Поэтому отправлял Хюго и Хаюгу сейчас одних с некоторой долей опаски. Очень надеюсь, что разум восторжествует. А ещё и остальные управляющие центры «Туманного флота» хотят себе «дочек»! Вот прям щас! Некоторые даже не по одной. Пока удаётся с темы соскочить. Побаиваюсь как-то за планету, в случае реализации таких желаний. Они же не сами по себе. Это ведь ещё и корабль, теперь совсем уже к японской военной мысли не относящийся.
– Разрешите, – обратился к охранникам, проводив взглядом отъезжавший «каратель».
Те молча расступились, пропуская к «деду». Возможно, и были люди в шоке от происходящего, но здесь во дворец въезжали только на лимах, а потому увидеть их состояние не представлялось возможным. Пешеходный же вход был далеко отсюда. Вообще, это была загородная резиденция, и топать от ворот придётся совсем не близко. Уж я-то знаю. Тырил как-то отсюда черенки для будущих саженцев. Что бы ни говорили, лучше всего растут деревья, появившиеся у тебя без ведома хозяев!
– Здравствуйте, – поприветствовал его, сделав вид, что лично с ним не знаком, но наслышан.
Он не ответил ничего, а просто протянул руку, как очень давнему знакомому. Твою же ж дивизию! Мне-то как реагировать?!
– Чего уставился, как не родной? Давай сюда руку, и чтобы больше не слышал никаких мне тут здравствуйте! – произнёс он достаточно громко.
Зуб даю, вся охрана это слышала и гости из очередного лима, остановленного у ворот, тоже. Что же это делается? Все явки сдаются ни за грош! Однако руку протянуть было нужно.
– Ай, – воскликнул негромко, скорее, от неожиданности, когда он своей лапищей зажал её словно домкратом.
Аж прям зависть взяла. Не то что мои аристократические. Тьфу! Однако и мы не пальцем деланные.
– Кхе, – крякнул он на мой ответ Чемберлену.
– А то, – хмыкнул, поняв, что Штирлиц где-то погорел и конспирация теперь какая-то байда.
– Прямо уважил старика! А то уж думал с очередным гейропейцем здоровкаюсь. М-да… Новый, ты совсем не в отца. Теперь хоть гордиться есть чем, – выдал он в лоб.
И опять «дед» даже не пытался как-то ограничить количество согревающих уши. Тот лим охране уже силком гнать дальше пришлось, что не укрылось ни от меня, ни от него. А мне собирай себя от ошарашенья. Пугаться или радоваться такому заходу?
– Так надо, – неожиданно шепнул он мне на ухо, наклонившись.
После чего развернулся и пошёл вовсе не ко дворцу, а в глубину сада. Ну, вы понимаете, бывал, хоть и без спросу, знаю. Чёрт! Разговор явно будет не быстрый. Я же замер от набежавших в голову мыслей. Так что пришлось ускоряться и догонять «деда».
– Дед, что происходит? – задал вопрос вполголоса, когда посчитал, что отошли на достаточное расстояние.
– Граний Кондратий, – произнёс он как бы в никуда.
– Прости, что? – не сразу до меня дошёл смысл сказанного им.
– Никого больше деда. Забыл, что ли? Но на «ты». Понял? – поинтересовался он тем фактом, уловил ли сказанное им.
– Не совсем. Почему тогда на «ты», если это ни по возрасту, ни по статусу не подходит? – решил всё же прояснить ситуацию.
– У меня больше нет фаворита, – выдал он нечто, будто это всё объясняло.
Может, для кого-то и да, но парадокс был в том, что хоть мы и родственники, но информация об этом осталась в памяти погибшего среди боёв за тот ГОК его настоящего внука, а мне мало что о нём известно.
– Допустим, а я-то как с этим связан? – осторожно так спросил.
– Самым непосредственным. То были Шереметевы, – проговорил он и, остановившись, посмотрело мне в глаза.
Ну, информация не была новой, но всё равно ничего не объясняла. Видимо, моё лицо ему многое сказало.
– Во-первых, нужно показать, что решение нынешнего конкурса заказное. Потерпеть поражение от безродного выскочки куда обиднее, если думать, что решение абсолютно честное. А значит, уже через пару часов вся империя будет знать, кто мой новый фаворит, и потому происходящему потом не удивятся. Что же тут поделаешь, когда высокая политика, – последнее он произнёс с хохотом.
– А на самом деле? – поинтересовался у него.
– Охота узнать, кто был настоящим победителем? – с ехидцей спросил дед.
– Не без этого, – согласился с таким предположением.
– Да ты, кто же ещё. Конкурс и объявляли, зная, что так будет. Думаешь, это было непонятно, когда ты руницу расшифровал, не зная о ней ничего? Знаешь ли, очень знаковое действие. Единственно, что меня буквально умоляли выпытать из тебя аналитики, как ты смог настолько чистый код создать? – поинтересовался он у меня.
– На самом деле совсем не принимал участия даже в его проектировании, – признался чистосердечно.
Нет, мандражил, переживал, но делал всё что угодно, только не его.
– Ты его украл, что ли? – вдруг посерьёзнев, спросил дед.
– Граний Кондратий, что за глупость ты предполагаешь? – с возмущением в голосе обратился к нему.
– Тогда как?! У тебя нет программистов. На стороне заказал? – продолжил дед попытки угадать.
Пришлось прикоснуться к его плечу. Не знаю уж почему, но реально страшно было. Такое ощущение, будто в жару в холодную воду прыгнул. Даже сам смутился. Он остановился, как я и хотел, и посмотрел мне в глаза.
– Естественно, нет! Ты видел создателя антивируса. Она уехала на «карателе» во дворец, – наконец, раскрыл секрет.
