— Да он же здоров как бык, — растерянно проговорил механик, ошарашенный напором Валерия Сергеевича.
— И упрям как осел, — продолжил реплику смельчак доктор. — Ему надоели самолеты. Он хочет кататься в инвалидной коляске.
Иоанн тем временем поднялся. Лицо его снова было бесстрастно. Он даже слегка улыбался, слушая перебранку, вспыхнувшую по его милости.
Решил вмешаться:
— Валера, успокойся, мы все знаем твой девиз: «Лечиться, лечиться и лечиться, как говорил великий Гиппократ!»
Он поднял к небу руку, как некогда Ленин на многочисленных памятниках, и вдруг, резко побледнев, схватился за больной бок. Стиснув зубы, застонал и стал медленно оседать.
— Что делать, доктор? — робко спросил кто-то.
— Ловите! Встали, как истуканы, — скомандовал Карлсон, которого в этот миг все единодушно признали главным. — Ко мне его, на кушетку! Лечиться, лечиться и лечиться. Да.
Подумал и отдал дополнительный приказ:
— У дверей поставьте часовых. И чтоб нести вахту круглосуточно! Я его знаю: все равно предпримет попытку к бегству!
— Стрелять без предупреждения? — съязвил было механик, но товарищи тут же одернули его. Всем было не до смеха. Среди присутствующих не было человека, который не любил бы Иоанна Алексеевича.
Если Машина жизнь — как дома, так и на работе — протекала в «бабьем царстве», то Иоанн Соколов главенствовал в царстве сугубо мужском.
Он был единоличным владельцем большого частного аэроклуба.
Иоанн любил риск во всем: как в головокружительных полетах, так и в головокружительных коммерческих мероприятиях. Может быть, поэтому к нему были благосклонны как небо, так и деньги.
Но к личной роскоши и накоплениям он никогда не стремился: не любил ничего неподвижного, оседлого, стабильного. Средства его оборачивались так же стремительно, как движутся в небе реактивные лайнеры. Прибыль же тратилась на новые самолеты и на людей, которые обслуживали их. Все, кто имел отношение к аэроклубу «Гелиос», могли быть спокойны за свой завтрашний день. И за послезавтрашний тоже.
Штат клуба состоял в основном из бывших военных летчиков и десантников. Среди них были и ветераны Афганистана, и однополчане самого Соколова. В последнее время появился молодняк: ребята, отслужившие в Чечне.
Богатырский отряд, непобедимый. И все, как один, готовы были в случае необходимости встать стеной за своего шефа, которого они называли Ионой, а за глаза — Соколом.
Столь же предан Иоанну был его личный врач, смешной человечек по прозвищу Карлсон. Если бы срочно понадобилось, Валерий Сергеевич не задумываясь перелил бы Соколову собственную кровь, хотя сам не отличался безупречным здоровьем. Карлсона радовало, что группа крови у них с Ионой была одна и та же: первая, резус-фактор положительный.
Аэроклуб процветал и за счет личной привлекательности хозяина, и благодаря тому, что модное дорогостоящее развлечение — катание на самолете — приобретало все большую популярность у «новых русских». Приятно пощекотать себе нервы видимостью опасности, когда всевозможные блага жизни давно приелись. К клиентуре авиаторы относились со снисходительным презрением, разумеется тщательно скрываемым.
Исключение составляли те редкие случаи, когда человека действительно манило небо, но жизнь сложилась так, что взлететь до сих пор не было возможности. Такие прикипали к «Гелиосу» надолго, становясь постоянными членами клуба. А значит, и друзьями тех, кто тут служил. Следовательно, они вливались в ряды поклонников Ионы-Сокола.
Сейчас всех своих оповестили: хозяину строго-настрого предписано лежать. Если кто-то случайно увидит, что он ходит, следует сразу принять меры вплоть до физического воздействия. Даже в том случае, если упрямец окажет сопротивление.
С Карлсона чуть ли не пылинки сдували: всякий старался ему угодить, лишь бы доктор получше лечил больного.
— Вам привезти что-нибудь из города, Валерий Сергеевич? Вы же не можете отлучиться!
— Конечно, привезти. Сами знаете — зачем спрашивать?
— А что?
— Смешной вопрос. Варенья, разумеется. В неограниченном количестве. Разного.
Хозяин и всегда-то не жаловал свой огромный загородный дом, слишком большой для него одного. А сейчас, на время лечения, и вовсе поселился в «Гелиосе». В здании из стекла и бетона было все необходимое: и жилые помещения, и медицинский кабинет, и огромная кухня с искусным поваром, которого Иона переманил из ресторана «Прага».
Никто из окружающих и не догадывался, что помимо медицинских предписаний была еще одна причина, по которой Соколов не уезжал домой.
Дело было в том, что тут невдалеке, за железнодорожными путями, находился дачный поселок «Солнечный».
А на окраине этого поселка стоял веселый сказочный домик под красной черепичной крышей.
А в этот домик по выходным дням приезжала его миниатюрная хозяйка, Мария Николаевна Колосова…
Валерий Сергеевич был весьма удивлен тем, что его подопечный не делает никаких попыток к бегству из-под домашнего, а вернее, клубного ареста.
