Не позднее 30 апреля была составлена «Справка о необходимости задержать эвакуацию некоторых органов Военно-хозяйственного совета в Петрограде». Автор записки констатировал: «В настоящее время большинство главных довольствующих управлений, вследствие незаконченной эвакуации и потери связи друг с другом – находятся в бездействии», ни одним из них «не сделано общих и согласованных распоряжений о частичной демобилизации военной промышленности и сокращении, а в некоторых случаях – полной ликвидации военных заказов». Единственной организацией, продолжавшей работу, в докладе признавался ВХС и ряд его органов[702], который был вынужден оставаться в Петрограде для срочной постановки задач и дачи указаний промышленным предприятиям и главным довольствующим управлениям по вопросам продолжения ликвидации заказов, выработки и опубликования общих принципов ликвидации; удовлетворению претензий германских подданных, пострадавших от предпринятых советским правительством «мер военного времени»[703].
Впрочем, в это же время Законодательно-финансовое управление (ЗФУ) ВХС направило в Наркомвоен ходатайство об отсрочке эвакуации управления до времени его сформирования и налаживания работы. Ходатайство было аргументировано следующим образом: как раз в это время должна была начаться основная работа по реорганизации Канцелярии Военного министерства (Кавоми) в ЗФУ ВХС. В документе констатировалось, что ЗФУ «пока еще совершенно не сформировано и не имеет ни штатов, ни даже намеченного личного состава», а потому немедленная эвакуация повлечет за собой «временный перерыв в текущей работе, что особенно опасно в отношении финансовом, так как в случае разъединения управления от хозяйственно-технического и экономического могут приостановиться как финансирование хозяйственных мероприятий, так и отпуск кредитов, срочно необходимых на ликвидацию и расчет с рабочими»[704]. С 4 по 12 апреля работа в ЗФУ вообще не велась[705]. Ряд проблем, связанных с эвакуацией ЗФУ при ВЗС, сказались уже в апреле 1919 года, когда начальник журнального отделения ЗФУ И.П. Трошнев выяснил, что в Петрограде, «в шкафах дубового зала, кодификационного, счетного и законодательного отделов бывшей Канцелярии Военного министерства» остались архивные материалы, не утратившие своего оперативного значения (!). Сказалось именно то обстоятельство, что «реорганизация» Кавоми в ЗФУ при ВЗС хронологически совпала с переездом Наркомвоена в Москву[706]. Кстати, результат этой «реорганизации» был близок к нулю: все сокращенные из «своих» остались на службе[707].
С переездом и реорганизацией с Кавоми был связан и один курьезный случай: в апреле 1918 года, уезжая в Москву, ряд служащих оставили на частных квартирах и в помещениях бывшей Кавоми оружие (ружья, револьверы и шашки), которое в это время маниакального недоверия «военспецам» хранить не разрешалось. За год в Петрограде вышло запрещение на хранение оружия, а ВЧК при описи обнаружила оружие и арестовала за это одного из служащих – зав. домом бывшей Кавоми Г.Н. Кнорринга. Руководство ЗФУ при ВЗС (зав. законодательным отделом военспец И.А. Белопольский) пыталось «покрыть» «своих», ссылаясь на неполучение распоряжения петроградских властей об обязательной сдаче оружия[708]. Необходимо отдать должное М.С. Кедрову: именно он в апреле 1918 года, во время спешной эвакуации ВЗС в Москву, отдал распоряжение о сохранении за семьями служащих права на дальнейшее пользование казенными квартирами в доме бывшей Кавоми и предоставлении несемейным помещения для хранения оставленного ими имущества[709]. Но, как оказалось, Кедров отдал через Ф.П. Балканова устное распоряжение, не удовлетворившее уполномоченного Главначснаба Петроградского района. В итоге дело затянулось до ноября 1918 года, когда получивший соответствующее ходатайство Ф.П. Балканова Э.М. Склянский подтвердил через военного руководителя Петроградского ВО Б.П. Позерна распоряжение М.С. Кедрова, поставив при этом следующее условие – ограничить предоставленные семьям служащих помещения в доме бывшей Кавоми «самыми минимальными размерами» по усмотрению уполномоченного Главначснаба Петроградского района и «за установленную плату»[710].
Самые большие проблемы были связаны с эвакуацией в Москву (частично через Самару) Главного артиллерийского управления (ГАУ). По состоянию на 27 марта 1918 года, ГАУ оставалось в Петрограде, кроме 132 человек, выделенных из состава отделений и делопроизводств управления (по 2–3 человека от каждого) и находящихся с 9 марта в Самаре, вместе с начальником управления – А.А. Маниковским. Совет ГАУ в составе начальника и двух комиссаров (С.Е. Иванова и зав. техническим подотделом отдела вооружения Всероссийской коллегии по формированию РККА) даже представил на утверждение Э.М. Склянского постановление об организации из этих выделенных чинов «особого центрального полевого артиллерийского управления»[711].