– Постой. Та, которая посудомоечная машина?! – удивлённо спросил он.
– Ну, нет у меня возможности добыть нормальные документы. Хотя, если бы спросить у «графини»…
– У графини?! – воскликнул дед, перебив меня.
– Ну да. Но как-то неохота связываться с этими марксистами, – ответил, не задумываясь о его реакции.
– Где она?! – потребовал он информацию о её местоположении.
– На Северном Урале. Странная у неё способность, конечно. Но она вроде вполне адекватная, – ответил ему.
– Адекватная?! Да ты знаешь, сколько людей она сгубила?! – чуть ли не взвопил он.
– Знаю! Но вот ты не представляешь, при каких обстоятельствах эта «графиня» попала мне в руки и в каком состоянии! Можешь поверить на слово, гуманизма в моём поступке не было. Она для меня что-то вроде очень ценного оборудования, – ответил с вызовом в голосе.
– Так, а она с какими документами? – нахмурившись, поинтересовался он.
– Скарлетт Катаут, – ответил я, усмехнувшись.
– Постой, она на самом деле графиня?! – изумился дед.
– Она самая. Чистокровная, английская. Голубая кровь. Просто связалась не с теми. Не понимала, чем это может закончиться. Но МГБ САСШ само её профукало! Нечего было микроскопом гвозди забивать и меня так искать, – заявил с усмешкой.
– Так, постой-ка. А вот с этого места про МГБ поподробнее, – сразу ожил он, заинтересовавшись.
– Попал я там, в Японии, в очень престранную историю. Под Академостровом формировалась точка бифуркации вокруг «древа диаграмм». А графиня эта и есть очень сильный специалист по работе с ней. В общем, моё появление как-то угрожало руководителю МГБ, но не непосредственно, а в будущем, если они меня не остановят там. Но опять вмешалась Настя. Естественно, как всегда, у всех всё пошло наперекосяк. Если разобраться, её воздействие было едва заметным, а вот последствия видел весь мир. Нет, без меня бы там, наверное, ничего не вышло. Я ведь на самом деле не электро. Только вот своему дару пока не придумал адекватного обозначения. Разве что «говорящий с машинами». Как-то так, – изложил историю очень кратко.
– В твоём отчёте такого не было, – проговорил дед с упрёком.
– Мне нужно было время обдумать. Там просто на такую блажь времени не было. Одно событие цеплялось за другое, то за третье. Разрыв цепочки в любом месте приводил к моей смерти. Не знаю, как, но прошёл по грани? Однако кроме меня самого никто не принимал решения, – пояснил в ответ.
– Просто ты везучий сукин сын! И я счастлив, что это так. Возможно, это одна из причин, по которой Настя тебя и выбрала. А ситуация, между прочим, очень серьёзное. МГБ САСШ было причастно к обеим попыткам твоего убийства. И видимо, они не успокоятся. Единственно, не понимаю пока, каким боком к этому то высказывание твоего убийцы, но, похоже, придётся тебя посвящать в семейную историю, – проговорил он задумчиво и, развернувшись, пошёл по дорожке дальше в сад.
– Про мою везучесть – не думаю. Как-то слабая основа. Но зачем безопасникам североамериканцев моя смерть? – задал недоумённо вопрос.
– Всё дело в фамилии, которую ты тогда назвал. Шереметевы. Видишь ли, когда-то я носил её. Давно это было, – задумчиво проговорил дед и замолчал.
– И что в этом такого? – нетерпеливо спросил его.
– Хм. Сейчас, наверное, никто и не поймёт. Кроме, пожалуй, исследователей тех времён. Речь ведь идёт о пятнадцатом веке. Просто вдумайся. Мир тогда был совсем иным, и волшебников было мало, да и слабыми они были, а я вообще неправильным. Это сейчас таких назвали эсперами, а тогда никто не понимал разницы, – и опять он задумался.
– Постой, тебе что, уже шестьсот лет?! – изумлённо спросил его.
– Немного больше, но с моих позиций это уже не имеет значения. Так вот, род этот очень древний и когда-то был весьма влиятельным. Но есть одно «но», московский. Это сейчас городок так себе, но тогда претендовал на лидерство в русских землях, наряду с Тверью. Я и в те времена таким же был. Не желал забивать голову всякими родами и местами, из-за чего батюшка и выгнал из отчего дома. Вот тогда-то и познакомился с Иваном Михайловичем. В ту пору великим князем Тверским. Ну как, был представлен ко двору. Естественно, он звал на службу. Хотел хоть немного силы своего более могущественного соседа себе привлечь. Представь себе, всё было к тому, что Москва должна была стать главным городом Руси. Но на кой чёрт мне это надо? – рассказал он и затих, о чём-то задумавшись.
Вот елки новый год. Это что же, мне сейчас рассказывают, почему Тверь возвысилась?
– Получается, ты бессмертный? – решил его с этого бока растормошить.
– Нет, конечно. Убивали меня много раз, просто был у меня знакомец в те времена, прочитавший особым образом свои способности к волшебству. Безродный, кстати. Вот он и придумал одну занятную штуку, почему я до сих пор жив. А год шёл шесть тысяч девятьсот тридцать третий. Как раз в ту пору пришло моровое поветрие. И вот Иван Михайлович уже собирался преставиться, но тогда-то и пришёл я к нему с предложением, от которого ему было трудно отказаться. Прямо скажем, шантажом выторговал себе привилегии не обзаводиться родом. Вот с этого момента и пошли у Твери дела в гору, а я стал предателем, и подвергнут анафеме. Любили это дело в Москве. Так что пришлось срочно умереть, правда, тогда так не умели делать, как с тобой, вот и обошёлся простой сменой имени, – на этот раз он замолчал специально, чтобы взглянуть на мою реакцию.