Каракурт закурил, нервно делая затяжку за затяжкой. Бросил «бычок», затоптав его ботинком, сказал:
– Ладно! Двинули, а то скоро вокруг себя весь поселок соберем.
– Это точно!
Глава 4
Через несколько минут «Нива» подъехала к балке. Каракурт вызвал Феликса:
– Ну что там с погодой?
– Дождь за сутки до преступления лил практически весь день.
– Спасибо, Феликс!
– Вы когда будете?
– Скоро. До связи!
Преодолев низину, Каракурт вместо того, чтобы продолжать движение по грунтовке, повернул вправо и повел «Ниву» по целине к дому старика-перевозчика.
Дед, заметив приближающихся гостей, вышел на крыльцо.
Станислав остановил машину напротив избы. Сказал Лобанову:
– Ты, Костя, ни во что не вмешивайся, а я старика сейчас «колоть» буду. И ничему не удивляйся. Твое дело – сторона. Если что попрошу, то выполняй, понял? И по именам друг друга не называть. Пускай я буду твоим братом!
– Как скажешь.
– Ну тогда начали шоу!
Каракурт и Лобанов вышли из машины.
Дед спросил, щурясь от солнца:
– Кого это нелегкая принесла? Проблемы какие, господа хорошие?
– Это у тебя, хрыч старый, сейчас проблемы начнутся. Узнаешь, кого к тебе нелегкая принесла! А ну пойдем в дом! – Стас поднялся на крыльцо и подтолкнул ошарашенного старика к двери. – Пошел, говорю. В хате базарить будем!
– Вы кто? Че надо-то? – каким-то осипшим голосом спросил старик, пятясь под напором Каракурта.
– Ты не понял, пень плешивый? – прикрикнул Кауров.
Старик быстро метнулся в дом, за ним вошли Стас и Костя. Дед, напуганный такой непонятной агрессивностью, все же осмелился спросить:
– Вы адресом-то случаем не ошиблись?
– Садись, старик, – голос Каракурта опять стал спокойным, – как тебя звать-величать?
– Меня-то? Дедом Сергеем, а вот он, – вдруг показал старик на Лобанова, – на крайней даче в поселке бывает, я его знаю.
– Правильно. Ну и что? – спросил Стас.
– Да нет, ничего, просто сказал!
– Но не добавил, что бывает он на даче, где недавно зверски убили двух женщин. Мать и дочь. Чего об этом не сказал?
– Меня это не касается!
– Сейчас тебя все касаться будет! Брат! – обратился Каракурт к Косте. – Посмотри, чтобы вокруг дома никого не было, да канистры на всякий случай приготовь.
– Да вы че? – встрепенулся дед Сергей, услышав про канистры.
– Чего, спрашиваешь? Сейчас объясню! От того, что ты, старый конь, нам сейчас расскажешь, будет зависеть, останешься ли ты топтать эту землю или дорога твоей жизни оборвется, взметнувшись ярким пламенем в небеса. Ясно?
– Господи, спаси и сохрани, – перекрестился дед, – да что я сделал, чтобы меня вот так?..
– Отвечай на вопросы! Вопрос первый. Ночь убийства помнишь?
– Ну помню!
– Ты мне не нукай. Отвечай коротко и ясно. В ту ночь кого ты перевозил на своем тракторе через балку?
– Если бы вспомнить! Память-то, она с годами, как рваный зипун стала.
– Вспоминай!
– Так. Погодь, это было… Это было…
– Дед! Ты каждую ночь таскаешь машины?
– Нет.
– Часто?
– Нет, больше днем, после дождя!
– Так какого хрена дурочку передо мной ломаешь?
– Че ломаю? – голос деда вдруг окреп. – А то, что вас, грозильщиков таких, развелась тьма-тьмущая. Токмо и могете, что людей губить. Те тоже пугали, что, мол, сболтнешь кому про нас, вернемся, язык отрежем и в жопу воткнем! Понял, почему дурочку ломаю? Он грозил, ты грозишь. Че мне-то делать? Как жить-то?
– Успокойся! Значит, таскал кого-то в ночь убийства?
– Ничего не помню!
– Не помнишь?
– Не помню! Я и милиции так сказал. Ничего не видел, ничего не слышал, потому как спал пьяный. Трактор, может, кто и брал, но я ничего не помню.
– Так, значит? А сейчас вспомнишь?
Каракурт достал пистолет, вытащил магазин, посчитал патроны.
– Здесь, дед, восемь штук. Я тебе грозить больше не буду. Я сначала попрошу брата залепить тебе рот лентой, чтобы ты не орал козлом от боли, а потом наверну вот этот черный цилиндр, – Стас достал глушитель, – знаешь, что это такое? Правильно, глушитель. И начну, дед, потихоньку собирать тебя на тот свет! Сначала пару пуль в ноги, потом в руки и живот. Может, эта процедура и освежит твою драную память? Как думаешь? Только не поздно ли будет?
Дед вспотел, судорожно сглотнул слюну, не отводя взгляда, внимательно следя за приготовлениями страшного незнакомца. Наконец хриплым голосом проговорил:
– А потом те язык отрежут!
– Ты хоть немного думать можешь? С кого они язык отрежут? С обгорелого трупа?
Старик задумался.
– А скажу вам, вы меня все одно грохнете. Тогда как?
– Мы тебя не тронем, если ты расскажешь всю правду!
– Эх, жизнь наша грешная, че же делать? А ладно… Скажу! В тот день как раз дождь накануне прошел. Днем, как назло, никого не было. Так и просидел без заработка возле своего «мерина».
– Кого?
