гов, писал Дзевялтовский, продолжает упорно игнорировать указания военных комиссаров на проведение линии высшего военного руководства, старается их «затормозить». В качестве примеров Дзевялтовский указал на продолжительный и упорный отказ подписать приказ по резолюции Л.Д. Троцкого о переводе причисленных в Генеральный штаб. Это – весьма показательный случай. В 1918 году к корпусу Генерального штаба был причислен ускоренный (6-месячный выпуск) Императорской Николаевской военной академии, который вряд ли мог бы рассчитывать на высокие должности в дореволюционном кастовом военном ведомстве. Иными словами, Стогов не хотел пускать в привилегированный корпус генштабистов людей, которых старый генералитет и опытные генштабисты считали «зеленой молодежью» (выражение М.Д. Бонч-Бруевича). Также Н.Н. Стогов, доложил Дзевялтовский: отказался, вопреки резолюции К.А. Мехоношина, подписать приказ о реорганизации фельдъегерского корпуса; препятствовал внесению нового порядка назначения пенсий; и главное – поддерживал «вредных правительству военных агентов» за границей. По всей вероятности, за месяц у Дзевялтовского скопилось много претензий к начальнику Всероглавштаба, и к тому же у него возникла стойкая (и, как выяснилось в 1919 г., абсолютно обоснованная) убежденность в пособничестве Стогова контрреволюции.
Заключительный пассаж: «Вообще та атмосфера и обстановка, которые создаются начальником Штаба, не создадут доверия к Всерос[сийскому] [главному] штабу, а тот налет консерватизма и бюрократизма, которые практикуются СТОГОВЫМ, приведет к тому, что Штаб не пойдет впереди, руководя делом, а будет плестись в хвосте». Дзевялтовский убеждал Троцкого в необходимости немедленной замены Стогова[973].
Н.Н. Стогов, в сентябре 1919 года арестованный и расстрелянный по делу «Национального центра», был уволен с должности 2 августа 1918 года[974], т. е. примерно через месяц после назначения Дзевялтовского комиссаром ВГШ. Исследователь Я.Ю. Тинченко установил, что Стогов был снят по личной инициативе Л.Д. Троцкого (по показаниям А.А. Свечина на допросах более десятилетия спустя) – за постоянное несогласие с политикой руководства военного ведомства[975]. Сам Стогов в письме М.Д. Бонч-Бруевичу признал: он перед принятием должности начальника ВГШ «имел беседу» с Н.И. Подвойским, в ходе которой «высказал ему свои сомнения в возможности сформировать армию, способную сражаться с внешним врагом при настоящих условиях жизни государства»; то же высказал в первом же деловом разговоре с К.А. Мехоношиным; то же неоднократно говорил самому М.Д. Бонч-Бруевичу, Н.М. Потапову, генерал-майору С.Г. Лукирскому и комиссарам А.И. Егорову и Н.И. Бессонову.
Дзевялтовский в рассмотренном послании от 19 июля предлагал заменить Стогова «человеком свежим, энергичным, желающим честно работать с Советской властью, не консерватором и не монархистом в военном деле, а понимающим дух революции, отрешившимся вполне от возможностей воскрешения старых форм, старых взаимоотношений»[976]. Проблема заключалась в том, что таких генералов в распоряжении Л.Д. Троцкого было крайне мало (генерал-майор П.П. Лебедев – пожалуй, был единственным исключением) – сменивший Стогова генерал А.А. Свечин, также известный своим отнюдь не ангельским характером, подал в отставку уже в сентябре 1918 года (РВСР принял ее на заседании 29 сентября[977], но фактически Свечин был начальником, по крайней мере, до 9 октября[978]). По мнению Я.Ю. Тинченко, Свечин по своим убеждениям был противником большевиков и пришел на работу в Наркомвоен только для того, чтобы не допустить германской оккупации, т. е. из патриотических соображений. Свечин, с ведома Дзевялтовского, в это время решил выяснить политические убеждения руководства Всероглавштаба, для чего организовал собрание офицеров. Единственным пламенным сторонником Советской власти оказался П.П. Лебедев, которого никто не поддержал; большинство считало задачей ВГШ создание массовой армии для ведения внешней войны (но никак не Гражданской) – «собрание разошлось, стремясь скрыть свое политическое лицо под маской защитной лояльности». Сам Свечин, по его признанию, не хотел создавать армии для ведения Гражданской войны против своих бывших сослуживцев. Генерал объяснял свою просьбу об отставке боязнью морального давления со стороны «бунтующего» Стогова и достаточно честно признался: «Аппарат штаба разболтался; одним словом, авторитетом подтянуть его не мог: нужно было показать власть, быть готовым карать». Тремя настойчивыми телеграммами Свечин выпросил у Троцкого перевод на «второстепенную неактивную работу»[979].
