Берия замахивается на создание собственной армии, не уступающей по числу и в оснащении регулярным войскам, нужны лишь веские причины, чтобы получить одобрение ЦК и Совмина. Как говорили древние римляне, отчаянные времена требуют отчаянных мер. За колючей проволокой находились два с половиной миллиона советских граждан. По указанию Берии спешно готовится проект амнистии, освободить тех, чье наказание не превышает пяти лет, остальным сидельцам срок наказания уполовинить. Миллион триста тысяч зэ ков обретают немедленную свободу. На контрреволюционную интеллигенцию, священников и прочий чуждый большевистской морали элемент амнистия не распространялась.
Так как ГУЛАГ лишался большей части рабочих рук, Берия замораживает строительство железнодорожных и автомобильных дорог Сибири и Дальнего Востока, в том числе Полярной железной дороги, на которой трудилось 80 тысяч заключенных и уже затрачено 42 миллиарда рублей. Забросили масштабные проекты по созданию Главного туркменского канала, Волго-Балтийского водного пути и Самотечного канала Волга – Урал. Все строительные и производственные предприятия, на которых вкалывали каторжане, Берия передает в ведомство гражданских министерств.
Полчища уголовников должны обрушиться на столицу и ее окрестности, где есть чем поживиться. Ожидаемый разгул бандитизма предполагал увеличение подчиненных лично Берии внутренних войск, дислоцированных в Москве и Московской области, в десять раз. И хотя Лаврентий Павлович не сомневался ни в трусости Булганина, ни в преданности Жукова, он слишком хорошо знал эту сучью генеральскую породу, замешанную на зависти и страхе нелюбовь к нему военного люда.
Пока же главной силовой опорой оставалась подчиненная ему дивизия Дзержинского и полк внутренних войск, базировавшийся в Лефортовских казармах. За армейские части Берия тоже не переживал, пока командующим Московским военным округом продолжал оставаться его человек, выходец из НКВД генерал Павел Артемьев, должный обеспечить лояльность министру МВД в случае чрезвычайной ситуации.
Лаврентий Павлович знал толк в государственных переворотах. Он прекрасно понимал, что взять власть в стране можно только опираясь на партию и действуя именем партии. За несколько месяцев Берия планировал сформировать свое большинство на внеочередном съезде КПСС, который он собирался созвать осенью. Силовые подразделения и спецслужбы Берия рассматривал как весомый аргумент для членов ЦК при выдвижении его Генеральным секретарем и Председателем Совета Министров. Берия не сомневался, что Президиум ЦК примет его волю. Единственный, от кого следовало бы избавиться в первую очередь, – Маленков, со смертью Сталина возглавивший правительство не без протекции Берии, но имевший свои виды на верховную власть. Как полагал Лаврентий Павлович, показаний Игнатьева на Маленкова как на главного закоперщика «дела врачей» и «Ленинградского дела», вполне хватит для устранения конкурента на большевистский престол. К несчастью для Берии, это понимал и Маленков.
– Разрешите, Лаврентий Павлович, – постучавшись, секретарь Муханов робко вошел в кабинет. – Прибыл товарищ Молотов.
– Зови сюда нашу каменную жопу. – Берия, потирая руки, поднялся с кресла.
Через минуту явился министр иностранных дел.
Молотов состоял из английского костюма темно-синей шерстяной материи, холодной обездвиженной овальной физиономии земляного цвета с высоким лбом и глубокими залысинами, культурно подстриженных усиков и торчащего на переносице золотого пенсне. Вячеслав Михайлович был немного растерян, что, однако, мог уловить только человек, хорошо его знавший.
– Спасибо, что приехал, дорогой, – Берия развязно обнял гостя. – Сам понимаешь, ни минуты покоя, даже в Кремль не вырваться, да и не поговоришь там толком.
– Понимаю, понимаю, – неуклюже развел руками Молотов.
– Присаживайся. Чай, кофе, коньяк? – Берия указал на ближайший к нему стул.
– Спасибо, Лаврентий. Пожалуй, чаю.
– Как Полина? Пришла в себя? – заботливо поинтересовался Берия о недавно освобожденной из заключения жене Молотова Полине Жемчужиной.
– Все хорошо, осваивается, сейчас здоровье поправляет в санатории. Я очень благодарен за твое участие.
– Какие могут быть благодарности, Слава? Ты же знаешь, как я к ней всегда относился. Полина – одна из самых умных и преданных партии коммунисток. Если бы не Игнатьев, то вытащили мы бы ее гораздо раньше. Сколько раз я пытался помочь, но все упиралось даже не в Сталина, а в позицию Маленкова, который верховодил Игнатьевым. – От первитина у Берии трещали зубы и таращились глаза. – Ты всегда был для Маленкова главным конкурентом в борьбе за партийный аппарат, поскольку такого веса и авторитета, как у тебя, достичь в честной партийной дискуссии он бы никогда не смог.
– Я бы не стал делать столь категоричных выводов. Тогда пострадало много честных коммунистов. – Молотов окинул взглядом кабинет.
