– Это да. Генералу виднее, – примирительно зевнул Блудов.
– А что теперь со Стрелковым?
– Ничего. Отозвали, подлечили. Кодировать нельзя во время трипа. Веня под страхом смерти запрещает ему даже кефир пить.
– И работает?
– Не уверен. Уже была пара срывов, и поскольку кровавой расправы со стороны Козявина не последовало, значит, будет еще.
– А сам Вениамин, хм, Валерьевич балуется? – Мозгалевский лукаво прищурился.
– Еще бы. Царскими мощами причастился. Александром Вторым грезит. Месяц назад Высочайший манифест об усовершенствовании государственного порядка издал. По этому поводу банкет организовал в Ливадии, таких пиров даже Коломойский не закатывал. С крамолой борется, к войне готовится.
– Ему идет, – Мозгалевский украдкой бросил взгляд в сторону олигарха, поглаживающего окладную бороду с колечками усов.
– Скажешь тоже, – Блудов раздраженно поморщился, растирая левый локоть. – Там великий царь, а тут мелкий бес.
– Миш, не в обиду, но тебя просто зависть гложет.
– Зависть? Возможно и зависть. Только я никогда не перешагивал через дружбу и принципы.
– Ты еще о понятиях вспомни, – Мозгалевский слабо сопротивлялся одолевавшему его хмелю. – Миша, люди делятся на тех, кто живет, как хочет, и тех, кто живет, как надо. Отличники и моралисты всегда за кем-то доедают.
– Носим ношенное, жуем брошенное, едим – давимся, хрен поправимся, – процедил Блудов. – Понахватался ты, Володь, дворянского цинизму.
– Вот что у тебя за натура, Блудов? За что людей так не любишь? – из-за плеча Мозгалевского возникла удалая физиономия Красноперова.
– Извините-с, талантом сим обделен, – ласково огрызнулся Михаил.
– Ну, чем тебе Козявин не угодил? – Почувствовав подставленное генеральское плечо, Мозгалевский двинулся в контрнаступление. – Хороший парень-то.
– Хороший парень не профессия, – отмахнулся Блудов.
– Я тебе всегда говорил, – улыбнулся генерал. – В аду очень много хороших людей. Для меня давно уже нет хороших и плохих, есть только свои и чужие. Что толку в праведнике, если он роет тебе могилу? Ладно, черт с ними. Давайте лучше накатим.
– Хватит накатывать, – неожиданно рядом раздалось шипение Вики.
– Говорила мне мама, не прикармливай собак и женщин – не отвяжешься, – осклабился генерал, проглотив алкоголь, и тут же получил злой дамский толчок в печень.
Дабы не усугублять, Красноперов сжал в объятиях девушку, перехватив тяжелыми губами негодующий ротик, топя в нем гневную отповедь подруги.
– Миш, я с тобой согласна, – высвободившись из объятий, девушка решила позлить обидчика. – Жить надо без лицемерия, по божественным законам.
– Нашла кому это говорить, – рассмеялся Красноперов, – человеку, которого испортили попы.
– Ну тебя, Вить, – Блудов раздраженно отмахнулся и вышел на палубу.
– Зачем ты про попов? – нахмурилась Вика.
– Как будто я не прав. Можешь у Вовы спросить, – усмехнулся Красноперов. – Когда Мишу в 98-м недострелили ореховские пацаны, наш подранок шибко уверовал, принялся храмы возводить, воровато блудить и совестливо воровать. Погудит недельку, потом месяц постится – грехи замаливает, чтобы к причастию допустили. А Ленка, его бывшая жена, возьми и познакомь его со «старцем» модным, который окормлял двух замов МВД, зама ФСБ и одного дотационного губернатора. Короче, авторитетный пастырь Мишане грехи не только отпускал, но за компанию с ним и греховодил. Когда Лена начала бунтовать, батюшка развод благословил и суженых развенчал.
– Правильно. Зачем ему такая дура? Миша очень хороший человек, в противном случае вы бы с ним не дружили, – Вика скользнула взглядом по Мозгалевскому.
Красноперов заметил, но значения этому придать не успел. Все его внимание тут же поглотил Вениамин Валерьевич, увлекший генерала на палубу. Мозгалевскому оставалось лишь наблюдать беседу генерала и олигарха за широким иллюминатором. Собеседники еле сдерживали эмоции, время от времени яростно жестикулируя. Когда Красноперов злился на Козявина, что Мозгалевскому казалось крайне неожиданным и странным, олигарх толстыми пальчиками судорожно мусолил императорскую бороденку, пытался возражать, но, натыкаясь на лишь нараставший гнев, сдавался вконец и трусливо внимал.
– Веня, ты меня подставляешь. Люди собирались под мое слово. Я тебе весь заштатный спецназ откомандировал. А ты нарядил их в казачьи балахоны, напридумывал знамен, кормишь баландой и снимаешь мультики про «героев Донбасса». В Диснейленд свой экскурсии возишь. А люди уже четыре месяца без зарплаты сидят. Ребята, между прочим, соглашались за пятерку долларов в месяц на каждого, и ты за это проотвечался.
– Виктор Георгиевич, – Козявин принялся чесать бороду, как запущенный псориаз, – вы же знаете, что ВТБ заморозил все мои счета, я же не могу…
– Можешь, Веня! Еще как можешь. Про офшоры свои забыл?
– Но мы же договаривались, что проблемы все закроют. Однако счета морозят.
– Ты на свободе. Стяжаешь славу Потемкина. Колонизируешь Донбасс. Тебе мало?
– Что обещал Верховному, я все сделаю!
