Но самым главным удивлением для меня было знать, что не прозвучит вдруг звонок в дверь и вестовой не передаст приказ Усольцеву немедленно явиться в расположение. Кино и выставки, пару-тройку раз – оперетта и рестораны… Денег на то, чтобы пошиковать всерьез, тогда особо и не было. Зато были прогулки по нашим памятным местам, поцелуи на лавочках с оглядкой – как после свадьбы, когда я ждала его в увольнение под училищем. Дождаться дома иногда не хватало сил, и мы двигались домой перебежками – от сквера к скверу.
Каждый раз я ждала очередных выходных, как ждут Нового года или Дня рождения. Такие счастливые два года, удивительные…
Возвращались уже на новое место службы – на атомоход. Там Усольцеву выделили совершенно убитую квартиру, зато это была трешка. Виктор попросил меня немного задержаться, чтобы к нашему приезду хоть как-то привести ее в божеский вид. Рассказывал потом – потолочная побелка валилась из-под шпателя тяжелыми пластами, количество сорванных слоев обоев перевалило за десяток… Он клеил обои и белил потолок сам, заняв у кого-то пылесос. Белил зубным порошком, потому что кто-то сказал – приятный мятный запах будет держаться очень долго. Запасы этого порошка были полностью изъяты им из магазина Военторга. С этим ремонтом случилось и не очень приятное приключение – он велел матросику, который помогал ему, вымыть после побелки пол. И тот сделал это по-флотски – ведро воды на пол и уже потом – тряпкой. Вода хлестала из розеток на всех трех этажах внизу…
Когда мы приехали и чуть обвыклись – через пару дней Виктор решил отпраздновать новоселье. Я немного удивилась, но поняла это так, что он хочет ввести меня в новый круг знакомых – его теперешних сослуживцев. Должно было подойти всего два человека, но я расстаралась, наготовила... Принарядилась, как положено и, немного волнуясь, ждала незнакомых людей, а пришел Пашка. Увидев за спиной Виктора знакомую хитрую физиономию, я завизжала и бросилась к нему мимо мужа, который довольно смеялся – обрадовался, что сюрприз удался. Я висела на шее у Пашки, а на его ногах, уцепившись за штанины – орущие от счастья мальчишки.
Тогда я первый раз увидела Саню. Паша познакомил нас с ней – своей девушкой тогда, а потом и женой. Она недавно пришла к ним в отделение медсестрой – светлая, тонкая, спокойная и тихая. Мне она понравилась безоговорочно и сразу – Пашкина же.
Что же такого случилось у них, что стало причиной разлада? Неужели и правда – просто то, что Санька знала и не сказала? Это просто невероятно… Причины могли быть самыми разными – мы все разные. Я действовала бы, а она не решилась или забоялась. В конце концов, это не она целовала тогда Сысоеву, это делал Виктор… Она потребовала не звонить Пашке и я не стану – подожду когда между ними все прояснится. Хотелось верить, что это случится, потому что терять Пашу очень не хотелось. Я зря себе надумала – не мог он быть сапогом-парой.
И Виктор не мог... не смог бы врать столько лет... не так. Я верила в это. Хотела верить. Но уже сомневалась. Потому что не уловила тот момент, когда все изменилось, не смогла. Наоборот... мне казалось, что последнее время все у нас было особенно хорошо. Радостное состояние это... из-за поступления мальчишек, оно словно приподняло нас обоих над землей. Всегда хорошее настроение, улыбчивый Усольцев – какой-то по-особому бодрый, подтянутый и мобилизованный... на очередной виток нашего счастья – не иначе. Я так и чувствовала. Мы соскучились за месяц и было много секса. А то, что теперь можно слегка пошуметь, вносило свежие нотки в знакомый процесс. Забота, тепло... это, как обычно. Я ничего не заметила, совсем... А, значит, могла не замечать и раньше. Наивная, доверчивая... простая, как пять копеек, жена.
Настроение подпортилось. Я шла под дождем по дороге к дому и наблюдала, как он потихоньку усиливается. Решила позвонить папе.
– «Сапе-ерави», Зо-оя, – объявил он с ходу.
А я рассказала ему, что давление у меня почти в норме, и какая классная штука электросон, а уж минеральная ванна… и что я ему все это настоятельно рекомендую и не если, а когда он соберется в санаторий или куда там – на реабилитацию, восстановление, профилактику? А еще у нас с мамой сегодня травяное обертывание и это тоже что-то с чем-то. Настроение поднималось. Я вошла в дом с улыбкой.
Глава 23
Мальчишки прислали фотографию. И почему-то с чужого номера, что вначале удивило, а потом я вспомнила, что смартфоны у них отбирают и выдают только в определенное время – как срочникам. И желательно бы мне иметь информацию по этому графику.
На фотографии они были не в морской форме, как на тех снимках, которые привез Виктор, а почему-то в камуфляже. Наверное, это повседневная форма, а морская в академии используется, как парадная или на выход. Я всматривалась в снимок очень внимательно, стараясь угадать их настоящее настроение и даже понять – высыпаются ли, сыты... довольны? И будто бы не находила плохих признаков, и поэтому улыбалась, любуясь ими – мои дети очень похожи, но сразу понятно – где кто. Сережка смотрит цепко и внимательно – как отец, а улыбается только слегка. Ромкин рот растянулся от уха до уха, а глаза нагло прищурены, в них почти всегда смешинка – так улыбается... улыбался раньше мой папа. Хорошие мальчишки... Какие же хорошие у нас мальчишки!
