[814], частичное восстановление связи между академиями и семинариями. Как необходимое следствие изменений в учебно-научной части представлял обер-прокурор и более, с его точки зрения, рациональное устроение учебного курса: введение четвертого года обучения в общий образовательный цикл, присуждение звания действительного студента лишь по окончании полноценного четырехгодичного курса, отмена публичных защит докторских богословских диссертаций и перенос защит магистерских диссертаций из публичных собраний в более компетентные заседания, отмена введенного Уставом 1869 г. разрешения сдавать экзамены на степень кандидата и магистра богословия лицам, не обучавшимся в духовных академиях[815].
Объяснительная записка к окончательному варианту Устава 1884 г. также подчеркивала: новый Устав не разрушает установившихся и окрепших в академиях традиций и порядков. Напротив, он санкционирует все, что выдержало искус опыта и показало свою целесообразность, устраняя то, что оказалось несостоятельным и нежелательным. Новый Устав допускает известную меру участия профессорско-преподавательской корпорации в управлении делами академии, но делает административную власть более сосредоточенной. Он не только сохраняет материальное обеспечение академий, положенное Уставом 1869 г., но увеличивает его согласно требованиям времени[816]. Сохраняя строгие требования к развитию ученой деятельности академий, Устав 1884 г. лишь вводит их в формы, более соответствующие принципам высшей церковной школы. Наконец, поддерживая заявленную реформой 1869 г. идею сосредоточения сил духовных академий на высшем богословском образовании, новый Устав делает это образование более полноценным и целостным, оживляя этим традицию Устава 1814 г.
Новый Устав было решено вводить с начала 1884/85 уч. г., одновременно во всех академиях и для всех курсов. При введении Устава 1884 г. не предусматривалось «переходного» периода: те, кто начал обучение до этого введения, должны были «наверстывать», догонять новый Устав, хотя и по особому графику.
Наиболее тяжело отразилось изменение Устава на студентах выпускного курса. Для них в указе Святейшего Синода, которым вводился в действие новый Устав, были даны конкретные рекомендации: «вследствие изменения характера и значения последнего курса» студентам, перешедшим летом 1884 г. на 4-й курс, следовало прослушать лекции по всем предметам, которые по новому Уставу стали общеобязательными[817]. Так как все эти науки не могли быть изучены в течение одного года в полном объеме, предлагалось ограничиться прочтением сокращенных курсов[818]. Сокращенные и неизбежно поверхностные курсы дискредитировали и идею преподавательской специализации, и идею полноты богословского образования. Старые проблемы – многопредметность и неосуществимый универсализм – встали перед академиями гораздо острее, чем в 1860-е гг., ибо и богословские, и общеобразовательные науки получили значительное развитие, а структура учебного курса усложнилась.
Такой подход, после 15-летнего настойчивого призыва к развитию наук и совершенствованию их преподавания, вызвал у многих преподавателей негативное восприятие нового Устава. Очевидная невозможность для студентов освоить за один год несколько серьезных предметов на «академическом» уровне подразумевала формальное решение проблемы, при котором говорить о желанной полноте богословского образования не имело смысла. Еще печальнее было опасение, что при таких условиях студенты выпускного курса не смогут написать хороших магистерских диссертаций и даже сделать серьезного задела для этих работ[819].
Действительно, неожиданно напряженный режим отразился на студентах выпускного курса тяжело. Для многих это была потеря возможности сделать свой вклад в богословскую науку и настроиться на тему, которой в дальнейшем можно было бы посвятить свои труды и познания: впереди ждала служба в провинциальной семинарии или духовном училище. Пропадали труды 3-го курса, на котором лучшие студенты пытались в кандидатской диссертации наметить перспективы для магистерской. Многие впали в уныние, разочаровались в учебе, оставили серьезные занятия. Задуманные научные занятия удались немногим. В МДА преподавательская корпорация постаралась смягчить для студентов-выпускников тяжесть павшей на них нагрузки. Это имело определенный успех: из 97 выпускников 1885 г. (из них 17 магистрантов) шестеро смогли продолжить свои научные работы и впоследствии защитить магистерские диссертации[820]. В КазДА из выпуска 1885 г. лишь один студент в дальнейшем – через 9 лет после выпуска – защитил магистерскую диссертацию[821]. В СПбДА из выпуска 1885 г. защитили магистерские диссертации двое[822].
