а просящими кого-либо подняться на сцену, словно участника шоу «Цена удачи». Что было печально, так это то, что Трамп символически казалось просил делать руководителей правоохранительных органов и агентств национальной безопасности — подходить и целовать кольцо великого человека. Было чрезвычайно важно, чтобы эти руководители не делали этого — и даже чтобы не выглядело так, словно они делают это. Трамп либо этого не знал, либо ему было всё равно, хотя я довольно незабываемо провёл следующие несколько недель, стараясь довести это до него и его сотрудников.
* * *
В пятницу 27 января 2017 года — на двадцать первый день моих взаимоотношений с Дональдом Трампом — я снова был в Белом доме. Я как обычно обедал за своим столом, когда моя помощница Алтея Джеймс соединила меня с женщиной, звонившей из Белого дома и сказавшей, что переключает меня на президента. Он звонил спросить, не хочу ли я этим вечером «прийти на ужин». Это было ненормально, но у меня было ощущение, что у меня нет выбора. Я ответил: «Конечно, сэр». Он спросил, во сколько лучше, в шесть или шесть тридцать. Я ответил: «Как Вам удобнее, сэр». Он выбрал шесть тридцать. Я повесил трубку и затем позвонил Патрис, чтобы отменить запланированный ужин в тайском ресторане.
Днём я повстречал недавно ушедшего в отставку директора национальной разведки Джима Клеппера на церемонии награждения ФБР его редким статусом Почётного Специального Агента. Пока мы стояли, ожидая выхода на сцену, я рассказал ему о приглашении на ужин, пояснив, что оно вызывало у меня чувство глубокого дискомфорта. Он предположил, что это будет групповое мероприятие, сказав, что слышал, что на ужин в Белый дом пригласили ещё кого-то. Это заставило меня немного расслабиться.
Не было никакой возможности, чтобы президент ужинал наедине с директором ФБР. Кто-нибудь в Белом доме должен был сказать ему, что так просто не делали, по крайней мере со времён Никсона и Гувера. Я вспомнил, что Президент Обама пригласил меня в Белый дом на всесторонний разговор до моего выдвижения, потому что, как он пояснил, «когда ты станешь директором, мы не сможем беседовать подобным образом», что означало, что он не сможет обсуждать со мной всесторонние философские вопросы. Главу ФБР нельзя было ставить в ситуацию личной встречи и беседы с президентом Соединённых Штатов — особенно после выборов, как в 2016 году. Само упоминание могло скомпрометировать с трудом завоёванную целостность и независимость ФБР. Я боялся, что Трамп ожидал именно этого.
Я прибыл в Белый дом по Вест Икзекьютив Драйв, маленькой дороге между входом в цокольный этаж Белого дома и зданием Олд Икзекьютив Офис. Служба безопасности ФБР остановила машину у того же самого входа с навесом, которым я пользовался, когда направлялся в Ситуационный Центр. Я вошёл и сказал дежурному офицеру Секретной службы, что прибыл на ужин с президентом. Он выглядел слегка смущённым, и попросил меня присесть. Вскоре молодая женщина проводила меня в длинной прогулке через Западное крыло, по Розовому саду на нижний этаж Резиденции Белого дома. Мы поднялись по лестнице, которой я никогда раньше не видел, приведшей нас к Зелёному залу на первом этаже.
Пока ждал в дверях, я болтал с двумя стюардами, незаметно оглядываясь по сторонам в поисках остальных гостей президентского ужина. Стюарды были афроамериканцами близкого к моему возраста, и проработали в Белом доме около десяти лет. Каждый из них был под два метра, и ещё оба служили на подводных лодках во время своей действительной службы. Естественно, разговор зашёл о габаритной высоте проёмов на подводных лодках, и один из них сообщил, что длина коек была метр девяносто, что в точности соответствовало его росту. Посмеиваясь, мы согласились, что подводная лодка не для меня. Стоя у входа в Зелёный зал, пока мы продолжали ждать и болтать, я увидел его — стол, безошибочно накрытый для двоих. Одно место было помечено карточкой с каллиграфической надписью «Директор Коми». По-видимому, другое место предназначалось президенту. Мне было очень не по себе, и не только потому, что мне не нравилась идея в третий раз обсуждать русских проституток.
Президент появился в назначенное время, в 18:30. Скоро последовали комплименты. Увидев меня, уже стоящим в дверях, он сказал: «Мне это нравится. Мне нравятся люди, которые не опаздывают. Я думаю, руководитель никогда не должен опаздывать».
На нём был привычный темно-синий костюм, белая рубашка и слишком длинный красный галстук. Он совсем ничего не сказал стюардам. Он указал мне на стол, который был шириной примерно полтора метра, и размещён прямо под декоративной люстрой в центре прямоугольной комнаты.
Как следует из названия, стены Зелёного зала покрыты шёлковой тканью этого цвета. Позже я прочёл, что Джон Адамс использовал её в качестве спальни, а Томас Джефферсон сделал её столовой, но с тех пор президенты использовали её в качестве гостиной. Тем вечером мебель убрали в пользу нашего небольшого обеденного столика. За правым плечом президента я видел одну из двух стоявших по обеим сторонам камина статуэток, державших на своих головах каминные полки из белого мрамора, что выглядело очень больно.