28 марта Л.Д. Троцкому для налаживания работы ГАУ предлагалось, как можно скорее, «сравнительно небольшую» часть ГАУ, эвакуированную в Самару, перевезти в Москву, остальную часть ГАУ и Артиллерийский технический комитет – эвакуировать из Петрограда в Москву; в Питере оставить «достаточный аппарат для объединения, согласования и распорядительной деятельности по эвакуации Петроградского района, который в военном отношении (как в смысле заводского дела, так и в отношении складов военного имущества) составляет около половины всей промышленности России»[712].
Председатель совета Колков в конце апреля – начале мая 1918 года находился в Москве. Он как раз получил распоряжение Э.М. Склянского о выезде ГАУ в Москву в 7-дневный срок и безуспешно пытался выйти из патовой ситуации. «В Москве, когда мы были все вместе, мы могли детально обсудить, как и в какое время можно переехать без ущерба для работы и какое нам нужно помещение, но теперь мы снова разъединены и решаем этот вопрос врозь, а не вместе. Итак, к отъезду готовимся, – докладывал Колков Склянскому, – но считаю своим долгом заявить, что здесь очень большая ненормальность, при которой работать не возможно»[713]. К 16 мая для ГАУ на основании распоряжения Л.Д. Троцкого в Москве было подыскано помещение, признанное товарищем председателя совета ГАУ «вполне подходящим»[714].
Однако с переездом Самарской части в Москву пришлось подождать: начальник ГАУ А.А. Маниковский доложил Э.М. Склянскому и М.С. Кедрову о готовности переезда управления к 13 мая, попросив, однако, назначить время отъезда «не ранее того, как будут подысканы и закреплены в Москве как помещение для ГАУ, так и квартиры для всех его чинов, уже достаточно настрадавшихся при первом переезде и цыганском скитании [в] Самаре»[715]. Маниковский добавил, что перед вторичным переездом необходимо также свести к минимуму вред, который этот переезд вызовет – в том числе «закончить… дела» непосредственно в Самаре. Схема переезда ГАУ в Москву была принята на заседании совета ГАУ 26 апреля – эвакуация должна была проходить в два этапа: 10 мая в Москву прибывали «члены совета ГАУ и лица, необходимые для ближайшей работы [в] Москве», 13 мая или позднее – самарское ГАУ с председателем управления[716]…
Телеграмма председателя Петроградского отдела [ГАУ], бывшего секретаря коллегии Наркомвоена И.Ф. Ильина-Женевского и врид начальника ГАУ Нечволодова, отправленная 30 мая по нескольким адресам (Подвойскому, члену Центральной коллегии по разгрузке и эвакуации Петрограда М.К. Владимирову, Троцкому, Мехоношину, Склянскому, совету ГАУ), что свидетельствует о важности вопроса и крайней сложности его решения: «ГАУ должно эвакуироваться в Москву согласно предписания. Все усилия получения подвижного состава безрезультатны. Просили содействия Московского совета [депутатов] ГАУ, согласно чему получена телеграмма… [с] подтверждением предоставления ГАУ надлежащего подвижного состава. Однако Центроколлегия[717] настаивает [на] своем, требуя непосредственного распоряжения Совнаркома через Всероссийскую эвакуационную комиссию. Значительная часть отделений ГАУ сложилась, упаковалась [с] готовностью ехать первым эшелоном. Работа нарушена, положение критическое. Положение критическое[718], необходимы срочные меры для полной эвакуации ГАУ, кроме Артмузея. Требуется 45 классных, 60 товарных и 15 платформ, срок подачи каковых и разбивка на эшелоны должны быть предоставлены самому ГАУ в соответствие с планом эвакуации и пользой дела». Э.М. Склянский 2 июня наложил на документе резолюцию: «Запросить А.А. Маниковского о необходимой сейчас [для] эвакуации»[719]. Вопрос был решен только в первой декаде июня 1918 года[720].
Сложность переезда ГАУ заключалась также в дезорганизованном решении вопроса о помещениях в Москве. Первоначально (20 мая) для нужд отдела складов управления были заняты два этажа дома № 11/13 по М. Спасскому переулку (помещение фирмы «Альшванг»), но вследствие распоряжения К.А. Мехоношина здание временно отобрали (на основании приказа Э.М. Склянского от 19 марта оно было вторично занято, однако даже временный перерыв не мог не внести дезорганизацию в работу управления)