галевский поспешил на улицу, где, мерцая маячками, уже дожидался кортеж Красноперова. Передав цветы выскочившим ему навстречу мордоворотам, Владимир нырнул в головной бронированный «Мерседес», за рулем которого сидел сам генерал.
– Садись, по пути поговорим. Лишние уши ни к чему. – Красноперов словно оправдывался за отсутствие водителя и охранника.
Не успел Мозгалевский захлопнуть за собой дверцу, как кортеж, повизгивая сиренами, сорвался с места, презирая светофоры и встречные полосы.
– Что за спешка? – аккуратно поинтересовался Мозгалевский, боясь обжечься о новости, распиравшие его товарища. – Мы же на новоселье?
– Это успеется. Есть вещи более интересные, – загадочно улыбнулся генерал, прибавляя газу. – Сейчас заглянем в одно место.
– Не томи, Георгич, – сдался Мозгалевский. – Достали меня твои ребусы.
Машины выскочили на Волгоградский проспект, несясь в сторону области.
– Я решил не дожидаться у моря погоды и дал команду своим ребятам доставить одного из наших мозгоправов на разговор.
– Каким ребятам? Каких мозгоправов? Ты же сам говорил, что кругом стукачи. Понимаешь, чем это чревато?
– Что за натура у тебя, Вова? Вечно всем недоволен. Пацаны проверенные, не в штате, все в розыске по линии Интерпола, по особо тяжким. Выполняют щепетильные поручения, я их за это прикрываю документами и грею баблом. Все подробности тебе знать не обязательно. У ребят отличный опыт по проведению спецопераций здесь и на Украине.
– Он имеет отношение к лаборатории? – с недоверием промолвил Мозгалевский.
– Самое прямое. Засветился в Донецке после того, как мы разнесли ту адскую лавку, о которой я тебе рассказывал. Курировал вывоз оставшегося оборудования и биологического материала в Россию. Два дня назад вернулся в Москву.
– И где он сейчас?
– У нас на базе. Сам хочу его допросить, а ты послушаешь, чтобы я ничего не упустил.
– Что еще о нем скажешь? – нетерпеливо поторопил Мозгалевский генерала.
– Денис Поребриков, 1975 года рождения, доктор биологических наук. Заведующий лабораторией редактирования генома НИИ имени Кулакова.
– Так это главный центр по ЭКО, там недавно Кабаева двойню родила. Но при чем здесь ЭКО и дримеры?
– Смотри, Вова, приходит пара, которая не способна к естественному зачатию, сдают свой материал для искусственного оплодотворения в пробирке. Только вместо одного эмбриона эти чертовы эскулапы производят десять, самый никудышный подсаживают в матку, а остальных пускают на генетические опыты.
– На какие?
– Официально – на самые благие. Во-первых, борьба с генетическими заболеваниями. Например, с наследственной глухотой. Находят ген в цепочке ДНК, запрограммированный на болезнь, и купируют его. Таким образом модифицированный эмбрион должен развиться в здоровый плод.
– И что же в том ужасного? – пожал плечами Мозгалевский.
– Да как ты не понимаешь! Плевать они хотели на слепых, глухих и прочих наследственных инвалидов. Речь идет о новой евгенике, создании высшей касты сверхчеловеков, бессмертных, не подверженных старению и болезням.
– Да ладно тебе, Георгич, – Мозгалевский разочарованно вздохнул. – Ну что за бред? Комиксов американских переел?
– Дурак ты, Вова, из бюджета на программу редактирования ДНК на ближайшие пять лет выделено сто тридцать миллиардов. Не миллионов, хочу заметить для особо тупых, а миллиардов. Короче, скоро сам все узнаешь.
Кортеж, выехав на окружную, остановился на ближайшей заправке.
– Оставь телефон в машине, через два часа нас заберут, – приказал Красноперов, перекладывая в бардачок из карманов мобильники.
– Покатайтесь по Москве и в 16.30 ждите нас на точке, – бросил генерал через плечо подскочившему к нему начальнику охраны.
Мордоворот молча кивнул, прыгнул за руль, и машины умчали прочь.
– Иди за мной, чтобы под камеры не попасть, – проговорил генерал, направившись в обход заправки, позади которой на технической площадке стоял под парами «крузак» с замазанными грязью номерами.
– Поехали, – скомандовал Красноперов сидевшему за рулем сухощавому парню в надвинутой на глаза бейсболке.
Всю дорогу ехали молча. Через несколько километров джип свернул с трассы, петляя по размякшим от дождей проселочным ухабам. Вскоре на горизонте возникла серая деревенька с покосившимися деревянными избами и кубическими домами из силикатного кирпича. «Крузак» остановился возле бетонного забора с широкими ржавыми воротами. После трех коротких гудков ворота заскрипели, пропуская машину во двор.
Возле строения с облупленной штукатуркой, больше похожего на сарай, стояли два видавших виды внедорожника. Закрывавший ворота человечек, одетый в потертый камуфляж, двигался так, будто ему стоило больших усилий оторваться от земли, инстинктивно озирался вокруг себя бессмысленным проваленным вовнутрь взглядом. Больше во дворе никого не было видно.
– Надень, – генерал протянул Мозгалевскому балаклаву и кивнул на Breguet. – А часы спрячь.
