не имею права санкций и распоряжений (курсив мой. – С.В.), а тов. [Я.И.] Вестник (военком ЦУС. – С.В.) переобременен возложенными на него обязанностями». Лазимир «как революционер» не хотел нести ответственность за «произвол лиц, не заинтересованных политикой страны» и снова просил Троцкого указать, кому он может «передать со спокойной совестью свое дело», предупреждая наркома по военным делам: «Аппарат снабжения, образованный Маниковским, мертв [и], производя преступные действия, гибнет». Интересно, что документ попал не к Троцкому, а Склянскому – т. е. он даже не дошел до адресата[488]. 23 июля Лазимир с личной канцелярией переехал в помещение ЦУС и его отношения с Маниковским обострились до предела[489]… А в августе 1918 года руководящие кадры центрального аппарата снабжения стал донимать протеже Лазимира – уволенный из Архозкома «за двойное требование самому себе жалования» студент Сокольский. Интересно, что сначала Лазимир отдал приказ об аресте Сокольского, но затем неожиданно приблизил к себе. Сокольский, очевидно, поведал о своей ненависти к военминовской «контре», втерся в доверие Лазимиру и даже стал сотрудником отдела по борьбе с преступлениями по должности ВЧК, что дало ему возможности использовать известную неприязнь ведомств Л.Д. Троцкого и Ф.Э. Дзержинского для мести бывшему руководству[490]. В общем, в аппарате снабжения Красной Армии было кому проводить политику партии.
В октябре 1918 года многочисленные ходатайства Лазимира удовлетворили: ему, наконец, дали новую работу. По всей вероятности, Павел Евгеньевич решил пойти на сближение с Троцким. Во всяком случае, председатель Реввоенсовета Республики доверился ему настолько, что направил его и двух видных большевиков для устранения «командной анархии» на Южном фронте в октябре 1918 года. Послать в пику «царицынцам» (сторонникам заклятого врага Троцкого Иосифа Сталина) глава военного ведомства мог только лояльных к своей персоне людей. В письме председателю ВЦИК Я.М. Свердлову Троцкий весьма уважительно отозвался о П.Е. Лазимире, К.А. Мехоношине и А.Г. Шляпникове, придававшими Реввоенсовету фронта, по выражению главы военного ведомства, «достаточную авторитетность»[491]. Шляпников не мог быть его креатурой и, вероятно, представлял в РВС Южного фронта лично В.И. Ленина, а вот сориентировавшийся на главу военного ведомства Мехоношин и Лазимир должны были проводить линию Троцкого.
Деятельность Лазимира как члена коллегии Наркомвоена интересна тем, что она иллюстрирует несколько вопросов становления советской системы: во-первых, курс большевиков на устранение «попутчиков» по революции задолго до лета 1917 года – фактически сразу после захвата власти; во-вторых, антилевоэсеровская направленность деятельности Петроградской ЧК, о необходимости упразднения которой всерьез задумывались весной 1918 года. Наконец самое важное – факт проверки причастности левого эсера к мятежу членом коллегии НКВД свидетельствует, что уже летом 1918 года – задолго до слияния аппаратов ВЧК и НКВД под председательством Ф.Э. Дзержинского – НКВД брало на себя отдельные чекистские функции.
…К счастью для П.Е. Лазимира, он скончался 20 мая 1920 года. Это избавило бывшего председателя бюро Военно-революционного комитета от дальнейшего преследования: последних лидеров левых эсеров расстреляли в 1941 году.
Раздел IVВысшие военно-политические коллегии
Глава 1«Состав Высвоенсовета подбирался из подобострастных, бездарных людей»: высшее военное руководство на пути к Реввоенсовету Республики
19 марта объявили состав Высшего военного совета: Л.Д. Троцкий (председатель), Э.М. Склянский (зам. председателя), Н.И. Подвойский (член Совета) и К.А. Мехоношин (его заместитель). В военном руководстве сложились две группировки: Троцкий – Склянский и Подвойский – Мехоношин. Склянский считал, что армия «должна быть построена на принципе принудительности», состав ее «будет не чисто пролетарский, а смешанный»[492]. В этом он полностью сходился с Троцким. Подвойский был оставлен для обеспечения преемственности в работе аппарата военного управления, Мехоношин – как лицо, наиболее лояльное персонально к Подвойскому[493] и имевшее ценный опыт объемной организационной работы[494]. Впрочем, уместно привести «ошибку памяти» протеже Подвойского – Л.М. Кагановича. У того сохранилось впечатление, что после создания Высшего военного совета Н.И. Подвойский чуть ли не сразу «ушел» в Высшую военную инспекцию[495] и деятельного участия в работе Высшего военного совета не принимал.