– Трактора! «Мерином» его кличу… А ночью стучат в окно. Мужик. Русский. Не дачник и не местный. Впустил в дом. Он и говорит, машину, мол, надо через балку протащить. Ну я че? Я про деньги спрашиваю, мол, знайте, что ночью я по двойной таксе работаю. Он сразу литр на стол поставил. Делать нечего. Пошел я «мерина» своего заводить, а тот к машине. Она на дороге стояла. Подколесил к ней. Этот же мужик, русский, вышел, закрепил трос.
– Стоп, дед! Вот здесь давай уточним. Что за машина? Номера, цвет, сколько человек в салоне было?
– «Жигули», «семерка». Точно! У внука в городе такая же. Цвет темный: то ли зеленый, то ли вишневый. Номера не разглядел…
– Так не пойдет, дед. Номера ты должен был запомнить, раз машина не местная. Ну-ка говори, я жду!
Каракурт вставил магазин, передернул затвор, начал накручивать глушитель.
– Это… Весь, клянусь, не помню… Цифра «пятьдесят» в конце, где флаг, и… буквы «ТА»…
– Еще!
– Еще?! То ли «тройка», то ли «девятка». Большего не скажу, номер грязью был залеплен.
– Кто еще был в салоне?
– В салоне, спереди, один нерусский сидел, он еще дверь открыл, поторопил меня.
– А сзади?
– И сзади вроде кто-то сидел, но маленький. Может, ребенок? Али сверток какой?
– Сколько было времени?
– Ну где-то через час-полтора, как гимн по радио отыграли. На часы ведь не смотрел!
– Понятно. А когда ты тащил их обратно?
– Обратно?
– Да, обратно! – вновь повысил голос Каракурт. Старик вздрогнул:
– Погоди. Сейчас скажу. Я уже уснул, как опять стучат. Открываю. Тот же мужик. Давай, говорит, тащи обратно. И еще литр выставляет. Ну вытянул я их, а тут этот нерусский выходит и говорит мне: «Если ты, плесень, хоть слово скажешь кому, что таскал нас этой ночью, я вернусь, отрежу твой поганый язык и засуну тебе его в жопу». Я говорю, что все, мол, понял! Ну они и уехали. А утром милиция своим «УАЗом» внизу дорогу разбила. Потом еще следы от колес искали. Меня увезли. Сутки там, чай, просидел! Вот так! А если эти, о ком я рассказал, вернутся? Че тогда делать?
– Они не вернутся.
– Дай-то бог!
Каракурт достал фотографии Комолова и Туры:
– Эти?
Старик посмотрел сбоку одним глазом, отвел взгляд в сторону:
– Эти.
– Больше тебе нечего мне сказать?
– Все уж. Больше нечего.
– Ну если нечего, смотри!
Стас встал, но его вдруг остановил дед:
– Погоди. Вижу, что ловите вы тех. Так что скажу еще. Машина, на «жигуль» ихний похожая, за день до того здесь каталась. Я в село ходил, видел. Сначала внимания на водилу не обратил, да и не нужен он мне был. Просто интересно стало, чего он делал. По селу проехал, развернулся и обратно. И возле дома, где баб потом порешили, останавливался, капот поднимал! Я уже балку перешел, когда он мимо промчался.
– Ну и что?
– А то, что за рулем был тот же мужик, что и ночью.
– Точно?
– Говорю же!
– Ну ладно, дед! Вот за эту информацию придется тебе заплатить.
– Ехали бы с богом! Лучшей платы и не надо!
– Ну зачем же так? На, дед, стольник. Водки с собой у нас нет! И предупреждаю, о нашем разговоре никому ни слова.
– А если участковый с села вашу машину видел? Обязательно спросит, что за люди были!
– Скажи, так, рыбаки. Места озерные ищут, вот и поболтали. Тебе же одному скучно. Ну а дальше с ним сам разбирайся. Бреши, что хочешь, но о сути разговора – ни-ни. Иначе… Ну ты понятливый. Пошли, брат!
Каракурт с Лобановым отъехали от покосившейся избы, вырулили на проселочную дорогу, взяли курс на базу.
– Все сходится, Костя! Комолов, Тура и женщина на заднем сиденье! И по времени как раз вписываются: час, час тридцать. А убийство было совершено около двух ночи.
– И разведку перед этим провели, – сказал Лобанов.
– Да. Тура приезжал убедиться, перебрались ли твои на дачу. Отсюда и ошибка Комолова. Сам он мог бы и вспомнить твою жену, он ведь видел ее в военном городке, а Тура никого опознать не мог. Только подтвердил факт того, что на даче живет какая-то семья. Теперь к Феликсу. Надо «пробить» машину и ее хозяина. По-моему, конец ниточки, о которой говорил полковник, мы все же ухватили.
– Хорошо, если так. Но все как-то уж очень просто получается. Слишком легко!
– Тебя это смущает?
– Скажу одно. Если бы это был Афган, то я готовился бы к засаде. А здесь? Черт его знает.
– Посмотрим.
Каракурт вызвал Борисова:
– Феликс, мы возвращаемся.
– Жду!
Связь отключилась. Машина продолжала путь.
Али Комолов, выгнав из комнаты Туру, готовил на спиртовке очередную дозу. Ему просто необходимо было сейчас расслабиться. После того, что он узнал из передачи «Криминал», его пожирали ярость и злоба. Злоба на себя, на Туру, на тех несчастных женщин, которых он растерзал и которые оказались совсем не теми, кто ему был нужен. Надоел ему и Зураб, муж двоюродной сестры Фаины, своим вечным нытьем. Зураб боится, это понятно, но где еще, как не здесь, Комолов мог найти такой удобный и безопасный приют? Зураб переехал в Россию два года назад, купил развалюху на окраине подмосковного села, буквально в двух шагах от столицы. Перестроил дом, сделал на