Только с приходом на должность начальника Всероссийского главного штаба Н.И. Раттэля, уже в Штабе Высшего военного совета зарекомендовавшего себя в качестве дельного и достаточного лояльного большевикам лица[980], прекратилась «чехарда» в руководстве Всероглавштаба: Раттэль продержался до слияния Полевого штаба и Всероглавштаба в единый Штаб РККА, т. е. до 1921 года[981].
Основу кадрового состава Всероглавштаба составили прежние сотрудники ГШ и ГУ ГШ: на это указывает анализ соответствующих документальных источников. 13 мая 1918 года ВХС рассмотрел представление ГУ ГШ от 4 мая с окладами содержания служащим ВГШ. Установив часть окладов, ВХН высказал «несколько пожеланий» по конструкции ВГШ и численности его личного состава. Управления и их отдельные структурные подразделения ВЗС рекомендовал образовать «по одной схеме». Главное – ВХС обратил внимание на превышение проектируемыми штатами штатов соответственных учреждений мирного времени[982]. ВХС признал необходимым сократить штаты ВГШ и согласовать их «с действительными потребностями армии и военного ведомства», а также «с состоянием средств государственного казначейства»[983]. Однако единственным заметным изменением в кадрах при создании Всероглавштаба стало увольнение 89 вольнонаемных конторщиков Главного штаба приказом Наркомвоена от 13 июня[984]. Как выразился И.Л. Дзевялтовский 19 июля, приказы, вышедшие из стен ВГШ, «не заключают ничего иного, как перемещения, назначения, увольнения делопроизводителей»[985].
В начале октября 1918 года численность сотрудников ВГШ составила 1 093 человек, из них 476 (43,5 %) руководителей и специалистов[986].
Генштабистов на службе в подразделениях Всероглавштаба насчитывалось (по состоянию на 10 сентября 1918 г.) 74 человека: в Оперативном управлении ВГШ – 33 (число генштабистов к сентябрю сократилось с 36 – по состоянию на 5 августа[987]), Военно-исторической комиссии – 9, Управлении по организации армии – 15, Мобилизационном управлении – 4, Управлении по командному составу армии – 2, Военно-топографическом управлении – 11. Заметим, что военные топографы были «черной костью» Генштаба и его академии. В утвержденных штатах (управлений: по организации армии, военно-топографического, по командному составу, военно-учебного) не указывалось, какие должности обязательно замещаются генштабистами, но в зависимости от характера работ они замещали должности начальников отделов и наиболее ответственных отделений, а в ряде случаев и старших делопроизводителей[988].
В целом для текущей работы ВГШ генштабистов на первых порах было достаточно. Об этом свидетельствует сентябрьский доклад начальника Оперативного управления ВГШ С.А. Кузнецова, расстрелянного позднее за измену Советской власти, другой «контре» – начальнику ВГШ А.А. Свечину. Кузнецов сообщал о невозможности полностью выполнить предписание Э.М. Склянского от 2 сентября № 229 об откомандировании на Восточный фронт 25 % личного состава лиц Генерального штаба, поскольку это «безусловно, остановит работу» в управлениях ВГШ, притом, что объем работы «согласно указаниям» должен был «еще более» возрасти. С.А. Кузнецов предлагал ходатайствовать об отмене указания[989]. Руководство Наркомвоена поддерживало стремление руководителей подразделений не допускать отправки генштабистов на фронт, продолжая их концентрацию в центральном военном аппарате.
Списки служащих свидетельствуют, что военные специалисты активно использовались и при сформировании Военно-законодательного совета. Здесь в отделе общих дел 22 сотрудника из 28 (78,6 %) занимали прежде аналогичные должности в Кавоми (в том числе начальник и 9 служащих), 1 переведен из Главного штаба, 2 из дивизионных интендантств на местах.
В Управлении делами ВХС 14 сотрудников из 32 (43,8 %) перешли из Особого совещания по обороне, двое (6,3 %) из Кавоми. С гражданской госслужбы пришло 7 человек (21,8 %). Естественно, все 32 сотрудника были беспартийными. По свидетельству председателя Комитета солдат и низших служащих ВЗС, в УД и ЗФУ ВЗС все вакантные должности (даже переписчиков!) замещали бывшие офицеры и военные чиновники – кадры оставались практически неизменными.
В хозяйственном отделе Хозяйственно-технического управления при ВЗС служило 28 человек. Из них начальник и 4 служащих (17,8 %) перешли из Кавоми, 14 (50 %) ранее состояли на военной и 7 (25 %) – на гражданской службе (в т. ч. 2 в судебном ведомстве, по 1 в министерствах – Финансов, Юстиции и Народного просвещения), только 2 (7,1 %) не служили до этого нигде.