7 марта В.А. Антонов-Овсеенко стал народным секретарем Украинской народной республики и Верховным главнокомандующим всеми ее войсками, но 14 мая вернулся в высшее военное руководство Советской России в качестве члена Высшего военного совета[496]. Взгляды В.А. Антонова на вопросы военного строительства представляли собой нечто среднее между общим видением проблемы коллегией Наркомвоена и военно-политическим руководством Советской России. В.А. Антонов в целом был сторонником централизации военного управления, хотя видел ее в общем руководстве военным комиссаром сосуществующими советскими регулярными войсками, а также созданными повсеместно при участии местных советов так называемыми «партизанскими формированиями» и боевыми дружинами[497].
Четверо из состава коллегии Наркомвоена (Антонов, Мехоношин, Подвойский, Склянский) признали курс на создание массовой регулярной армии и – благодаря накопленному организационному опыту и партийному авторитету – вошли в Высший военный совет. Остальные члены прежнего состава коллегии сохранили свой статус номинально – фактически потеряли.
Первоначально противостояние руководящих работников Высшего военного совета и Наркомвоена протекало особенно остро. В одном из неопубликованных очерков строительства Красной Армии, датированном 1941 годом, Н.И. Подвойский вспоминал: «Мне, тов. Мехоношину, отчасти тов. Антонову пришлось впоследствии (т. е. после создания Высшего военного совета. – С.В.) не только оспаривать права народного комиссара по военным делам, его более широкие полномочия и целесообразность[…], но и ставить вопрос о своей работе в Народном комиссариате по военным делам под тем давлением, которое со стороны Высшего военного совета ежедневно проявлялось – по части игнорирования работ народного комиссариата и захвата того круга работ, который только принадлежал Народному комиссариату по военным делам»[498]. Правда, первоначально включенный в состав Высшего военного совета Н.И. Подвойский резко воспрял духом. Об этом свидетельствует составленная, явно по его заданию, 27 марта «Записка о порядке формирования Народной армии». Вероятно, ее автором был кто-то из близких бывшему и.д. наркома военных специалистов – на это указывает основная идея документа: основой формирования армии должна стать «защита российской государственности от ее порабощения и дальнейшего распада»[499]. Взгляд автора документа на организацию высшего военного управления приведен в разделе «Порядок формирования армии». За описанием состава ВВС следуют конкретные предложения: «Сверх того (председателя и четырех постоянных членов. – С.В.) в качестве совещательных членов входят: управляющий военным ведомством, инспекторы армий и народные комиссары по внутренним делам, путей сообщения, продовольствия и представитель Высшего совета народного хозяйства – последние четыре – каждый по предметам его ведения. Председателю Высшего военного совета предоставляется приглашать на заседания совета сведущих лиц, участвующих в заседании, однако с правом совещательного голоса. Все вопросы разрешаются в совете простым большинством голосов председателя и постоянных членов совета. В случае несогласия с мнением большинства – первому предоставляется право перенести вопрос, вызвавший разногласия, на рассмотрения Правительства (подчеркнул Н.И. Подвойский. – С.В.). При Высшем военном совете состоит канцелярия в составе: управляющего делами, двух делопроизводителей, двух помощников делопроизводителей, журналиста и соответствующего низшего технического персонала. Высший военный совет рассматривает и утверждает все основные положения по воссозданию сухопутной вооруженной силы государства и ее снабжению; он направляет деятельность всех причастных к этому делу лиц и ведомств, которым дает руководящие указания и от которых вправе требовать исчерпывающих отчетов и справок»; «на утверждение совета восходят все назначения, перемещения и увольнения лиц высшего командного состава до начальников дивизий включительно».
Далее автор записки выявил полное непонимание сути постановки Высшего военного совета над коллегиями двух наркоматов – военного и морского: «Если для воссоздания военного флота будет признано необходимым образование особого военно-морского совета по типу предлагаемого для сухопутной армии, то надлежит предвидеть необходимость в некоторых случаях соединенных заседаний обоих советов, постоянное слитие коих, однако, нецелесообразно по различию специальностей и характера работ» (это соображение не помешает активной работе в Высшем военном совете контр-адмирала Е.А. Беренса; морского отдела, а затем и командующего всеми морским силами республики В.М. Альтфатера в составе РВСР). В записке предлагалось, ограничившись оформлением канцелярии, сделать рабочим аппаратом Высшего военного совета «Управляющего военным ведомством» (фактически Управление Наркомвоена во главе с Н.М. Потаповым) и существовавшие на тот момент главные управления Наркомвоена. То обстоятельство, что документ был составлен по заданию Подвойского, подтверждает мелочное штатное расписание рабочего аппарата Высшего военного совета в таком важном