И вспомнился вдруг тот мальчик-солдатик, который ехал в отпуск и сидел рядом с нами в электричке. Деревенский мальчик, весь такой светленький… по ощущениям – и снаружи и внутри. Когда мимо понесли пирожки, он протянул монеты продавцу, а она взглянула на его руку и просто подарила ему пирожок, а потом сунула еще один:
– На вот… с капустой еще возьми.
Мальчишка широко и растерянно улыбнулся и поделился с нами своим удивлением:
– Мне и мороженое купили на остановке, а я даже не просил.
Усольцев был тогда не в форме, а в гражданке. Он тихо улыбнулся парню, заметив:
– Любит Родина своих героев. Далеко едешь, боец?
И тот рассказал нам про своих маму и бабушку. А еще очень обрадовался, что мы тоже едем на Ладожский вокзал:
– А можно и я с вами? Рядом? Не был в метро ни разу…
Мы доехали до вокзала, и тут он забеспокоился, когда понял, что мы уходим:
– Тут где-то платформа… у меня записано.
– Я уверен – ты справишься сам, – ответил ему Виктор, – ты же боец.
Вынув сверток с детской едой, я сунула парню в руки пакет:
– Тут запеченная курица, хлеб, помидоры, ряженка, соль в коробочке…салфетку расстелишь. У нас билеты с питанием, это оказалось лишним. Возьми-возьми…
Оставив растерянно улыбающегося мальчишку, мы прошли к своей платформе. Я вела сыновей за руки и довольно делилась с мужем:
– Какой парень хороший, просто лучик света какой-то…
– Воспитан матерью и бабкой, вылизан, выпестован, – зло выдохнул Усольцев, – вернется из армии и пропадет. Такие спиваются в легкую, как только встретят настоящие трудности. Служить попал удачно – не унижают, это видно. Кто-то взял под крыло. Но все равно прессуют, ты видела его руки? Мазут въелся до костей…. отрабатывает защиту. Он слаб и беспомощен, Зоя. Жалеть и подкармливать – не то, что ему нужно. Ему нужно научиться жить в наших реалиях, выбраться из-под юбок… Наши будут воспитаны иначе.
Когда дети уже спали на верхних полках, укутанные и пристегнутые ремнями, мы улеглись сами. Я пришибленно молчала на своей полке, и Виктор спросил:
– Ну что ты совсем притихла, что такое?
– Нужно было дать ему детский крем. У меня есть крем с собой…
– Ты, как маленькая, Зоя... забыла, куда он едет? К маме и бабушке… вылечат. Сдохнут, костьми лягут, а вылечат, – вздохнув, непонятно закончил он. А я подумала – и правда ведь! И спокойно уснула.
Потом я долго вспоминала этого мальчишку с почти материнской жалостью, хотя он был тогда не так и на много младше меня. Глядя сейчас на фото своих детей, я чувствовала что угодно, только не жалость. Юношеский разряд по боксу, и как результат – широкие плечи, крепкие руки, уверенный взгляд. Грамотная речь, умение выразить свою мысль и привести разумные доводы, уверенно отстаивая свое мнение. Высшие оценки по точным предметам и английскому… латынь.
Виктор выполнил свое обещание – мальчики получали мужское воспитание, и мои поступки в этом плане им жестко контролировались. Он не отменял мои решения по детям при них, даже если был не согласен с ними, но наедине обязательно оглашал свое отношение к этому. Объяснял и всегда убеждал меня в своей правоте, и скоро я усвоила суть этой воспитательной политики – она стала и моей тоже. Это было важно, потому что отец часто отсутствовал, и основная нагрузка ложилась на меня. А я… когда хотелось пожалеть их по-матерински и пойти на поводу их детской еще слабости и лени, вспоминала того мальчишку и сжималось сердце – а вдруг Виктор оказался прав? Такой светлый мальчик…
В кабинете физиотерапии меня уложили на кушетку, зажали пальцы на ногах металлическими зажимами и укрыли одеялом, предложив расслабиться. Чувствовала я при этом только тепло одеяла. И задала вопросы Артему, когда мы встретились с ним перед обедом.
– Это для сосудов, Зоя – укрепляет сосуды. И та штука на сгибе локтя – тоже, – улыбался он, – я заказал один хороший препарат, тебе придется походить через день на уколы, когда он придет.
– Я не боюсь уколов, – согласилась я. Мы вышли из здания под хмурое небо и направились к кафе. Артем предложил мне руку, согнув ее в локте, и я машинально перешла на другую сторону, чтобы быть слева от него. Правая рука мужчины должна быть свободна для воинского приветствия. И тихо покачала головой – дошло....
Пока ждали заказ, Артем задумчиво сказал:
– Я еще понимаю романтику давних морских странствий. Весь этот простор, волны, другие страны, белые паруса чайного клипера, ветер в лицо… И совсем не понимаю тех, кто добровольно идет под воду в посудине, где нет даже иллюминаторов.
– Романтика есть во всем, – обиделась я, – это зависит от человека и его увлеченности любимым делом. Даже в лингвистике есть. Я вот люблю употреблять слэнг и коверкать слова, хотя легко могла бы работать диктором на радио. Археологи ищут свою Трою, геологи – легендарное озеро из самородной ртути, лингвисты мечтают о новом слове, которое приживется, врачи… придумай сам. Поэтому… есть романтика в слаженном воинском строе, форме… Хорошо подогнанная военная форма пойдет любому мужчине и только украсит его. А на флоте сейчас очень красивая парадка на манер морской формы царских еще времен – черные кители с золотым шитьем по воротнику-стойке.