Примерно через час стало понятно, что у архива две части: финансовая, даже со своим балансом и отчетами, и историческая, что ли. В первой Денис знал почти всех фигурантов, так или иначе пересекался с ними по Костиным, а еще ранее Гончарова поручениям, и все они – все до единого! – платили Тарновскому дань. Попутно узнал стоимость «консультации», нашелся в бумагах и такой отчет. Тоже ФИО, дата и сумма, у всех одинаковая. И кратко тема встречи – Гаранина скрупулезно записывала все, что могло в будущем помочь извлечь из клиента деньги. Вот Евдокимов, к примеру, просил Тарновского помочь с выделением земли для постройки – сотого по счету – магазина. Правда, строить предполагалось на детской площадке, что ни Евдокимова, ни Тарновского не смущало – интересы бизнеса прежде всего. Вот некто Рыжиков, местный кондитер, заказал своего партнера по бизнесу, чтобы не делиться прибылью. Или вот еще Садовская Ю. А., по поводу смерти своего отца-коммерсанта, убитого в 1993 году группировкой Грачева К. В. Садовская? Группировка Грачева? Кости Грачева?
Показалось, что рассудок так пошутил, и вышло нечто из серии «смотрю в книгу – вижу фигу». Денис отложил бумаги, прошелся по кухне, потом по коридору, длинному и холодному, точно в морге, поглядел в торцевое окно. По дороге проехала темная машина, донесло обрывки рока. На заднем сиденье он заметил девушку, она держала за ошейник щенка. Тот взгромоздился передними лапами на спинку сиденья и тыкался носом водителю в затылок. Машина пропала в темноте, Денис продрог и вернулся в кухню.
В бумагах ничего не изменилось, строки, выведенные черным почерком, не исчезли: «Садовская Ю. А. по поводу Грачева К. В., отказ платить, умер 1993». И еще дата, только сейчас заметил, за несколько дней до ограбления у банка.
Зазвонил мобильник, определился Пашкин номер.
– Ты не поверишь, но он все вернул, – выдохнул тот, – до копеечки, в смысле, до цента. Портфель на крыльце оставили, подошел хрен какой-то, рожу спрятал, бросил и свалил. Пять лямов вечно зеленых денег!
– Костя как?
– Рад до смерти, – сообщил Пашка, – охранника чуть не взасос расцеловал. Кажется, будет премия за год. Главбух от него снова прячется, минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь, как говорится.
Фоном слышались голоса, смех, хлопали двери, заиграл мобильник, потом все стихло.
– Костя про тебя спрашивал, – негромко проговорил Пашка, – можно возвращаться.
– Завтра, – Денис старался говорить спокойно, – завтра утром, можешь приехать?
– Хреново тебе? – посочувствовал Пашка, – сотряс всегда гадость, проверено. Ладно, отлежись, утром заберу тебя. Или привезти что?
– Не надо.
Денис свернул разговор и вернулся к заваленному бумагами столу. Первым делом отложил «баланс», приход-расход, дебет-кредит, сведенный аккуратной Гараниной до единой копеечки. Отложил на подоконник лист «посещений» с фамилией Садовская и взялся за другую пачку. Начал с верхнего листа, прочел все до последней строчки, отложил, взялся за следующий. Прочел, бросил сначала на пол, потом принес из коридора заляпанное цементом ведро, скомкал и пихнул туда, отправил еще один, потом еще. Через полтора часа ведро до краев наполнилось скомканной бумагой и обрывками, несколько листков перекочевали на подоконник, на душе сделалось муторно, как после хорошей пьянки. Нет, и раньше было понятно, что город не сплошь ангелами населен, но сейчас изнанка бытия предстала вовсе уже неприглядной, точно приподнял сгнившую доску, а под ней полно белых жирных личинок. И все шевелятся, жрут трухлявую древесину, и друг друга тоже, кажется, жрут.
Денис вышел с ведром во двор, поджег бумагу. Та неохотно разгоралась, края скручивались, тлели и затухали, приходилось шевелить их палкой. Наконец, костер запылал, пламя за несколько минут уничтожило архив, на сердце немного полегчало. Раздался длинный нудный гудок, потом еще один, Денис прислушался и пошел наверх. Старый мобильник надрывался в портфеле, звонил Тарновский.
– Я выполнил свою часть, – бросил он и замолк. Было очень тихо, Денис перебирал оставшиеся листки. Тарновский молчал, Денис переложил телефон в другую руку, потом прижал к уху плечом.
– Что за «Жилгарант» такой?
– Проект областного правительства, – помедлив, сказал Тарновский, – на месте Еремино будет мусоросжигательный завод. Стройка начнется весной, деньги уже выделены из бюджета…
– А за участие надо заплатить, – оборвал его Денис, – сколько стоит вход в проект?
Тарновский помолчал, потом выдал так неохотно, точно под прицелом:
– По-разному, в зависимости от доли участия. Грачев захотел много, с него и спрос больше…
– А ты его чуть не обломал. Нехорошо, – укоризненно сказал Денис. Тарновский снова умолк, точно стыдно ему стало.
– Гаранина тоже захотела больше, и ты от нее избавился, так?
В ответ истинно гробовое молчание, даже показалось, что Тарновский просто отложил телефон и вышел, не желая продолжать разговор.
– Я выполнил свою часть, – сказал тот, – уговор есть уговор, не так ли? Нам здесь жить, ты верно заметил, и тебе, и твоей девушке, и твоему хозяину.