Владимир слегка замешкался, но натянул на голову маску, пахнувшую табаком и потом. То же самое сделал и генерал. Они вошли в дом.
Крытая веранда завалена ветошью, старыми тазами, кастрюльками и пустыми мутными банками. Потянув дверь, друзья оказались в обшарпанной каморке с окошком, занавешенным тряпкой, почти не пропускавшей солнечного света. В углу комнаты торчала ржавая буржуйка из грубой чугунины. Возле печки, затянутой паутиной, стояли две продавленные панцирные койки с прохудившимися грязными матрасами. В каморке царствовал кисловатый удушливый запах нечистот. Красноперов прошел на середину комнаты, брезгливо отодвинул в сторону половик, замаранный жирными черными потеками. Под ковриком оказался люк, скрывающий ход в подвал.
– Аккуратней, ноги не переломай, – прокряхтел генерал и первым полез в подполье.
Осторожно перебирая ногами ступеньку за ступенькой, Мозгалевский спустился вниз. Влажный едкий мрак вонью испражнений ударил в лицо. Красноперов на ощупь отыскал под потолком тумблер, и подвал озарился тусклым светом. Вдоль бетонных стен шли две металлические трубы, к нижней был прикован грузный господин, возле которого стояло цинковое ведро и бутылка с водой. Узник имел непропорциональную, стремящуюся к квадратной форме голову, почти лысую, с рваными пятнами щетины, оттопыренные уши, короткий рот с губами-складочками, мелкие рыбьи глазки и щегольский клубный пиджак. От неожиданного света он захлопал глазами, с паническим страхом рассматривая гостей.
Мозгалевский, памятуя встречу со Збарским, достал пачку сигарет, зажигалку и швырнул их пленнику. Тот суетливо подобрал, выковырял сигарету, высек пламя и сделал блаженствующую затяжку.
– Я не знаю, кто вы такие. И ни в коем случае знать не хочу. Но понимаю, что все в любом случае упирается в деньги. Я продиктую номер, и вам доставят нужную сумму. Это ваш бизнес, и я его уважаю, – дрожаще затараторил Поребриков, не вынимая изо рта сигареты.
– Слышь, пидор ушастый, твоя жизнь зависит исключительно от того, насколько ты с нами будешь искренен, – надменно начал генерал.
– Да, да. В этом не сомневайтесь, расскажу, спрашивайте. Что именно вас интересует? – прилежно пробарабанил словами Поребриков, обескуражив товарищей своей учтивой готовностью.
– Ты возглавляешь лабораторию редактирования генома. Чем она занимается? – спросил Красноперов.
– Здесь нет никакой тайны, – радостно подхватил пленник. – Последние годы мы разрабатываем методы изменения человеческого генома под конкретные задачи. Речь идет об удалении и замещении отдельных генов из ДНК, негативно влияющих на качество человеческой жизни. Например, наследственные заболевания, старение, пагубные пристрастия и тому подобное. Теперь мы можем полностью переформатировать человека. – Поребриков вдохновенно загремел наручниками.
– Таблетка бессмертия для дряхлого вождя? – Мозгалевский несдержанно вмешался в допрос.
– Я не стал бы так оглуплять многолетний самоотверженный труд выдающихся ученых. А вы разве не хотели бы жить двести, триста, пятьсот лет? – генетик дерзко дернул ушами.
– Не дай бог, – презрительно хмыкнул Владимир.
– Значит, вы не чувствуете своего предназначения, не несете ответственности за судьбы миллионов. Ведь многим кажется, что избавление от смерти – это сказочный дар, но на самом деле – это осознанное бремя, право лидеров и гениев. Остальным за глаза достаточно и пятидесяти лет, чтобы не быть обузой семье и государству. – Квадратная голова ученого надменно вздернулась.
– И вы тоже над этим работаете? – гневно вспыхнул Мозгалевский. – Вам мало мора от пластмассовой еды, убитой свалками и радиоактивными отходами экологии, болезней, отвратной медицины?
– А это все от неотрегулированного хаоса социума, когда жизненный потенциал кретина работяги, который за двадцать лет полностью исчерпывает свою полезность, равен запасу здоровья личности космического масштаба. Но зачем, скажите, лечить больных, когда невозможно прокормить здоровых? – не уступал пленник.
– В чем секрет этой технологии? – генерал с нетерпеливым напором снова вернулся к допросу.
– Во-первых, мы можем удалять из ДНК программные гены смертельных заболеваний. Во-вторых, замещать ген старения во фрагментах ДНК геномом определенных видов деревьев и хрящевых рыб, не подверженных биологическому увяданию, – горделиво доложил генетик.
– Вот тебе и сказки про рептилоидов, – крякнул генерал.
– То есть нашим бессмертным лидером скоро станет полудерево-полурыба? – присвистнул Мозгалевский.
– Это слишком примитивно и утрированно, – обидчиво поморщился Поребриков. – Увы, подобный сарказм способен дискредитировать самые великие научные достижения.
– Зачем вам лаборатория в ДНР? – сухо перебил генетика генерал.
– Видите ли, это закрытая информация, и я бы… – растерялся Поребриков, явно смущенный подобным поворотом.
– Ты что, живность, забыл, где находишься?! – взревел генерал. – Таблетку от молотка и паяльника изобретут не скоро.