Пятое число — день зарплаты.
Каждая из сотрудниц районной библиотеки держала в руках по нескольку новеньких шершавых бумажек и каждая прикидывала, на что их потратить. Ну, сброситься на общее скромненькое чаепитие — это понятно. А еще?
У Сашеньки одно на уме:
— Ой, девочки, по телику такую помаду рекламировали — это ва-аще! Прикиньте: водой не смывается! Ну кайф! К ней прилагается такой специальный фиксатор… Я просто в шоке!
На эту тираду грустно откликнулась Лариса. Она ненамного старше Сашеньки, однако проблемы у нее иные. Лара — мать-одиночка:
— Помада стоит сорок пять баксов. Жить-то потом на что целый месяц?
— Да че ты, Ларка! — Сашеньке очень хотелось сагитировать подругу на совместное приобретение обновки. — Тебе ж на Илюшку пособие выдают!
— Ха, пособие. Крохи.
— Там не один тюбик, а целых три в наборе! Хочешь — возьмем одну упаковку на двоих!
— А фиксатор-то один.
— Гм, да. Проблема.
— Я лучше рюкзачок такой куплю, с дырками, — вздохнула Лариса. — Разноцветный.
— Дырявый рюкзак! Ты че!
— Да нет, дырки специально, для ног. Для детских. Чтобы ребенка на спине носить. Или на пузе. А то я из-за Ильи выйти никуда не могу, бабка по вечерам с ним сидеть не согласна. Только во время рабочего дня. А он у меня не ясельный.
Лариса редко появляется на работе, то и дело на больничном. Вечно у мальчика то насморк, то диатез. В библиотеке на это смотрят сквозь пальцы: ни у кого тут больше детей нет, и Лара на особом счету.
Тем не менее Вера Петровна всегда спешит ревниво вклиниться, едва речь заходит о Ларисином сынишке:
— А вот мое чадо…
У одинокой пенсионерки есть питомица: кошка Леопольдина. Названная, разумеется, в честь знаменитого кота Леопольда. Директриса над «своим чадом» трясется, лелеет его и балует.
— Я углядела в зоомагазине такие искусственные косточки, насквозь пропитанные специальными кошачьими витаминами — для игривости и для густоты шерсти…
Сашенька тут же невинно, ангельским голоском, спросила:
— Зарубежные?
— Конечно, детка! Наша промышленность до такого пока не додумалась.
— Вера Петровна! — Саше едва удавалось сдержать смех. — Вы же пропагандировали все натуральное! Притом собственного производства. Поите Леопольдину «живой водой»! На фиг ей косточки?
Добрейшая Вера Петровна огорченно развела руками:
— Диночка отказывается почему-то…
Саша с Ларисой переглянулись — и разразились хохотом:
— А вы чьей «живой водой» ее угощали?
— Кошачьей, разумеется. Собирала в баночку и…
— Попробовали бы напоить своей! Может, у вас вкуснее!
Маша поняла, что пора вмешаться. Сейчас девчонки доведут старушку до слез.
— Скоро магазины закроются, — напомнила она, — и не достанется вам ни помады, ни рюкзачка.
— Ах да, — спохватились те. — Сегодня ж короткий день! Маш, ну а ты? Что себе купишь?
— Не знаю даже…
— Небось удобрений для огорода? — предположила Лариса.
Все были в курсе, что Маша обожает возиться на даче: в зимние холода с удовольствием лакомились и ее вареньем, и консервированными овощами ее изготовления.
— Брось, Машка, — уже на полпути к выходу прощебетала Александра. — Удобрять можно тоже бесплатным естественным продуктом. Как это?.. Компост, во! Вера Петровна объяснит!
Девчонки умчались, Вера Петровна заковыляла за иностранной витаминной косточкой, Маша же задержалась, чтобы запереть двери и окна.
«А почему я никогда не покупаю себе хоть маленького гостинчика с зарплаты? — задумалась она. — Трачу деньги только на необходимое. Ведь, наверное, так приятно — приобрести какую-нибудь мелочь, просто так, непрактичную, ненужную? В нашей семье это не принято, всегда планируем покупки вместе с мамой. Даже списки составляем, и ни она от них потом не отступает, ни я. Может, все из-за бедности? Ну а Сашенька с Ларой: разве они богаты? А Вера Петровна? И тем не менее позволяют себе шикануть, чем-то себя порадовать. Мне тоже хочется!»
Это неразумно? Пусть. Маша успокаивала себя тем, что она сэкономит на удобрениях: забытая на даче рассада все равно наверняка погибла. После того памятного ливня ни капли дождя не пролилось на землю. И почва в коробках с помидорами превратилась, конечно, в заскорузлый ком. Так что всяческие подкормки для овощных культур уже ни к чему. Значит, можно…
А можно ли?
Да! Даже нужно. В теперешнем состоянии маленькая радость Маше просто необходима…
…Огромный торговый дом весело сверкал застекленными витринами. Товаров было выставлено столько, что глаза разбегались. И цены — в долларах, сплошь трехзначные цифры. Как минимум.
Электрический чайник очень нравится. Хотя зачем он, когда дома есть обыкновенный, эмалированный?
А вот сервизик на шесть персон, веселенький, весь в подсолнухах. Как раз для дачи! Вдруг туда наведаются… случайно… какие-нибудь гости? Можно будет напоить их чаем не из неуклюжей металлической кружки и не из единственной чашки в горошек, у которой нет даже блюдечка.
