Он по-хозяйски обшарил полки и шкафчики, нашел банку Машиного варенья и с удовольствием устроился на высоком табурете, болтая короткими ножками.
— Ложечку подайте, будьте добры…
— Ты хотел диету… — прошипел Иона.
— М-м? — Карлсон отправил в рот полную ложку варенья и повернулся к поварихе: — Васильевна, у вас в кладовке соленья, маринады есть?
— А то как же! — гордо отозвалась та.
— А рыбка копченая? А грибочки? — Он удовлетворенно кивнул и велел Маше: — Идите, голубушка, сами. И берите что душа пожелает. — Врач проводил Машу взглядом и вздохнул: — А кабанчика придется спрятать до лучших времен… Изверги вы! Бабу от мяса тошнит, а вы пичкаете, пичкаете… Придется тебе, Иона, становиться вегетарианцем.
— Подожди. — Иона так был озабочен Машиным здоровьем, что не сразу ухватил суть поставленного диагноза. — Ты сказал…
— Нет, это ты подожди, — ухмыляясь, перебил его Валерий. — Месяцев восемь… Нет, семь с половиной…
Иона подскочил к нему, обхватил ручищами, оторвал от стула толстенькое круглое тельце и закружил по кухне.
— Осто… рожно… — сдавленно выдохнул Карлсон. — Ребра сломаешь…
Маша спустилась по узкой лестнице в погреб-кладовку. Здесь висели громадные копченые окорока, стояли бочки и бочонки, целая батарея банок и бутылок выстроилась на полках. Словно кто-то готовился к длительной осаде.
На окорока Маша старалась не смотреть. Зажав нос, она прошла подальше, наугад, в самый дальний угол. Мимо мороженых раков, креветок, лобстеров, мимо клубники и ананасов прямиком к неприметной бочке, придавленной деревянным гнетом. С трудом сдвинула гнет и запустила руку в глубину.
Капустка… Как раз такая, как ей хотелось! Хрустящая, остро пахнущая кислым рассолом… Ну, теперь ее за уши не оттащишь! А полученное только что известие никак не укладывалось в голове. У нее будет ребенок? Это он, совсем крошечный, уже диктует ей свои условия, придирчиво выбирая, что ей есть, сколько спать? Это ему противно нюхать запахи табака и бензина, выхлопных газов на московских улицах и библиотечную пыль?
Валерий Сергеевич сказал, что ему уже семь недель… Маша задумчиво загибала пальцы. Семь… Как раз попадает на день их свадьбы… Вернее, на ночь… Как там у Пушкина? «С первой ночи понесла…» Разве так бывает?
Она вспомнила странную сваху-старушку, которая все приговаривала что-то, нашептывала, подкладывая им под матрас яичко. Вот и нашептала-наворожила… Чудо, как в сказке! Теперь она совсем настоящая женщина! В ней растет еще одна жизнь. Они с Ионой слились в одно целое и отдали каждый по половинке для того, чтобы появилось на свет новое существо… Маша осторожно потрогала свой живот. Совсем плоский… Даже не верится, что там кто-то живет уже своей жизнью. А она ведь даже не почувствовала… Как же так? Ей всегда казалось, что женщина должна сразу же чувствовать, что станет матерью. Там, внутри, делятся клетки, растет чей-то организм, отвоевывает себе место, а она ходит как ни в чем не бывало и не замечает ничего… Ну и пусть тошнит, пускай кружится голова, да хоть все девять месяцев она готова провести в постели, не есть и не дышать, лишь бы дождаться явления этого чуда на свет.
— Машенька! — раздался сверху встревоженный голос Ионы. — Ты где? Почему так долго? Тебе не плохо?
Он пробирался по погребу, на всякий случай заглядывая на пол между бочками: вдруг она опять потеряла сознание… И наконец увидел… Маша сидела на полу, привалившись плечом к бочке, и с удовольствием запихивала в рот полную горсть квашеной капусты. Рассол капал между пальцами, стекал по подбородку, оставлял на свитере длинные темные дорожки… А Маша, всегда такая аккуратная, совершенно не замечала этого. Она самозабвенно чавкала, и лицо ее выражало полное блаженство. Только заметив изумленный взгляд Ионы, она смутилась и принялась лихорадочно вытирать мокрые пальцы.
— Это он хочет… — словно оправдываясь, сказала она.
«Лекарство», прописанное добрым Карлсоном, оказалось действенным. Иона прекратил пичкать Машу бифштексами с кровью и куриными бульончиками, только удивлялся, сколько соленых помидоров может за один присест слопать его жена. Банку? Две? Припасы солений в кладовке стремительно сокращались. Иногда Маша ночью прижималась щекой к его груди и вздыхала.
— Что? — подскакивал Иона. — Огурец?
— Перчик… — мечтательно произносила она сквозь сон. — Маринованный… маленький такой….
И Иона топал в одном халате в погреб, разыскивая на полках что-нибудь похожее.
— Такой? — спрашивал он, вернувшись, и проводил маленьким красным перчиком около Машиного носа.
— М-м… — Она тянулась вперед, не открывая глаз, а потом долго причмокивала во сне, сладко, будто леденец сосала.
Маша каждый день придирчиво оглядывала себя в зеркало, изо всех сил выпячивала живот… Бесполезно… Хоть бы намек был на то, что он собирается расти.
«Может быть, Карлсон ошибся? — со страхом начинала думать Маша. — Не растет, не шевелится…» Она заказала целую кипу медицинских книжек и теперь внимательно штудировала все, относящееся к беременности.