Все организационные вопросы «Гелиоса» были перепоручены ближайшему другу Соколова еще со времен армейской службы Косте Подыбе. Тот, похоже, справлялся, хотя и считал, что чисто выполнить «петлю» или «бочку» гораздо проще, чем держать под контролем отчетность.
Подыба старался не тревожить Иону: он за него боялся. Да и другие боялись тоже.
В среде летчиков возникло не высказанное вслух подозрение: у хозяина после сотрясения мозга не все в порядке с головой. Основанием для общих страхов служили вовсе не энцефалограммы, которые регулярно снимал у больного Карлсон, а новое увлечение Ионы, казавшееся авиаторам диким и бессмысленным.
Все они были сынами неба и непоседами, таким же подвижным характером отличался и Иоанн Алексеевич.
И вдруг он начал маниакально учиться… играть в шахматы! Все компьютеры аэроклуба были загружены шахматными программами. Возле постели больного валялись видеокассеты с записями шахматных школ. Уезжавшим в Москву Соколов заказывал журналы с отчетами о шахматных чемпионатах и олимпиадах и с разборами партий, сыгранных знаменитыми гроссмейстерами.
Даже во время обеда он вдруг замирал и отрешенно шептал, не замечая, что жир капает из котлеты «по-киевски» прямо на рубаху:
— Н6… е8…
Карлсон был недоволен: считал, что пища лучше усваивается, если на еде полностью сосредоточишься.
— Иоанн Алексеевич, где вы витаете, мать вашу! — сердился доктор.
На что Соколов реагировал тоже по-шахматному:
— Вашу мать… Мат. Нет, только шах… А если пойти d5? D5, вашу мать…
— Иона, в чем дело? — попытался достучаться до него Костя. — У тебя что, навязчивая идея?
— Отстань! — отмахнулся Иоанн. — Времени нет. У меня всего неделя, понимаешь? Каспаров вон с детства учился, а я должен успеть до выходных.
— Точно. Свихнулся, — грустно констатировал Подыба. — Тихое помешательство.
В аэроклубе «Гелиос» воцарилось всеобщее уныние. Запланированные на субботу и воскресенье развлекательные полеты были отменены. Возмущенным клиентам вернули их деньги и оплатили неустойку.
Пятого июня, в пятницу, в тот самый день, когда Маша потратилась на фисташковую шаль с кистями, пожилого механика Даниила Семеновича вызвали к хозяину.
— Вы у нас самый старший, — сказал ему Соколов. — Могу я на вас положиться?
— А то! — Даниил Семенович даже оскорбился. Разве он подводил когда-нибудь? Разве хоть раз в жизни доверенный ему самолет или вертолет поднялся в воздух с неполадками? — Только скажи, Иона, я все сделаю!
— Значит, так. Отправляетесь в Москву. Пройдетесь по всем салонам.
— То есть… по каким салонам? Автомобильных знаю несколько, а вот авиационных…
— Да нет же, — нахмурился Соколов. — При чем тут авиация? Пройдетесь по художественным салонам.
— Ну? — угрюмо спросил механик. Теперь он своими глазами видел то, во что не хотел верить с чужих слов: хозяин не в себе. — Пройдусь, дальше?
— Выберете комплект самых красивых шахмат. Не ширпотреб, а непременно авторской работы. Не скупитесь. Цена значения не имеет. Важно качество.
Знал бы Иоанн, что в тот же день Маша слово в слово повторит те же фразы!
— Ну найду, — буркнул Даниил Семенович. — И что?
— И ничего. Привезете сюда. К вечеру чтоб были у меня.
— Будут, — мрачно пообещал механик и поехал выполнять поручение: душевнобольных лучше не раздражать, иначе они могут совершить нечто страшное и непредсказуемое.
К вечеру перед Иоанном стояло то, что он заказывал. Даниил Семенович расстарался: добросовестно обошел все художественные салоны до единого, вооружившись справочником «Адреса и телефоны Москвы».
Сколько шахматных комплектов он пересмотрел и перещупал — сказать трудно. Ему попадались наборы из фарфора, из слоновой кости, из дутого стекла, даже из драгоценных металлов.
Как водится, искомое нашлось в последнем по списку магазине перед самым его закрытием.
Наверное, именно в этот момент Маша Колосова накинула на плечи бледно-зеленую шаль…
Сначала механику бросилась в глаза этикетка. На ней значилось: «Гелиос».
«Ого, прямо в честь нашего клуба», — подумал старик.
— Что это у вас? — спросил он.
Продавщица лениво ответила:
— Да так… шахматы…
— А ну покажь! — потребовал Даниил Семенович, предчувствуя улов.
— Вы это не купите, — вяло промолвила девица и не двинулась с места. — Это дорого.
Даниил Семенович сжал крепкие, навек почерневшие от смазки кулаки:
— Кому сказал — покажь! Соплюха.
Почему-то это подействовало. Девушка сразу стала более приветливой:
— Да смотрите на здоровье! Жалко, что ли?
Механик осторожно, боясь что-нибудь повредить, раскрыл выставленный перед ним резной сундучок.
— Ах ты батюшки! — вырвалось у него. — Вот это работа так работа!
Несмотря на вечерний час, салон словно озарился полуденным солнцем. Фигуры лежали в сундучке в четыре ряда и были искусно вырезаны из разных сортов янтаря: «белые» — из матового, светлого, как засахаренный мед, «черные» — из темно-вишневого, прозрачного.