Я обнаружил на своей тарелке большую бежевую карточку, на которой курсивом было написано всё меню из четырёх блюд. Салат, жареные креветки, цыплёнок в пармезане с пастой и ванильное мороженое. Президент начал с любования своей собственной карточкой меню, которую держал в руках.
— Они каждый раз от руки пишут всё это, — восхитился он, говоря о персонале Белого дома.
— Каллиграф, — кивнув, согласился я.
У него был недоуменный вид. «Они пишут его от руки», — повторил он.
В какой-то момент в самом начале, может, когда стюарды принесли креветок, Трамп спросил напрямик: «Итак, что ты хочешь делать?». Это был странный вопрос, который я сперва не совсем понял, но, не дожидаясь ответа, он пустился в монолог, ясно давая понять, что он имел в виду: хотел ли я сохранить свой пост.
Он сказал, что множество людей хотят быть директором ФБР, но что он очень высокого мнения обо мне. Он сказал, что слышал обо мне много хорошего, и знает, что люди в ФБР тоже очень высокого мнения обо мне. Он сказал, что, несмотря на это, он поймёт, если я захочу «уйти», учитывая всё, через что я прошёл, хотя затем упомянул, что для меня лично это было бы плохо, потому что выглядело бы так, словно я сделал что-то неправильно. Он закончил, сказав, что знает, что мог бы «что-то поменять в ФБР», если бы захотел, но хочет знать, что я думаю.
Теперь мне стало совершенно ясно, что происходит. Организация ужина, как подбор блюд, так и притворство Трампа, что он не просил уже неоднократно меня остаться, убедила меня, что это была попытка установить патронажные отношения. Вероятно, кто-то сказал ему, а может это просто случайно пришло ему в голову, что он «просто так дал» мне эту должность, и что ему нужно получить что-то взамен. Это лишь добавило странности впечатлению. Президент Соединённых Штатов пригласил меня на ужин, и решил, что моя гарантия занятости входила в меню.
Я ответил, что согласен, что он в любой момент, как пожелает, может уволить директора ФБР, но что я хотел бы остаться и заниматься работой, которую люблю и считаю, что делаю хорошо. Я сказал, что не ожидал вернуться в правительство, но считал эту работу чрезвычайно полезной, и хотел бы отбыть свой срок. Чувствуя, что ему от меня нужно больше, я добавил, что он может положиться на мою «надёжность» в одном определённом смысле. Не в том смысле, как иногда этот термин используют политики — как «надёжный» голос для одной команды. Я сказал, что он может рассчитывать, что я всегда скажу ему правду.
Я сказал ему, что не совершал подлостей и не устраивал утечек. Но, сказал я, политически я не на чьей-то стороне, и на меня нельзя рассчитывать в традиционном политическом смысле, пояснив, что это отвечает наилучшим интересам президента. ФБР и Министерство юстиции участвуют в наиболее противоречивых расследованиях в стране, расследованиях, которые зачастую касаются видных представителей президентской администрации, как это было с расследованием в отношении Карла Роува и Скутера Либби во времена администрации Буша. ФБР способно авторитетно выполнять эту работу, потому что не является — и не выглядит — инструментом в руках президента. Без этой репутации и реальности как Минюста, так и ФБР, у президента не остаётся способа проводить расследования в отношении своей администрации, кроме назначения некого специального прокурора.
Очевидно, эти рассуждения его не удовлетворили. Вскоре он с серьёзным выражением лица произнёс: «Мне нужна преданность. Я ожидаю преданности».
Во время последовавшей тишины я не шевелился, не говорил и не менял выражения лица. Президент Соединённых Штатов только что попросил преданности директора ФБР. Это было сюрреалистично. Склонные защищать Трампа могут представить, как бы выглядело, если бы Президент Обама позвал директора ФБР на ужин тет-а-тет во время расследования в отношении старших должностных лиц его администрации, затем обсудил его гарантию занятости, а затем сказал, что ожидает преданности. Несомненно, на «Фокс Ньюс» тут же бы появились люди, призывающие к импичменту Обамы. Конечно, если уж на то пошло, это было не то, что я вообще мог бы представить, чтобы сделал Обама или Джордж У. Буш. В моем понимании, такая просьба напоминала церемонию посвящения в Коза Ностру «Сэмми Быка» — с Трампом в роли босса семьи, спрашивающего, есть ли у меня то, что нужно, чтобы быть «сделанным человеком». Я этого никогда не делал, и никогда не сделаю. Я был полон решимости не давать президенту ни намёка на согласие с его просьбой, так что просто промолчал вместо этого. Мы, казалось, целую вечность глядели друг на друга, но, возможно, это была лишь пара секунд. Я снова уставился на мягкие белые мешки под его невыразительными голубыми глазами. Помню, в тот момент я думал, что президент не понимает роли ФБР в жизни Америки, и его не волнует, что сорок лет выстраивали те люди. Нисколько.