была определить приоритетность этих задач и преобразовать все стороны деятельности академий для наилучшего исполнения прежде всего главной задачи.
Но попытки ответить на вопрос о соотношении задач академий открыли более глубокие проблемы: 1) неопределенность главной цели деятельности академий и отсутствие структурирующей идеи построения учебного плана; 2) неопределенность внутренней структуры богословия, не позволяющая выделить возможные направления богословской специализации; 3) неопределенность отношения богословия с другими науками. Эти нерешенные проблемы имели следствием неопреде