Для 3-го и 2-го курсов «переходного периода» Советы академий, по распоряжению Святейшего Синода, составили особые учебные расписания, которые, хотя и разнились между собой в подробностях, были утверждены Синодом практически без изменений[823]. Совет МДА, воспользовавшись идеей увеличения общеобязательного курса, решил проявить инициативу и включить в него естественно-научную апологетику, но безуспешно[824].
На вновь поступивших студентах изменение Устава сказалось не столь болезненно. Однако и первокурсники почувствовали завершение эпохи, по которой, солидарно со старшими курсами, испытывали тоску[825]. Тем не менее эти курсы сумели реализоваться как в научной, так и в церковной деятельности: в СПбДА набор 1884 г. дал Святейшего Патриарха Тихона (Белавина)[826]. При составлении расписания для 1-го курса Советы академий постарались исполнить пожелания Устава: читать общеобразовательные науки, по возможности, прежде богословских, а в последовательности изучения богословских предметов учитывать их взаимную зависимость (§ 119). Большая часть небогословских наук, таким образом, попадала на первые два курса, а среди них были и так называемые предметы специализации. Это распределение еще раз подчеркивало, что ни о какой специальной – даже в педагогическом отношении – подготовке речь теперь идти не может. Понятие преподавателя-специалиста для средней духовной школы вновь потеряло значение.
Некоторые изменения претерпел состав преподавательских корпораций. Приват-доценты, занимавшие к моменту введения нового Устава штатные кафедры, переименовывались в «и.д. доцентов» (прил. к § 55 Устава), с обязательством получить степень магистра не позднее, как в течение двух лет. Большинству бывших приват-доцентов удалось исполнить поставленное условие, хотя некоторым пришлось просить ходатайства Совета о продлении срока. Приват-доценты, не занимавшие штатных кафедр, должны были оставить академии, если им не находилось места на какой-либо штатной кафедре[827].
Изменение состава кафедр вызвало на этот раз не столь много хлопот, как при проведении реформы 1869 г. Единственно, что вызвало затруднения во всех академиях – замещение общеобязательной кафедры пастырского богословия и педагогики. В условиях Устава 1869 г. пастырское богословие совмещалось в одну кафедру с гомилетикой и историей проповедничества, а педагогику читал преподаватель нравственного богословия. Теперь преподаватели гомилетики и нравственного богословия оставались при своих кафедрах, на новую же кафедру требовался особый преподаватель. При этом на него, вследствие отмены специальных педагогических занятий выпускного курса, должна была лечь ответственность за всю педагогическую подготовку студентов академии. Три академии смогли найти в своих рядах подходящие кадры, но в МДА кафедра была вакантной на протяжении двух учебных лет[828]. Сложности возникли в КазДА с миссионерской группой наук: следовало возродить в полноценном штатном виде слабо функционирующее противомусульманское направление и практически заново устроить противобуддистское[829].
От всех преподавателей в обязательном порядке были истребованы новые программы курсов и конспекты лекций, как на «экстремальный» период введения нового Устава, так и для стабильного хода преподавания. Таким образом, проведение новой реформы показало те изменения, которые произошли в преподавании каждого предмета за период действия Устава 1869 г. Призыв реформы 1869 г. – построение специальных курсов – сменился новым призывом: полнота и систематичность изложения, равноценное освещение всех разделов преподаваемой науки. Но сокращение количества часов, выделенных на каждый предмет, делало эту задачу неосуществимой. Несоответствие требований Устава и учебной реальности, очевидное уже в 1884 г., предвещало в дальнейшем серьезные проблемы. Но остановить процесс, начатый реформой 1869 г., было уже трудно: заложенная традиция расширенных источниковедческого и историографического разделов лекционных курсов при новом Уставе сохранялась и даже усиливалась. В сложной ситуации оказались преподаватели миссионерской группы в КазДА: приходилось не только срочно возрождать традицию пятнадцатилетней давности, но значительно расширять состав миссионерских наук. Совершенно новыми предметами для духовных академий были этнография соответствующих народов и общая филология групп инородческих языков.
Стимул получения докторских степеней для экстраординарных профессоров и доцентов был несколько ослаблен «групповым» принципом ординатур (§ 106): можно было получить докторскую степень, но не иметь возможности занять вакантную ординарную кафедру, если она относилась