С облегчением прочла, что шевелиться ее ребенку еще рано, зато с ужасом узнала, что капроновое и шелковое белье вредно, и тут же сменила все на простые хлопчатобумажные комплекты. И туфли с малейшим намеком на каблук тоже были безжалостно отставлены. В просторном платье с длинной косой, из которой были выдернуты все шпильки, Маша напоминала теперь девочку в одежде с чужого плеча.
Но у Ионы тоже начались свои причуды. Он не читал книжек, зато внимательно изучал рекламные проспекты. И однажды приехал домой, как елка, увешанный пакетами.
— Машуля, быстро снимай этот балахон! Смотри, что я привез!
Он, словно фокусник, принялся извлекать из пакетов прелестные женские штучки. Специально для будущих мам. Пояса-бандажи, лифчики с прокладками, элегантные костюмы и даже джинсы с широким поясом, регулирующимся на растущем животе. И потрясал сертификатом качества, чтобы убедить Машу в полезности этих вещей.
А когда она, все еще сомневаясь, сняла наконец свои «натуральные изделия», не выдержал и опять порывисто подхватил ее на руки.
— Черт, забыл спросить у Карлсона… Тебе не вредно? — зашептал он, неся ее к кровати.
Маша счастливо засмеялась:
— Он сказал: можно все, что хочется…
— А тебе хочется?
Вместо ответа Маша закрыла глаза и приоткрыла губы в ожидании поцелуя…
…Потом Иона прижался ухом к плоскому животу, еще хранящему гавайский загар, и замер.
— Ничего не слышу… — Он позвал, щекоча Машину кожу дыханием: — Эй, ты где там? Ты кто? Отзовись…
Маша вытянулась в струнку, блаженно слушая, как Иона общается с будущим ребенком.
— Я твой папа… — радостно сообщал он невидимому собеседнику.
Маша протянула руку и взъерошила ему волосы. Смешной… сам как ребенок… Тоже ждет чуда… Обыкновенного чуда. Чуда природы.
Эпилог
Прошел год с тех пор, как маленький самолет рухнул на поляну дачного поселка «Солнечный», столкнувшись с грозовой тучей. Прошел год с тех пор, как хозяин и летчик элитного аэроклуба «Гелиос» впервые увидел простую скромную библиотекаршу. За это время Солнце совершило свой круг по зодиаку, вернулось в ту же самую точку и двинулось дальше. Или, наоборот, Земля прошла полный оборот по своей орбите вокруг светила. Все зависит от того, с какой точки зрения посмотреть… что принимать за точку отсчета… Есть система гелиоцентрическая — тогда верно второе замечание, а есть геоцентрическая — тогда верно первое. А поскольку мы все живем на Земле, то и будем придерживаться той версии, по которой Солнце вертится вокруг нашей планеты. А она для нас — центр мироздания.
В общем, как ни смотри, а настал июнь. Травник… Ягодник… Солнце щедро согревало землю, и все живое, истосковавшись по теплу, тянулось к нему навстречу. Дурманящий аромат трав, цветов, листьев кружил голову и опьянял новых влюбленных.
И Лариса в белом платье и кокетливой белой шляпке тщательно принаряжала своего сынишку.
— Ну не вертись, Илюшка! Посмотри, просто франт! Ах ты мой женишок!
Важный Илья в черном костюмчике с галстуком-бабочкой действительно был похож на жениха. На Костю, который терпеливо потел в своей строгой тройке, ожидая, когда Лариса наконец будет готова.
И белый «линкольн» ждал у порога, украшенный традиционными разноцветными лентами. Лариса, поразмыслив, выбрала все-таки автомобиль, а не лошадей. И Дворец бракосочетания вместо маленького загса, и Елоховский собор вместо деревенского храма. Ну, это простительная слабость. Не каждый день замуж выходишь… За этими выборами и суматошной подготовкой она прозевала намеченный было апрель, в мае, говорят, нельзя свадьбы играть, а то маяться будешь… так что дотянули до июня. Ну ничего, лучше позже, зато с таким размахом, чтоб всю жизнь вспоминать! И Костя, вопреки прогнозам Сашеньки, не сбежал, «натешившись», а послушно исполнял каждый каприз своей взбалмошной невесты. Сашенька заранее потребовала, чтобы Лариса бросила букет именно ей, и теперь вся сияла в предвкушении чудесных перемен в своей жизни, которые последуют после этого… А что вы смеетесь? Примета проверенная. Вон Ларке ведь повезло!
Она явилась на свадьбу в привезенном Машей экзотическом наряде, вся пестрая, трепещущая «лепестками»-лоскутками, будто цветик-семицветик.
Ждали Машу с Ионой. Костя поглядывал на часы и нервничал. Ни пейджер, ни сотовый телефон у Ионы не отвечал.
— Вы опоздаете! — волновалась Ларисина мама, а они все тянули. Не может быть, чтобы друзья подвели, не пришли в такой день…
Но Маше не суждено было погулять на долгожданной Ларисиной свадьбе. Утром она уже стала одеваться, несмотря на жару, по полной программе: с бандажом, поддерживающим огромный, круглый живот, полукорсетиком, приподнимающим отяжелевшую грудь… Как вдруг резкая мучительная боль пронзила весь низ живота. Маша охнула и согнулась.
— Помоги завязать галстук, — повернулся к ней Иона… и увидел… и перепугался так, как никогда не трусил даже в самые критические минуты, даже перед лицом смерти…