Ой, а цена! Одна сахарница стоит, наверно, больше Машиной зарплаты.
Нет, сервиз отпадает. Да и откуда гости. Белецкий, конечно, не в счет… А больше никто не прилетит… то есть не зайдет.
Перед ней вырос прилизанный, отутюженный, вышколенный продавец в малиновом пиджаке-униформе.
— Вам помочь? — предложил он свои услуги, льстиво заглядывая потенциальной покупательнице в глаза. — Что вас интересует? Привезли новые стиральные машины. Отличные, с верхней загрузкой. Четырнадцать режимов стирки. Недорого, всего семьсот долларов.
Маша почувствовала себя полным ничтожеством. Семьсот долларов тут считается маленькой суммой! А для нее и семьсот тысяч рублей — целый капитал.
— Спасибо, я пока просто посмотрю. Не уверена, что мне нужно… м-м-м… именно с верхней загрузкой.
— Но это же очень удобно! Гораздо лучше, чем с боковой! Загрузили белье — и вдруг вспоминаете, что забыли в кармашке сто долларов. Открываете — и вынимаете! А с боковой дверцей — надо сначала слить воду. И потом, у этой модели мощная центрифуга, тысяча оборотов в минуту! Отжимает почти досуха.
— Нет, благодарю, — все больше теряясь, сказала Маша. — Я не интересуюсь стиральными машинами.
— Тогда что? Подарок? Для джентльмена? Для дамы?
— Для дамы, — безвольно прошептала Маша. Масленый голос продавца обволакивал и подчинял ее, не позволяя отшить навязчивого помощника.
— Для молодой или «за тридцать»?
— Нет, она не молодая… хотя тридцати еще не исполнилось.
— О, я догадываюсь… Не для вас ли?
«Курс психологии им, что ли, читают? — подумала Маша. — Или даже гипноза? Почему я не в силах его прогнать? Даже возразить — и то не получается».
— Да. Для меня.
— Это замечательно, — так и просиял продавец. — Просто великолепно! Я знаю, что вам подойдет. Идемте!
И Маша, будто на поводке, последовала за ним. Ее привели в ювелирный отдел.
От блеска выставленных бриллиантов зарябило в глазах. «Это ловушка, — предостерегал внутренний голос. — Гипнотизеры всегда используют мерцающий свет, такой же, как исходит от этих драгоценностей, чтобы усыпить подопытного и полностью подчинить его своей воле. Безошибочный прием».
Но даже бдительный внутренний голос захлебнулся, поддавшись очарованию «безошибочного приема». От разложенного на бархатных подушечках великолепия захватывало дух. А стоимость… Она столь фантастична, что трудно понять: тут и вправду столько нулей или это просто двоится в глазах? Мелкие цифирки множатся и множатся.
Проклятая дальнозоркость!
Продавец, весь преисполненный такта и деликатности, мягко отвел ее от витрины с массивными колье, доступными разве что дочери Рокфеллера:
— Это, мне кажется… не совсем в вашем стиле. У вас такая строгая внешность! А вот здесь то, что будет вам к лицу: золотые знаки зодиака с одним небольшим бриллиантиком. Неброско и со вкусом.
Продавец-поводырь уже многозначительно переглядывался с коллегой, стоявшим непосредственно за прилавком и одетым в такой же малиновый пиджак: дескать, перехватывай инициативу, пока жертва не вышла из транса!
И тот перехватил:
— Итак, мадам, ваше созвездие?
— Дева, — прошептала Маша, завороженная и замороченная. Никогда еще она не бывала окружена таким вниманием, никто не занимался так долго персонально ею, да еще в столь роскошном заведении!
— Дева — прекрасный знак, — елейно пел тот, что за прилавком. — Самый женственный! Самый сексуальный!
Видимо, второй гипнотизер был не столь опытен, как первый. Каких-то нюансов в психике клиента он не учел.
Маша вздрогнула — что-то ее резануло:
— Дева — сексуальна?
Первый сделал второму страшные глаза и вновь принялся солировать:
— Дева — это сама святость и чистота! Дева Мария, Богородица, Мадонна!
Второго, однако, заело. Самолюбие взяло в нем верх над коммерческой выдержкой.
— Сексуальность и притягательность! Уверяю вас! Под созвездием Девы родились Грета Гарбо и Софи Лорен!
Первый кашлянул со скрытой угрозой:
— Пушкин писал: «Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна, чистейшей прелести чистейший образец!» Чистейшей, понятно? Он обращался так к своей невесте!
— А невеста потом снюхалась с Дантесом, — уже с явной враждебностью гавкнул второй.
Видимо, сотрудники торгового дома жестоко конкурировали между собой, и сейчас их соперничество вдруг выплеснулось наружу.
— Чистота, — твердил первый.
— Сексуальность, — не сдавался второй.
— Мадонна, — настаивал первый.
— Певица Мадонна? — ехидничал второй. — Верх целомудрия!
Ай-яй-яй, о клиентке-то и забыли. Маша медленно, но верно выходила из состояния транса.
Полезла в сумочку.
Продавцы заметили это и в один миг прекратили дискуссию. Кажется, посетительница собирается раскошелиться?
— Я выписываю? — радостно спросил тот, что был за прилавком.
Однако торжество его было преждевременным. Девушка достала вовсе не кошелек, а очешник. И, склонившись над витриной, сквозь толстые плюсовые стекла разглядела ценник.