— Значит, второй этаж, — сказал он сам себе. — И скорее всего, сразу возле лестницы.
Глава 11Пенсионный фонд Робин Гуда
Иоанн всегда жалел людей, вынужденных сидеть на работе каждый день от и до — с девяти до шести. С его характером это казалось просто нереальным.
Бедная Мария: у нее именно такая служба. Поденщина.
Сегодня, однако, это было ему на руку.
Раз его упорно не приглашали на чашечку кофе, он решил побывать дома у своей любимой в ее отсутствие.
Он суммировал свои наблюдения относительно некоторых Машиных привычек и пришел к определенным выводам. Теперь ему оставалось лично убедиться, прав он или ошибается.
Для похода он вооружился многотомным, недавно изданным, собранием сочинений Шекспира.
Наталья Петровна приоткрыла дверь и с подозрением разглядывала в щелочку незнакомого мужчину. Сколько раз она говорила Маше, что надо бы купить цепочку или глазок! Всего второй этаж, проходной двор, всякого можно ожидать.
— Мария Николаевна тут живет? Колосова?
— А вы, собственно, кто? — недоверчиво спросила хозяйка.
Вид у мужчины довольно приличный, разве что он несколько мускулист, а это настораживает. Вот такие, наверное, и расправляются с одинокими женщинами, предварительно выведав их адрес.
Она бы, может, не встревожилась, если б мужские визиты в их дом были делом обычным. Но уже много лет, фактически с момента их переезда сюда, «бабье царство» не принимало гостей мужского пола.
— Я, собственно, никто, — ответил Иоанн. — Просто читатель библиотеки.
— Вот и ступайте в библиотеку, она тут рядом, во дворе. Маша там.
— Ее там нет, — не моргнув глазом соврал Соколов. — Послали… э-э-э… в городской коллектор.
— Так подождите, вернется.
— Понимаете, если я буду там околачиваться, то могу поставить Марию Николаевну в неловкое положение.
— Это еще почему?
— Я… мне очень стыдно… но я потерял чрезвычайно ценную библиотечную книгу, которую Мария Николаевна выдала мне под свою ответственность.
— Потеряли — найдите замену.
— Я нашел! — Он кивнул на огромную связку томиков в глянцевых суперобложках.
Наталья Петровна глянула и убедилась: действительно книги. Не взрывчатка и не набор воровских инструментов. Но может, это маскировка, кто знает?
Ей совершенно не приходило в голову, что грабителям в их бедненькой квартире делать нечего. Разве что слепых котят украсть…
— Нашли замену — отнесите в библиотеку, еще раз вам повторяю.
— Но я хотел, чтобы Маш… Мария Николаевна сама все оформила, как лучше. А то я ляпну что-нибудь не так, подведу ее… У нее могут быть неприятности, чего доброго, еще уволят!
При слове «уволят» Наталья Петровна вскрикнула и, больше не раздумывая, широко распахнула дверь:
— Заносите! Сейчас, правда, так легко увольняют! Прямо на улицу выбрасывают человека, даже без выходного пособия. Что за жизнь пошла! Служишь им верой и правдой, наизнанку выворачиваешься, а они… Если еще и Машеньку уволят, я уж и не знаю…
Ее понесло. Пока Иона заносил свой груз, он успел выслушать всю историю строительного управления, в котором самоотверженно трудилась много лет Наталья Петровна, с именами, датами и подробностями бухгалтерского учета.
Заботливый читатель, который заботится о том, как бы у библиотекаря не случилось неприятностей, больше не казался ей подозрительным. Она даже пригласила его попить чайку: этот приятный молодой человек так сочувственно ее выслушивал! А ведь совсем посторонний человек! Встречаются же еще на свете хорошие люди!
Квартира Колосовых оправдала худшие ожидания Иоанна. «Бедно, но чистенько» — так обычно говорят о подобных жилищах.
Книги он с трепетом занес в Машину комнату, крохотную, как чуланчик. На секунду подсел к письменному столу — дешевому, крытому пластиком, похожему на школьную парту. Подержал в руках простую шариковую ручку: раньше такие стоили тридцать пять копеек.
На столе лежала начатая дипломная работа «Библиотечное дело в России начала XX века». Фамилия автора на титульном листе была чужая — не Машина.
«Боже, она еще и «негром» подрабатывает, — ужаснулся он. — Это когда же, если на работе с девяти до шести? По ночам, выходит».
Боясь, что его долгое отсутствие покажется Машиной матери подозрительным, вышел на кухню, где уже кипел чайник и был нарезан свежий хлеб. Но на хлеб ему предложили намазать не сливочное масло, а маргарин.
Варенья, правда, было вдосталь.
— Машенька варила! — с гордостью сообщила Наталья Петровна. — Своего урожая! Вот это, изумрудное, из крыжовника, называется «Царское»!
И хотя варенье оказалось действительно царским, клеенчатая скатерть, на которой оно стояло, была истерта до такой степени, что почти не разобрать рисунка…
На следующий день рано утром в квартире Колосовых вновь раздался звонок.
Все население «бабьего царства» устремилось к дверям.
Пусси — потому, что она тревожилась за своих котят и желала удостовериться, не ворвется ли с лестничной клетки соседский спаниель Рафаэль.
