Добровольский шел за киллерами, держась на расстоянии в пятьдесят метров. Он решил сделать нестандартный, почти самоубийственный ход. Вернуться в Метро-2 и добраться до лаборатории, в которой колдовал перебежчик с какой-то узбекской фамилией, чтобы поболтать с ним по душам.
Через двадцать минут Макс остановился. Дождался, когда киллеры проникнут в подсобку с замаскированным входом на объект Д-6, и толкнул стальную дверь. На первый взгляд подсобка выглядела обычным вместилищем разного, уже никому не нужного хлама, однако обрезки ржавой, гнутой арматуры, скрученные в бухты кабели с ободранной изоляцией на самом деле крепились к крышке потайного люка.
Добровольский спустился вниз по вертикальной лестнице, прошел узким коридором к стальной двери и нажал несколько кнопок кодового замка.
Новый спуск, уже по наклонной лестнице, вывел его на платформу, по которой прохаживались несколько охранников.
Принцип «разделяй и властвуй» теперь работал против Невидимых Наблюдателей. Тайное правительство хранило в секрете предательство одного из своих диверсантов. Макс беспрепятственно миновал посты. Не последнюю роль в том, что его никто не остановил, была спокойная уверенность на лице и взгляд, наполненный, как всегда, безразличием к тому, что происходит вокруг.
В конце платформы Макс спустился на рельсы и запустил двигатель новенькой автомотрисы.
Через полчаса он уже шел дорогой, которую несколькими часами раньше проделал его учитель. В отличие от майора Кречета Добровольский не отдавал часовым честь, а показывал каждому из них свой пропуск.
Лишь у последней двери охранник, взглянув на заламинированный, пересеченный красной полоской прямоугольник пропуска, насторожился.
– Вы из группы сопровождения?
– Да.
– Опоздали.
– Ничуть. Необходимо кое-что уточнить.
– А-а-а. Проходите.
В коридоре, украшенном картиной Дали, были открыта только одна дверь. Добровольский подошел к ней и покачал головой.
Ахунов стоял у кровати, на которой лежала спящая девушка.
– Так вот, значит, как развлекается наша псевдонаучная интеллигенция. Ну-ну.
Когда Тельман обернулся на голос незваного гостя, в пах ему уперся кончик катаны.
– Что вы здесь делаете?! По какому праву… Я сейчас вызову охрану.
– Заткнись. И вон отсюда в коридор!
После того, как Тельман запер дверь, Добровольский убрал катану в ножны.
– Ну рассказывай.
– Что рассказывать?
– Все. От начала до конца. О своем универсальном солдате, о том, куда и с какой целью он направляется.
– Не имею права. Это – совсекретная информация! Кто вы, в конце концов?!
– Тот, от кого у тебя не будет секретов. У нас мало времени, и я еще не решил, оставлять ли тебя в живых.
– Хорошо, – вздохнул Ахунов. – Я скажу все. Только…
– Только?
– О том, что вы видели там… Это… Совсем не то, что вы подумали…
– Ну-ну. Конечно. Ты зашел пожелать сладких снов. Если руководство узнает об этих визитах, твоя карьера будет закончена. Да и жизнь, в общем-то, тоже. Такие, как ты, исчезают бесследно. Сомневаешься?
– Нет-нет. Слушайте. Мне поручили запрограммировать гэмэчела…
– Что за гэмэчел?
– Один из анархистов со станции Войковской, ну с Гуляй-поля… Тех, что попали в плен, прошли через лабораторию профессора Корбута и вынесли Ленина из Мавзолея.
– Разве они не погибли?
– Все, кроме одного. Он был серьезно ранен и чудом выжил. В прошлой жизни его звали Гришей[10]. Корбут больше им не интересовался, а я привел его сюда, выходил и… Сделал из него универсального солдата.
– Цель?
– Че доставит из Сенатского дворца Кремля главный экземпляр Конституции Российской Федерации. Его выпустят на поверхность со станции Александровский сад. Туда же он и вернется, выполнив поставленную задачу.
– Отключить твоего Че можно? Перепрограммировать?
– Нет. Процесс запущен. Датчик снят. Даже располагая оборудованием, которое находится здесь, сделать ничего нельзя. Че пойдет до конца.
– Как терминатор, что ли?
– Весьма точное сравнение. Да.
– Ну-ну. Остановить, говоришь, нельзя? Как знать, как знать… Ладно. Идем в твой кабинет.
Добровольский усадил Ахунова за стол.
– Бери ручку, бумагу. Пиши все, что рассказал мне. Внизу – дата, подпись. Фамилия и инициалы. Разборчиво.
– Да, конечно. Вы ведь меня не убьете?
Макс ничего не ответил. В ожидании того, когда Тельман закончит свою исповедь, он включил плеер, сел на стул и принялся похлопывать себя по колену в такт музыке.
– Я все написал, – объявил Ахунов после нескольких минут пыхтения над листком. – Как вы просили. Могу рассчитывать на…
– Снисхождение? Можешь. – Добровольский вытащил наушники из ушей и спрятал в нагрудный карман куртки, туда же сунул листок, исписанный Тельманом. – Если попытаешься дернуться – это бумаженция тут же упадет прямо к Дабл Вэ. А уж он, поверь, позаботится о том, чтобы о тебе даже воспоминаний не осталось.