– Ты для начала сделай то, что обещал мне. Закрывай долги перед бойцами и скажи Стрелкову, чтобы завязывал с зачистками. Кем он себя возомнил, чтобы людей на удобрение без надобности переводить?
– Я уже принял меры. Вразумил, так сказать. По деньгам половину закрою на следующей неделе.
– Веня, ты закроешь все к этой пятнице!
– Виктор Георгиевич, я бизнесмен, а не государственный бюджет.
– Веня, ты уже давно перепутал свои и государевы карманы. Напомнить тебе, сколько ты предприятий у хохлов отжал? Это даже не рейдерство, это экспроприация.
– Хорошо, я все закрою.
– Да, и еще. Отсылай туда срочно Стрелкова. Мы отправили на Ростов «Буки», на границе надо будет встретить.
– Это очень своевременно.
– Очень! Мирное небо Донбассу. Только хохлам не продайте. И, как ты понимаешь, это государственная тайна. Старайся, Веня, старайся. Таким, как ты, сейчас непросто. Большие капиталы нынче пахнут парашей. Каких людей позакрывали. Боже, как они были раболепны и кротки. А ты, Вениамин Валерьевич, творишь историю и недоволен.
– Порой мне бывает трудно понять Владимира Владимировича. К чему эти репрессии?
– Некастрированный кролик трахает всех, сопоставимых с ним по размерам, – профилософствовал Красноперов, поймав блеснувшее зло в глазах собеседника.
В это время на подсохшей палубе выстроился оркестр в бабочках и фраках. Трубы грянули «Боже, царя храни», потом ушли в «Прощание славянки». Гости улыбались возвратившемуся к ним хозяину парохода. С новым энтузиазмом зазвенели бокалы, и воздух наполнился фальшивым смехом дам.
– Вы расстроены и не пьете, Вениамин Валерьевич, – Вика заглянула в глаза нервно мусолившему бороду олигарху. – Сами всех собрали и не веселитесь.
– Вы думаете, что пора? – Козявин с медицинским интересом прощупал Викторию чуть вытянутым взглядом.
– Конечно же! Надо дышать полной грудью, наслаждаться жизнью, кайфовать. Особенно когда есть возможность.
– В Древнем Риме жил один мыслитель по имени Плиний Старший. В 70-е годы первого века нашей эры он написал первую в мире энциклопедию «Естественная история», посвященную природным и искусственным явлениям. Все, что на тот момент человечество знало о себе и окружающем мире, Плиний Старший включил в свой труд.
– Интересно, – девушка почесала носик, спрятав в ладошку зевок.
– Так вот, он писал: «Смерть приходит к ним только от пресыщения жизнью, – Козявин застрявшим взглядом уткнулся Вике в переносицу. – После вкушения пищи и легких наслаждений старости с какой-нибудь скалы они бросаются в море. Это самый счастливый род погребения».
– Кто они-то? – Вика с трудом подавляла зевоту.
– Наши с вами предки, гиперборейцы. – Козявин чувствовал, что начинает ненавидеть собеседницу.
– Нет, мои предки из Питера, поэтому мне это не грозит, можно кайфовать. – Зевота была побеждена смехом, и девушка покинула нудного собеседника.
– Вениамин Валерьевич, прошу прощения. – Халдейски виновато высокий, но загнутый, как шляпка гвоздя, охранник отвлек Козявина. – Подъехал господин Иванов. Его нет в списках. Пускать?
– Порой я завидую идиотам, – задумчиво процедил олигарх. – Они так блаженны и счастливы.
– Простите, не понял, – голова виновато качнулась в сторону шефа.
– Приглашай, конечно. Не сильно возмущался, что сразу не пустили?
– Отнеслись с пониманием.
– Это нехорошо, – Козявин поморщился, – знать, вину какую-то за собой чувствует. Проводи его в мой кабинет. Я подойду минут через десять.
«Некастрированный кролик говоришь, товарищ генерал». – Козявин обшарил взглядом палубу, но Красноперова не нашел.
Между тем Блудов, Мозгалевский и Красноперов уединились в сигарной комнате «Былины». Хозяин парохода не курил, но, следуя элитарной моде и слабостям государственных особ, завсегдатаев приемных Козявина, держал хорошую коллекцию сигар, соседствующую с собранием старых виски, коньяков и портвейнов.
Блудов, обрубив гильотиной пятку кубинской «мадуры», медленно раскуривал сигару в синем пламени газовой горелки. Красноперов потягивал виски. Мозгалевский раздувал толстый «бихайк», изображая лицом покойную важность и сдержанное удовольствие.
– Ох, я бы поспала часок. – Вика уже зевала полным ртом, морщась от благородного дыма. – Соскучилась по своей Катьке.
– Чего скучать-то? По коммуналке и капроновым чулкам? – скривился Красноперов.
– Ну, как же, – без малейшей доли иронии протянула девушка. – Сам маршал Победы в меня влюблен.
– То есть я! – Красноперов приобнял Вику.
– Если был ты, то я бы ему отдалась. Нет, он другой. Солидный такой, серьезный. – Вика закатила глаза, Мозгалевский поперхнулся сигарой. – Но все равно, гад, жене изменяет. Я раньше думала, что при коммунистах все верными были, порядочными, а оказалась такая же дрянь. Вот чего мужикам не хватает?
– Генов не хватает. – Блудов обмакнул жирный край сигары в стакан. – Занимался я одно время биотехнологиями. Бады варили из хряща бобра. Опыты ставили на мышах. Выяснилось, что самец полевки полигамен, а самец мыши луговой моногамен – маленькая верная тварь. Стали выяснять почему. Нашли различия в гипоталамусе.