А Наталья Петровна и Маша — потому, что обеим хотелось увидеть одного и того же человека. Отчего-то обе были уверены, что пришел Иоанн.
«Машеньке бы такого жениха, — думала мать. — Он заботливый! Жаль, что они вчера разминулись. Попили бы вместе чайку — глядишь, и завязалось бы что-нибудь… Хотя вообще-то, конечно, все мужчины сволочи. А все же… Я бы не отказалась от такого зятя».
Маша же опять терзалась: «Вот еще, надумал! Вместо одного старенького томика Шекспира — роскошное собрание сочинений! Это же целое состояние! Небось влез в долги. А утеряна-то книга по моей вине… Вера Петровна, конечно, завизжит от восторга, увидев такое «поступление», но это нечестно. Надо вернуть! Сейчас скажу ему: пусть забирает обратно!»
Она обогнала мать:
— Я сама открою!
Но на площадке стоял вовсе не Иона Соколов.
Это был их почтальон Левочка, дебильного вида паренек, подрабатывавший разноской корреспонденции.
— Мне Наталью Петровну! — потребовал он.
Маша, понурившись, пошла к себе. Мама тоже казалась заметно разочарованной.
Левочку приняли на почту из жалости да еще потому, что катастрофически не хватало рабочих рук. Платили ему копейки и доверяли разносить заказные письма и извещения на переводы и бандероли: его соображения хватало на то, чтобы прийти по точно указанному адресу. Сами же деньги и посылки всегда разносила другая почтальонша, разбитная Алевтина. Она же занималась и пенсиями, и пособиями.
— Наталья Петровна, вам столько денюжек, столько денюжек! Левочка принес. Сам Левочка.
— Каких денежек? До пенсионного дня еще далеко. И что с Алевтиной? Заболела?
— Левочка здоров. Левочка принес.
— Наверное, какая-нибудь надбавка, — задумчиво проговорила Наталья Петровна. — Или индексация. А может, ты вообще, Левочка, ошибся?
Писем им было получать не от кого, бандеролей тоже.
— Ошибся? Ошибся. Нет, не ошибся. Вот тут у меня написано: Колосова Наталья Петровна. Вы Колосова Наталья Петровна? Да, вы Колосова Наталья Петровна.
— Как с тобой трудно, Левочка. Дай-ка я сама взгляну.
Парень протянул ей бланк денежного перевода. Все правильно: адресовано ей. Но сумма…
Наталья Петровна протерла глаза и схватилась за косяк, чтобы не потерять равновесия. Такие суммы фигурировали разве что в отчетности их предприятия в целом. Как частному лицу они ей и не снились.
Она перевернула бланк. В графе, отведенной под письменное сообщение, коротко значилось: «Выходное пособие».
— Ничего себе пособие, — прошептала она. — Да на это — жить да жить…
Левочка монотонно пробубнил:
— Пересчитайте и распишитесь. Распишитесь и пересчитайте.
Он протянул ей толстенную пачку купюр, заклеенную банковской бумажной лентой. Потом еще одну. И еще, и еще…
— Как же тебе все это доверили, Левочка? — всплеснула руками Наталья Петровна?
— Меня привезли на машине. На машине привезли. Покатали Левочку.
— Да что они, с ума сошли! Тебя! С такими деньгами! Тебя могли ограбить и убить!
— Левочку катали. Левочку не били. — И заученно повторил: — Пересчитайте и распишитесь.
Пересчитать Наталья Петровна смогла только целые упаковки, а не отдельные купюры: опытным бухгалтерским взглядом она сразу определила, что обмана нет и все банковские пачки — полновесные.
Дрожащей рукой расписалась. Хотела дать почтальону монетку на чай, но он по-бычьи затряс головой:
— У Левочки есть. Левочке дали.
Он зашагал вниз по лестнице, выполнив свою ответственную миссию, а бедная пенсионерка, которой вдруг привалило нежданное богатство, истерично закричала:
— Маша! Я преступница! Меня повесить мало!
— Что, мамочка? Что такое? — выскочила из комнаты перепуганная дочка.
— Я неблагодарная! Я плохо думала об Иване Ивановиче, нашем благодетеле!
— Будьте любезны Ивана Ивановича!
Маша решила связаться со строительным управлением из библиотеки, чтобы мама, выглядевшая совершенно сумасшедшей, не мешала ей во всем разобраться.
— Ивана Ивановича нет, — был короткий ответ.
— А когда он будет, простите?
Следующий ответ был еще короче:
— Ни-ког-да.
Короткие гудки. Маша набрала номер снова:
— Это СУ?
— СУ.
— Ну попросите же Ивана Ивановича, почему вы вешаете трубку?
— Сказано же — нет его.
Маша вся сжалась — вспомнила про свое короткое и недвусмысленное пожелание этому человеку:
— Неужели… умер?
— Не знаю, — равнодушно ответил голос. — Может, уже и умер.
— Что значит «не знаю»?
— Он уволен.
— Давно?
— Недели две.
Так-так-так… значит, сразу следом за Натальей Петровной! Выходное пособие не могло идти так долго… И потом, решив выдать такую сумму, предварительно позвонили бы, предупредили.
Да деньги вообще пришли не по почте, там никогда бы их не доверили больному младенцу Левочке!
Да и невозможно в наше время ждать от предприятия такой благотворительности! Кто нынче думает о пенсионерах?