– Я не стану дергаться, товарищ… Э-э-э…
– Собаки с Чкаловской тебе товарищи. Сейчас ты меня проводишь до двери и любезно распрощаешься. Да, и по поводу девушки. Даже не думай снова заходить к ней – достану из-под земли и обрублю яйца по самую шею. Встал и пошел. Рожу попроще!
Макс пошел позади Ахунова для того, чтобы тот чувствовал себя арестантом под конвоем.
Тельман толкнул дверь и посторонился, пропуская Добровольского.
– Рад был помочь. Надеюсь, теперь у вас не возникнет никаких проблем.
– Проблемы будут. – Из-за спины охранника появился майор Кречет с пистолетом, наведенным на Макса. – Руки вверх поднимать не надо, сынок. Чего доброго, еще начнешь махать мечом. Просто повернись ко мне спиной и встань на колени.
Реакция Добровольского была молниеносной. Одной рукой он схватил Тельмана, а второй вырвал из кобуры «Глок» и приставил к затылку ученого.
– Уравняем-ка шансы, учитель.
– Не выйдет, Макс. Я всегда буду на шаг впереди тебя.
Грохнул выстрел. Пуля угодила в плечо Добровольского. Он покачнулся, опустил «Глок». Ахунов рванулся в сторону и вприпрыжку побежал по коридору, а майор, убедившись в том, что заложнику ничего не угрожает, прыгнул на Макса. Точным ударом по запястью выбил «Глок» и ногой отшвырнул его к стене.
После этого спокойно сунул свой пистолет в кобуру и застегнул клапан.
– Твоя правая рука теперь ни к черту не годится. Если хочешь продемонстрировать то, чему я тебя научил, тоже буду использовать только левую руку.
– Уложишь меня одной левой?
– Без сомнений, малыш.
– Ну-ну. Попробуй.
Макс принял боевую стойку, но поединок закончился, так и не начавшись. Добровольский вдруг дернулся, взгляд его затуманился. Он рухнул на колени и завалился набок. Из спины Макса торчал дротик с красным оперением.
– Пятнадцать минут гарантированного здорового сна, – ухмыльнулся Ахунов, опуская пневматическое ружье. – Этой штукой я пользуюсь, когда приходится усмирять самых строптивых пациентов. Я беспокоился за вас.
– И совершенно напрасно, Ахунов, – отчеканил Кречет. – Впредь не советую совать нос в мои дела.
– Так уж вышло, что ваши дела коснулись дел моих.
– Что?!
– Вы, кажется, собирались убить этого Макса, а я намерен заменить им своего Че. И если потребуется, буду просить разрешения на это у самого Дабл Вэ.
– Ну и сука ты, Ахунов! – Голос майора дрожал от ярости. – Надо было позволить ему пристрелить тебя.
– Вы упустили свой шанс, – ухмыльнулся Тельман. – А я, как видите, цепляюсь за свой зуба…
Кулак майора расплющил Ахунову губы. Удар отбросил его к стене.
– Это для того, чтобы не слишком цеплялся.
Майор отвернулся и, не глядя на Тельмана, бросил:
– А разрешения ты попросишь. И до того, как его получишь, с головы этого человека не должен упасть даже волос. Впрочем, я не думаю, что с этим парнем у тебя что-то получится. Советую быть начеку.
Ахунов помотал головой. Потрогал челюсть и, поморщившись, выплюнул на пол сгусток крови вместе с несколькими зубами. Посмотрел в спину уходящему майору и прошипел:
– И до тебя я тоже доберусь.
Пальцы Тельмана сжали приклад ружья с такой силой, что побелели. Отдышавшись, он склонился над Максом, вытащил из его кармана листок со своей исповедью, скомкал его. Вытер губы рукавом халата и буркнул охраннику:
– Что застыл? Помоги мне оттащить его в лабораторию!
– Прощу прощения, но вы пока не имеете права…
– Я получу это право уже через полчаса. Пусть твой майор не считает себя фигурой, равной Черчиллю! У него есть свое начальство, к которому я иду прямо сейчас.
Макс проснулся, как и говорил Тельман, ровно через пятнадцать минут. Глаза открывать не стал. Первым делом оценил обстановку на слух. Голоса. Судя по всему, три человека. Говорят о каких-то препаратах и… о нем. Ахунова среди них нет. Помощники?
– Он должен был уже проснуться.
– Шеф предупреждал, что с этим орлом надо держать ухо востро.
– Никуда он не денется, в наручниках.
– А может, все-таки в кресло? Ремни понадежнее будут.
В наручниках. Макс развел запястья в стороны. Сдержал стон. Горело раненое плечо. Руки были скованы за спиной. Не проблема. Добровольский согнул ладонь, дотянулся пальцами до манжета куртки, нащупал специально сделанную прорезь и вытащил из нее плоский ключ.
Открыл глаза. Увидел клетку с опутанным проводами креслом и двух людей в белых халатах, колдовавших над какими-то хитрыми приборами. Где третий? Наверное, у него за спиной. Нехорошо. Надо бы выманить его в поле зрения.
– Эй вы, быстро освободите меня!
– Проснулся? – Теперь Макс видел и третьего. – Освободить? Экий ты прыткий, паря!
Макс вставил ключ в прорезь замка и продолжил отвлекать внимание яйцеголовых.
– Вы поплатитесь за то, что делаете! Я ранен! Мне необходима медицинская помощь!
– Ага. Поплатимся. Помощь ему, видите ли, нужна. Поможем, так поможем, что небо с овчинку покажется… И где только Ахунов шляется?