Браво, что еще. Все выяснил, обложился козырями и достает их по одному, точно волк клыки оскалил.
– Само собой, – сказал Денис, взглянул на лист-ведомость посещений, отложил, вышел в коридор. На холоде думалось лучше и соображалка работала быстрее.
– Садовская Юлия, она была у тебя десять дней назад. Она приходила насчет Грачева?
Это была просто догадка, никак по-другому связать два события Денис между собой не мог, бил наудачу, что называется. Снова тяжкое молчание, потом негромкий, откровенно наливавшийся злобой голос:
– Это мой бизнес, возвращать долги в том числе. Она пришла получить старый долг, заплатила, я все выполнил за свой обычный процент, мы с ней в расчете. Она получила свою часть, я свою…
– Подробности, – оборвал его Денис, – насчет долга очень интересно.
– Борзеешь, – показалось, что Тарновский ухмыльнулся. Помолчали еще с минуту, Денис ждал. Раздался глухой щелчок, точно зажигалкой щелкнули, потом Тарновский проговорил сквозь зубы:
– Ее отец занимался коммерцией в девяностые. Работал инженером на оборонке, завод сдох, он стал делать мебель. Дело пошло, он быстро раскрутился, и северские, они тогда держали городской рынок и весь тот район за больницей, запросили с него больше, чем обычно. Он отказался платить, даже нанял охрану, но не помогло. Сначала похитили жену Садовского и убили, потом выкрали его дочь…
– Это она была в спортзале?
– Все-то ты знаешь, – Тарновский уже откровенно усмехался, – да, она. А тогда ей было одиннадцать лет, и она отлично запомнила бандитов, и твоего Грачева в том числе. Он был среди них. Но ей повезло, отец выкупил ее у бандитов, а сам разорился и умер через полгода. А теперь она пришла получить долг, и получила. Я помню ту историю…
– Она получила деньги? – Денис смотрел через огромное окно в темноту, точно в космос. Никого, ни единой живой души за пределами пятна света от фонаря на воротах, и дальше будто тоже нет ни людей, ни городов, ничего, лишь черное небо, черный снег и прошлое, темное, точно кровь.
– Да, Гена передал ей оговоренную часть. Он умер, кстати.
– Земля стекловатой.
Моментально появилась картинка: Гаранина на снегу, и Гена ловко сворачивает ей шею. Даже показалось, что слышится негромкий хруст, Денис передернулся и обернулся. Никого, это из кухни, будто что-то упало на пол.
– Ты не прав, – сказал Тарновский.
– Ты тоже.
– Я выполнил свою часть, – снова сказал бандит, – твоя очередь.
– Можешь не волноваться. – Денис вернулся в кухню, прикрыл дверь. В тепле моментально разболелась голова, висок ныл, снова накатила тошнота.
– Конкретнее, – дожимал Тарновский, – подробности, как ты говоришь.
– Сжег, – сказал Денис и прикрыл глаза. Даже говорить стало трудно, язык не слушался, в голову точно ваты напихали.
– И копии оставил, – проговорил Тарновский. – Ты же понимаешь, что в случае чего я сразу пойму, откуда ноги растут.
– Успокойся, – Денис едва сдерживал злость, – не надо держать людей за дураков. Я тоже, кстати, пойму, если что. Будь здоров, бандит, Рите привет.
Отбился, выключил телефон, уставился в стенку перед собой. В душе черти колесом ходили, голова гудела. От злости аж руки тряслись, Денис потянулся за листками на подоконнике, выронил и ругался от души, пока не собрал их под столом. «Ведомость» посещений, мутное старое фото, явно переснятое с бумажного, с тремя веселыми парнями на нем. Фоном комната со шкафом-«стенкой», за стеклом виднеется хрусталь, рядом с дверкой край пестрого ковра. Двое в спортивных костюмах сидят за низким столиком с бутылками и закусками, выложенными в тот же хрусталь, скалятся радостно, один на голову выше другого, рожа длинная, зверски-радостная. Второй, широкомордый, рядом, упирает себе в коленку деревянный приклад «калаша» и тоже скалится. И третий между ними, Грачев собственной персоной, красавец-брюнет в свитере с узорами из треугольников и ромбов, смотрит серьезно, обнимая при этом парочку за плечи. Даже на размытом фото видно, что Костя почти не изменился с тех лет. Располнел, да, озверел, улыбается редко, но рожа и взгляд почти один в один, не ошибиться, не перепутать. Внизу приписка: октябрь 1993 год, и большие буквы: Р – Демоняра, от нее стрелка к длинному, А – Мстя, стрелка к «калашу», над головой молодого Кости еле заметное «Гр», Савонаролла.
И третий лист, до половины исписанный аккуратным гаранинским почерком, что-то вроде докладной записки. Кратко, сухо, с датами и фамилиями изложены и неудачная попытка северских отжать предприятие у Садовского, и похищение и убийство его жены, с указанием даже следователя, что вел тогда дело. В скобочках имелся и адрес этого следователя, ныне небольшого начальничка в структуре СБ огроменного ресурсного холдинга. Потом вскользь о похищении дочери Садовского, о переходе фирмы в другие руки, и дата смерти бизнесмена: декабрь 1995 года, почти четверть века назад. Насчет Демоняры история умалчивала, а вот Мстя, по сведениям Гараниной, здравствовал и поныне, держал в городе три ювелирных магазина и, похоже, не бедствовал. Ну и Костя, само собой, жив, здоров и тоже в полном порядке.