– Не беспокойся, Слава, здесь не пишут. Ты не хуже меня знаешь, что случайных жертв не было, – Берия нежно оскалился собеседнику. – Даже после смерти Кобы мне стоило больших усилий освободить Полину, добиться твоего назначения первым зампредом правительства и вернуть тебя на главу МИДа.
Молотов медленно, молча и аккуратно положил в чашку лимон и сахар.
– Я хотел показать тебе кое-какие документы. – Берия обошел Молотова и достал из закрытого на ключ ящика стола увесистую папку.
– Что здесь? – развязывая тесемки, Молотов внимательно и настороженно посмотрел на Берию.
– Игнатьев формировал на тебя компромат по ликвидации Валенберга, собирал показания и материалы о распоряжениях, которые ты давал Абакумову о необходимости устранения шведского дипломата.
– Ты же знаешь, Лаврентий, что это сталинская комбинация, и я не мог поступить иначе, в противном случае…
– Там в самом конце интересная справка о трехстах семидесяти двух подписанных тобою расстрельных списках, что является абсолютным рекордом в борьбе с врагами народа. А еще собраны материалы по твоему участию в «Ленинградском деле».
– Но это же абсурд! С «ленинградцами» расправились Маленков и Хрущев, мы же были лишь преданы воле Сталина. – Молотов начал заикаться от охватившей его паники.
– В сумасшедшем доме самое главное успеть первым надеть белый халат, который и решил примерить Маленков. А мертвые по счетам не платят, к ответу призовут живых.
– И что ты предлагаешь? – Молотов вперил помертвевший взгляд во всесильного министра внутренних дел.
– Необходимо отстранить Маленкова от власти. Абакумов и Рюмин дадут нужные показания. Круглов, который собирал на тебя материал, арестован. Игнатьев отстранен, но на свободе. Возьмем его – сдаст Маленкова. Кто-то же должен ответить за уничтожение лучших партийцев. Но без поддержки партии я бессилен.
– Нам срочно нужен съезд! – Молотов ухватился за стакан остывшего чая.
– Нужен, но только после того, как получим компромат на Маленкова и сформируем наше большинство к будущему съезду.
– Может и выгорит. – Молотов снял пенсне, ища в нагрудном кармане салфетку для линз.
– Должно выгореть, если не хочешь публичного процесса, после которого тебя поставят к стенке за все сталинские перегибы. Мы находимся на преинтереснейшем историческом распутье. Кто выступит против партии, тот ее и возглавит. На съезде ты должен прочитать доклад, разоблачив сталинские преступления, назвав их исполнителей – Маленкова, Хрущева, Абакумова, Игнатьева. Тогда я смогу тебе гарантировать пост Генерального секретаря, а сам возглавлю Совет Министров. И мы начнем новую эпоху советской демократии.
– Но пока Булганин контролирует армию, могут возникнуть непреодолимые обстоятельства. – Молотов усиленно натирал салфеткой пенсне. – Генералы не очень-то к нам расположены.
– Тогда воякам придется иметь дело с внутренними войсками, но, думаю, до этого не дойдет. До съезда необходимо вывести из игры Булганина, министром обороны назначить Жукова.
– Вывести из игры? – Молотов насупился.
– Или компромат. Николай Александрович ведь у нас большой любитель несовершеннолетних балерин, а еще в таком возрасте часто случаются инфаркты. – Берия причмокнул. – Из Жоры получится отличный министр обороны. Кому, если не маршалу Победы, возглавить доблестную советскую армию.
– С этим трудно не согласиться, Лаврентий.
– Мало соглашаться, надо действовать. Есть надежда, что у Маленкова найдется здравый смысл поумерить властные аппетиты, но пока рассчитывать на это не приходится. Ты знаешь, Слава, мои самые дружеские чувства и к тебе, и к Полине, поэтому я так с тобой откровенен.
– Я всегда это ценил, и на мою поддержку ты всегда можешь рассчитывать.
– Да, чуть не забыл. – Берия вынес из комнаты отдыха большую корзину с вином и фруктами. – Подарок от грузинских товарищей. Сегодня самолетом доставили. Отправь Полине, здесь превосходное «Александроули», это же ее самое любимое вино. Видишь, все помню.
Соратники обнялись, и Берия проводил Молотова до двери приемной.
Глава 37. Никто из нас не откажет тебе в погребальном месте
Мозгалевский стоял перед пышной пестрой клумбой цветочного магазина, выбирая букет на помолвку Виктории и Красноперова. Орхидеи, хризантемы, розы с невероятным сочетанием всех родов и оттенков флоры благоухали роскошью и богатством. Через несколько дней вся эта безумная нежность будет гнилостно разлагаться на столичных помойках. Живые цветы Мозгалевский никогда не любил как напоминание мгновенной бренности красоты, страстей и денег. Он уже полчаса рассматривал букеты, безуспешно пытаясь нащупать настроение момента, отражавшее его отношение к генералу и к Вике. Запутавшись в эстетических исканиях, Мозгалевский попросил упаковать огромную корзину белых роз. Звонок Красноперова застал его на кассе.
– Ты где? – раздался взбудораженный голос.
– В ГУМе.
– Отлично. Немедленно выходи в сторону храма Василия Блаженного, мы сейчас подъедем.
В предчувствии судьбоносных новостей, с корзиной наперевес, Моз